Древесный дом «заштопал» историческое пространство

Новое строительство в пределах исторической застройки современных мегаполисов — дело мало сказать деликатное. Бездушие, бездумие, алчность уже стерли с лица земли бесценные памятники разных эпох. И грешили этим не только советские чиновники: сохранение архитектурного наследия на фоне бурного развития современных городов — задача общечеловеческая.

Обычно проблемы сочетания новых построек с исторической застройкой решаются двумя путями: либо обращением к классическим архитектурным стилям, когда новые здания как бы пытаются притвориться старыми, либо строительством, как правило, более качественных, но абстрактных и вежливо- равнодушных к окружению европеизированных объемов. Древесный дом московского архитектора Алексея Бавыкина предлагает третий самобытный путь. Его фасад — архитектурная картина, изображающая собой сквер — небольшой, засаженный характерными тополями, теми самыми многострадальными растущими по пять из одного корня, с ветвями, обрубленными по всей длине, и все равно каждую весну упрямо прорастающими новыми пучками зелени. Результат отчасти напоминает европейский прием маскировки памятника архитектуры во время его реконструкции, когда временно непрезентабельный шедевр затягивают пленкой с его схематичным изображением. Здесь перед нами тоже декорация-ширма, примиряющая блестящий остеклением криволинейных плоскостей основной объем здания с соседними домами.

В обыденном сознании дерево напрямую ассоциируется с колонной. Дом Алексея Бавыкина в Брюсовом переулке использует эту тему для создания очень зрелищной, отчасти театрализованной, декорации. Главный фасад его растительного дома расчерчен гигантскими каменными изображениями древесных стволов, каждый из которых по замыслу архитектора должен быть увенчан настоящим зеленым деревом, помещенным в кадке, хитроумно встроенной в верхнюю часть бетонной опоры. Получается, что условный стилизованный лес буквально перерастает в настоящий, вызывая целый ряд ассоциаций, простейшая из которых — березки, легко приживающиеся на заброшенных крышах. Справедливости ради надо сказать, что дерн на кровле загородного дома сегодня нередкое украшение, но идею поднять деревья с тротуара и поставить на уровень шестого этажа городского дома надо признать новой. И все же сравнение, которое наиболее точно отражает замысел архитектора, — это растительная разновидность капители на вершине каменного «ствола» колонны. Все знают, что колонны бывают большими, а деревья — маленькими. И наоборот. Однако мы привыкли, что нормальная колонна имеет пропорции, сопоставимые максимум с тремя, а лучше — с двумя этажами. Здесь архитектор призывает на помощь основное отличие деревьев — они не так строго подчиняются порядку, а растут так, как им захочется. Дерево может быть большим и маленьким, толстым и тонким, и никто от него не вправе потребовать, чтобы у него вообще была капитель, а тем более — капитель определенных пропорций. Поэтому дерево может безболезненно прорасти на весь фасад. Наконец, становится очевидным основное их отличие от обычных колонн, которые по определению должны что-то нести, поддерживать карниз здания или статую: ветви живых деревьев тянутся только к небу и не могут служить опорой для реальной или вымышленной тяжести, поэтому карниз отступает, поднимаясь выше, превращаясь в навес-козырек над открытым висячим садом.

Однако столь необычный фасад — только часть архитектурного замысла. Как хороший доходный дом он имеет внутренний двор, по правилам современного элитного строительства превращенный в атриум. Как уважающее себя произведение современной архитектуры дом, наконец, обладает планом, состоящим почти сплошь из изгибов: «древесный» фасад — его единственная прямая линия, «приложенная» к основному, остекленному и очень современному объему, как если бы это была передняя стена реконструированного старого здания. Только вся эта сцена — целиком придумана и разыграна архитектором с самого начала. По словам Алексея Бавыкина, прежде всего это первый в Москве жилой дом-апартаменты с атриумом — внутренним двором, перекрытым стеклянной кровлей. В принципе, это полноценное жилье — здание напоминает вариант доходного дома XIX века, в котором «двор-колодец» накрыт крышей. А еще, особенно при взгляде сверху, внутреннее пространство похоже на лестничные клетки тех же доходных домов, только там вокруг свободного пространства в центре ажурные перила закручивались по спирали, здесь же — балконы, спирали нет, а лестницы, которые дублируют лифты, сугубо утилитарны, и поэтому спрятаны в одном из углов здания. Третья ассоциация, которую могут вызвать ряды сплошных балконов вокруг эффектного «светового колодца» двора-атриума — это свернувшийся «внутрь себя» курортный санаторий. Что не так уж далеко от истины: снаружи Москва, внутри — отдельно взятый клубный рай, да еще и с фонтаном по центру.

А для горожан в этом доме самое интересное — деревья на фасаде. Когда дом построили, формализованные стволы стали больше похожи на колонны, длинные, одетые каменной шубой тяги разрезаны белыми междуэтажным карнизами (или прорастают сквозь них?). Однако с какой стороны ни смотри, в них ровно столько же от древесного ствола, сколько от колонны. Если это деревья — то стилизованные в духе немецкого экспрессионизма, нарисованные рублеными прямыми линиями и подчиненные плоскости стены. Вообще при определенной доле воображения этот тополиный строй можно понять и наоборот — как разрезанную на высокие полосы бетонную стену. Стволы, кстати, отливались из монолита совершенно плоскими — некоторую видимость объема им придает надетая поверх «шуба» из дорогого иранского известняка. Это красивый камень, на ощупь похожий больше на мрамор, с извилистыми темно-коричневыми прожилками. Он действительно похож на древесную кору. При окончательной отделке камень будут несколько раз покрывать влагостойким составом, и он еще немного потемнеет. Образ дерева здесь очень важен — сильнее всего он на главном фасаде, но во дворе, на самом дальнем выносе, «посажено» еще несколько штук. Далее — «древесная кора» покрывает балконы, в шахматном порядке усеивающие гладкий и полукруглый дворовый фасад. При входе во двор с обеих сторон встречаем абстрактные картины на тему взаимного проникновения гладкой поверхности, роль которой исполняет белый китайский гранит, и все той же известняковой «коры» — последовательное воплощение архитектурной композиции — сочетание изысканно- холодноватой авангардной пластики с «древесной» теплотой. «Деревья» очень ощутимы в интерьере квартир, выходящих окнами в переулок. Они стоят перед окнами, их можно разглядывать, они создают ощущение леса, привнося в атмосферу московской улицы иррациональный акцент. Итак, колонны похожи на деревья, а деревья на колонны. Еще больше они напоминают растительные формы архитектуры модерна, но без прямого сходства — здесь следуют духу, а не букве, что, собственно, и интересно. Тему модерна поддерживает одна очень характерная деталь — ограждения всех балконов внутреннего атриума выкованы вручную, и тоже в виде деревьев.

По общему мнению, в перспективу переулка дом вписался точно так, как это было обещано на трехмерных изображениях — рендерах, то есть встал как влитой. Непринужденно и уверенно, аккуратно повторяя излом зигзагообразной линии переулка. Бавыкинский дом необычен прежде всего своим искренним вниманием к ткани городского пространства, которую он стремится аккуратно «заштопать», но при этом, как ни странно, не теряет собственного лица. Такие дружественные к окружению дома особенно приятно видеть в многострадальном центре Москвы, где что ни новое строительство — то печальная история.