ОКЕАН ЕЛЬЗИ Впервые в Бресте – впервые вместе
Те, кому недостаток средств и прочие жизненные обстоятельства не позволили провести долгожданный отпуск и каникулы под раскаленно-жарким солнцем Малайзии и Египта на берегах Красного моря с напоминающей горный хрусталь прозрачной водой, где плавают не чурающиеся чужаков золоточешуйчатые рыбы и куда зазывают нас все турагентства, получили уникальную возможность не менее радужно провести свой последний выходной на побережье ОКЕАНА ЕЛЬЗИ, впервые побывавшего в Бресте с концертом, который явился одним из наиболее знаменательных музыкальных событий минувшего лета.
«Не смотри начала, смотри конца»
Золушкой разобравшись с домашними делами только к половине девятого, хотя концерт теоретически должен был начаться в семь часов (вечера, естественно), я гаврошем вскочила в открывшуюся пасть троллейбуса, питая надежду подоспеть хотя бы на разбор кепок Мономаха.
…Те, кто слышал звон, но не знал, где он, могли с легкостью определить это по движению людей, которые словно муравьи, медленной лентой тянулись к огромному концертному муравейнику. Маленькими ручейками, впадающими в огромное море, народ стекался на концертное действо ОКЕАНА ЕЛЬЗИ, происходящее на открытой площадке вблизи Ледового дворца.
Согласно принципу – опоздать никогда не поздно, я не опоздала, ибо концерт как раз на момент моего прибытия достиг своего экваториального зенита, когда публика была разогрета до максимального предела своих нагревательных параметров.
Правда, войти, как в мещанский театр по принципу «он громко хлопнул дверью» и обратить тем самым на себя внимание мещан, эпатируя их, мне не удалось, ибо концерт проходил на открытом воздухе, где, как известно, нет концентрации на деталях.
Остановив свой выбор на речном названии «Бобров» и откупорив посудину с пивным джином, который вышел при открытии не менее пышно, чем льющееся через край шампанское, записки в прибившей таким образом к моему берегу бутыли я не обнаружила, зато треть пены, напоминавшей морскую, сразу безвозвратно ушла в землю, жадно в нее впитавшись.
«Не купи деревни, купи соседа»
Ввиду того, что концерт был безвозмездный, на нем присутствовало не намного больше людей, чем можно было ожидать.
Шансы увидеть в такой многотысячеголовой толпе хоть какую-нибудь знакомую башку из тех, которые давеча ставили мне в строку, что, дескать, на концертах меня не видно, были равны малореальной возможности по теории вероятности узреть по телевизору в «Спорт-лото» заветный номер именно вашего шарика среди прочих хороводом вертящихся и круговоротом тусующихся в стеклянном ящике белолобых шариков.
Зато некоторые встретившиеся мне полузнакомые лица (не из музыкальной тусовки), всматривались в меня так тщательно и долго, что под их неприлично-продолжительным взглядом мне начинало казаться, что я им должна, по меньшей мере, 657878 белорусских рублей.
Осторожно продвигаясь по узкому проходу, как по тропке скалы, о которую обивались акустические волны ОКЕАНА ЕЛЬЗИ, я постаралась не задеть никого ни морально, ни физически, и, оказавшись в центре невнимания, подобрав себе приемлемое по гигиеническим показателям окружение, стала в строй. Некоторым, однако, хотелось дать в лыч, ибо они, вместо того, чтобы стоять и спокойно слушать, ходили туда-сюда-оттуда, в силу чего я то и дело крутилась, словно вертушка на проходной БЭМЗа. Именно по этой причине мне пришлось поискать себе более прочной ситуации, ближе к народу. А посему я, недолго думая, подалась на пару метров в глубь и, бросив якорь, стабилизировалась среди разной масти незнакомых мне волосатых затылков, переминавшихся с ноги на ногу.
С каждым глотком пива, заедаемым кальмарами и сушеной рыбкой, которой в каждом любом океане водится в достатке, окружающие воспринимались мною все более и более отчетливо.
Однако в то, что мне некоторые пытались донести на ухо, я так и не вникла, ибо мощность динамиков была такова, что все попытки переговоров были тщетны. Но были и такие, которые умудрялись вести «тусклые бесцветные разговоры» по мобильным телефонам, другие использовали их по прямому назначению, записывая во всех красках «Капарола» фрагменты концерта и делая доморощенные снимки.
Пленэр
Хорошая погода сопутствовала хорошей музыке и хорошему настроению, которое подтверждалось тем, что цветные шары, словно цеппелины, наводнили воздушное пространство над головой. Многие держали шарики, напоминавшие твид на голубом полотне неба, на привязи из очень длинных нитей. Виноградной кистью вздымалась к небу отпущенная кем-то связка шаров.
«Был бы запевала, а подголоски найдутся»
Сцена была «полна игры теней и света» по принципу: каждый фазан желает знать, где сидит художник. Если брать описательные краски из палитры Вирджинии Вулф, то «красные, желтые и синие огни набегали друг на друга, бросая невиданные отсветы».
Ударник, который сидел на возвышавшейся ритм-секции, был точно возничий, в темпе погоняющий весь «экипаж».
В свою очередь, дым на сцене шел коромыслом: видимо, возле дымового устройства стоял кочегар, который не переставал поддавать масла в огонь.
К северу тянется дым от костров – крутилась в моем внутреннем музыкальном центре АРИЯ.
Но даже на пьяную голову нужно мыслить трезво: идея пробираться к сцене, которую отсюда я видела лишь фрагментарно и отдаленно, показалась мне столь же безрассудной, как и страстное желание переплывать большое озеро, если бы оно загустело до концентрации вязкого, тягучего бетона.
«С посконной рожей в красные ряды не суйся»
Тысячи пар ушей и цветастых глаз собрались на этот грандиозный концертный митинг. Огромную аудиторию можно было назвать Волнующимся Морем Людей в ОКЕАНЕ ЕЛЬЗИ, который всколыхнул берестейскую публику, напоминавшую гигантскую медузу, вибрировавшую всеми фибрами своих щупальцев в ритме музыки. Поднятые руки напоминали поднимающиеся с морского дна ламинарии. Динамика передавалась даже далеким от всех этих дел «плугам», которых случайно занесло сюда попутным ветром: публика пританцовывала, прихлопывала, приплясывала.
Аудитория была разношерстной: преимущественно перемещалась косяками-компашками-кириешками. Один кадр «светился» в джудовке, спереди густо усеянной значками, наподобие той вещицы, какая у меня была в 10 классе.
Для синей проформы деловито расхаживала милиция.
«Якi пан, такi крам»
Концертная площадка изобиловала открытыми страганами с различного рода финтифлюшками и безделушками. Некоторые со-пришельцы приобрели светящиеся на батарейке «инопланетянские» рога:
Они летели сто тысяч лет
К чужой планете, твоей Земле.
Другие размахивали – по Лермонтову – серыми надувными мечами «как раскрасневшийся актер, махающий мечом картонным».
«Точка зрения зависит от точки наблюдения»
В более завидной, чем остальные, ситуации находились девушки, которые сидели на шеях своих парней, в менее завидной – Атласы-бойфренды более плотных подруг, несшие на себе всю тяготу смысловой нагрузки, весившей больше, чем они сами. В визуально-резонном положении находились сидящие на решетчатом заборе, высота которого достигала трех метров.
Не следуя примеру своего знакомого, у которого зубы исполняли и функцию открывалки, я предприняла попытки открыть вторую бутылку о сетчатую решетку стального забора. Один «кекс», видя мои тщетные усилия, добровольцем вызвался открыть мне бутылку с рыжевато-кадмиевым напитком, что он и сделал посредством оказавшегося у него в кармане незамысловатым в своей простоте устройством, сработав тихо и аккуратно.
Закат
Какими цветами павлиньего хвоста полыхал закат, я не уловила, ибо все внимание было обращено на восточную сторону, где располагалась сцена, а на заход солнца как-то не успели оглянуться… Когда сумерки сгустились, и ночь раскинула, выражаясь метафорой персидского поэта, свой шатер, а по- нашему – плащ-палатку, судя по словам находившихся вблизи собратьев по посещению концерта, на сцене уже якобы был J:МОРС.
«Фонарь Луны»
Луна же играла в качественном освещении не менее важную роль своеобразного прожектора, «который по-новому и непривычно отражает свет». Почитайте по этому предмету строки Вулф: «Сумерки сгущались. Прожектор теперь казался ярче; он пробегал по ночному небу, время от времени замирая, словно любуясь на звезды».
WC-club
Пропускная способность туалетов Ледового дворца при всем своем нежелании не была рассчитана на такой приток людей, поставленных в крайнюю необходимость справлять нужду вследствие выпития мочегонного по своим характеристикам пива, а посему следовало выходить с целью разрешения данного вопроса в специально неприспособленные для этого места, или, как пишет Кэтрин Мэнсфилд: «в страхе, как бы не захлестнула волна зелени, осторожно пробираться вброд через травяное озеро» камышей.
Брестский Woodstock
Корпоративная трапеза в стоячем положении показала, что покупательная способность, по крайней мере, пива и закусок к нему, у нас высока, что наблюдалось по обилию мусора и тары из-под пива, где статистически преобладали пластиковые «полторачки». И хотя на траве вблизи Ледового были расставлены огромные мусорные контейнеры с приоткрытыми крыльями, так нет же: бессовестные обормоты набросали вокруг себя. Отходы вблизи малых мусорок вышли из берегов, точно забытое хозяйкой дрожжевое тесто. Тут же подоспели старушки, и, что особенно тревожно, молодые люди, которых нищета в нашей стране принудила собирать «хрусталь».
«Сколько веревку ни вить, а концу быть»
Словно вешний тронувшийся лед, двинулся лавиной народ от Ледового дворца к остановке сразу после окончания концерта, а точнее «он не пошел, он повалил», – как писал в стихотворении «Снег» Евтушенко.
Людей становилось все меньше, и меньше, и меньше. Были и группки-кучки, собиравшиеся, вероятно, здесь заночевать, похожие на «Остова в океане» Хемингуэя.
Не желая паковаться в общую толчею, я сначала смотрела на поток народа, потом наблюдала, как краны грузят огромных размеров усилители. Торговцы нехотя закрывали крамы. Мне тоже пора было отчаливать.
Бритоголовая луна колясочкой колбасного сыра, которым могут порадовать «тутэйшыя» прилавки магазинов, провожала пришедших на концерт и уходящих с него. По пути к остановке слышалось пение цикад. Как писала Саган: «Наверное, много тысяч цикад, опьяненных зноем и лунным светом, ночи напролет издавали этот странный звук».
«Классно под пивко»
Подытоживая один раз увиденное, выводы напрашиваются следующие: ОКЕАН ЕЛЬЗИ и J:МОРС порадовали Брест своим концертом, превратившимся в городской праздник, преобразовавшимся в своеобразный карнавал, матаморфозировавшимся в народное гулянье.
Крупный рогатый транспорт
Жаль, что администрация, «сии предвидя затрудненья», не догадалась подогнать к остановке БЭМЗ караван троллейбусов. Народ разъезжался по домам, вталкиваясь и втискиваясь в переполненный нерезиновый транспорт, который трещал по швам. В таком развеселом, скандирующем троллейбусе, где никто не продавал и не проверял билетов, довелось ехать и мне.
«Поедим, попьем, да и домой пойдем»
Когда я вернулась домой, у меня на кухне из приемничка звучала музыка Грига, на столе лежала листовка с информацией о концерте, на котором я побывала, однако Саган настойчиво спрашивала меня названием лежащей рядом книги: «Любите ли вы Брамса?»
Ответив на вопрос моей мамы «Где ты была?» репликой, что «была там, где присутствовали те, кто был на концерте», я повалилась спать ввиду того, что мои веки, похожие на творожные клецки, окончательно слиплись.
«Не смотри начала, смотри конца»
Золушкой разобравшись с домашними делами только к половине девятого, хотя концерт теоретически должен был начаться в семь часов (вечера, естественно), я гаврошем вскочила в открывшуюся пасть троллейбуса, питая надежду подоспеть хотя бы на разбор кепок Мономаха.
…Те, кто слышал звон, но не знал, где он, могли с легкостью определить это по движению людей, которые словно муравьи, медленной лентой тянулись к огромному концертному муравейнику. Маленькими ручейками, впадающими в огромное море, народ стекался на концертное действо ОКЕАНА ЕЛЬЗИ, происходящее на открытой площадке вблизи Ледового дворца.
Согласно принципу – опоздать никогда не поздно, я не опоздала, ибо концерт как раз на момент моего прибытия достиг своего экваториального зенита, когда публика была разогрета до максимального предела своих нагревательных параметров.
Правда, войти, как в мещанский театр по принципу «он громко хлопнул дверью» и обратить тем самым на себя внимание мещан, эпатируя их, мне не удалось, ибо концерт проходил на открытом воздухе, где, как известно, нет концентрации на деталях.
Остановив свой выбор на речном названии «Бобров» и откупорив посудину с пивным джином, который вышел при открытии не менее пышно, чем льющееся через край шампанское, записки в прибившей таким образом к моему берегу бутыли я не обнаружила, зато треть пены, напоминавшей морскую, сразу безвозвратно ушла в землю, жадно в нее впитавшись.
«Не купи деревни, купи соседа»
Ввиду того, что концерт был безвозмездный, на нем присутствовало не намного больше людей, чем можно было ожидать.
Шансы увидеть в такой многотысячеголовой толпе хоть какую-нибудь знакомую башку из тех, которые давеча ставили мне в строку, что, дескать, на концертах меня не видно, были равны малореальной возможности по теории вероятности узреть по телевизору в «Спорт-лото» заветный номер именно вашего шарика среди прочих хороводом вертящихся и круговоротом тусующихся в стеклянном ящике белолобых шариков.
Зато некоторые встретившиеся мне полузнакомые лица (не из музыкальной тусовки), всматривались в меня так тщательно и долго, что под их неприлично-продолжительным взглядом мне начинало казаться, что я им должна, по меньшей мере, 657878 белорусских рублей.
Осторожно продвигаясь по узкому проходу, как по тропке скалы, о которую обивались акустические волны ОКЕАНА ЕЛЬЗИ, я постаралась не задеть никого ни морально, ни физически, и, оказавшись в центре невнимания, подобрав себе приемлемое по гигиеническим показателям окружение, стала в строй. Некоторым, однако, хотелось дать в лыч, ибо они, вместо того, чтобы стоять и спокойно слушать, ходили туда-сюда-оттуда, в силу чего я то и дело крутилась, словно вертушка на проходной БЭМЗа. Именно по этой причине мне пришлось поискать себе более прочной ситуации, ближе к народу. А посему я, недолго думая, подалась на пару метров в глубь и, бросив якорь, стабилизировалась среди разной масти незнакомых мне волосатых затылков, переминавшихся с ноги на ногу.
С каждым глотком пива, заедаемым кальмарами и сушеной рыбкой, которой в каждом любом океане водится в достатке, окружающие воспринимались мною все более и более отчетливо.
Однако в то, что мне некоторые пытались донести на ухо, я так и не вникла, ибо мощность динамиков была такова, что все попытки переговоров были тщетны. Но были и такие, которые умудрялись вести «тусклые бесцветные разговоры» по мобильным телефонам, другие использовали их по прямому назначению, записывая во всех красках «Капарола» фрагменты концерта и делая доморощенные снимки.
Пленэр
Хорошая погода сопутствовала хорошей музыке и хорошему настроению, которое подтверждалось тем, что цветные шары, словно цеппелины, наводнили воздушное пространство над головой. Многие держали шарики, напоминавшие твид на голубом полотне неба, на привязи из очень длинных нитей. Виноградной кистью вздымалась к небу отпущенная кем-то связка шаров.
«Был бы запевала, а подголоски найдутся»
Сцена была «полна игры теней и света» по принципу: каждый фазан желает знать, где сидит художник. Если брать описательные краски из палитры Вирджинии Вулф, то «красные, желтые и синие огни набегали друг на друга, бросая невиданные отсветы».
Ударник, который сидел на возвышавшейся ритм-секции, был точно возничий, в темпе погоняющий весь «экипаж».
В свою очередь, дым на сцене шел коромыслом: видимо, возле дымового устройства стоял кочегар, который не переставал поддавать масла в огонь.
К северу тянется дым от костров – крутилась в моем внутреннем музыкальном центре АРИЯ.
Но даже на пьяную голову нужно мыслить трезво: идея пробираться к сцене, которую отсюда я видела лишь фрагментарно и отдаленно, показалась мне столь же безрассудной, как и страстное желание переплывать большое озеро, если бы оно загустело до концентрации вязкого, тягучего бетона.
«С посконной рожей в красные ряды не суйся»
Тысячи пар ушей и цветастых глаз собрались на этот грандиозный концертный митинг. Огромную аудиторию можно было назвать Волнующимся Морем Людей в ОКЕАНЕ ЕЛЬЗИ, который всколыхнул берестейскую публику, напоминавшую гигантскую медузу, вибрировавшую всеми фибрами своих щупальцев в ритме музыки. Поднятые руки напоминали поднимающиеся с морского дна ламинарии. Динамика передавалась даже далеким от всех этих дел «плугам», которых случайно занесло сюда попутным ветром: публика пританцовывала, прихлопывала, приплясывала.
Аудитория была разношерстной: преимущественно перемещалась косяками-компашками-кириешками. Один кадр «светился» в джудовке, спереди густо усеянной значками, наподобие той вещицы, какая у меня была в 10 классе.
Для синей проформы деловито расхаживала милиция.
«Якi пан, такi крам»
Концертная площадка изобиловала открытыми страганами с различного рода финтифлюшками и безделушками. Некоторые со-пришельцы приобрели светящиеся на батарейке «инопланетянские» рога:
Они летели сто тысяч лет
К чужой планете, твоей Земле.
Другие размахивали – по Лермонтову – серыми надувными мечами «как раскрасневшийся актер, махающий мечом картонным».
«Точка зрения зависит от точки наблюдения»
В более завидной, чем остальные, ситуации находились девушки, которые сидели на шеях своих парней, в менее завидной – Атласы-бойфренды более плотных подруг, несшие на себе всю тяготу смысловой нагрузки, весившей больше, чем они сами. В визуально-резонном положении находились сидящие на решетчатом заборе, высота которого достигала трех метров.
Не следуя примеру своего знакомого, у которого зубы исполняли и функцию открывалки, я предприняла попытки открыть вторую бутылку о сетчатую решетку стального забора. Один «кекс», видя мои тщетные усилия, добровольцем вызвался открыть мне бутылку с рыжевато-кадмиевым напитком, что он и сделал посредством оказавшегося у него в кармане незамысловатым в своей простоте устройством, сработав тихо и аккуратно.
Закат
Какими цветами павлиньего хвоста полыхал закат, я не уловила, ибо все внимание было обращено на восточную сторону, где располагалась сцена, а на заход солнца как-то не успели оглянуться… Когда сумерки сгустились, и ночь раскинула, выражаясь метафорой персидского поэта, свой шатер, а по- нашему – плащ-палатку, судя по словам находившихся вблизи собратьев по посещению концерта, на сцене уже якобы был J:МОРС.
«Фонарь Луны»
Луна же играла в качественном освещении не менее важную роль своеобразного прожектора, «который по-новому и непривычно отражает свет». Почитайте по этому предмету строки Вулф: «Сумерки сгущались. Прожектор теперь казался ярче; он пробегал по ночному небу, время от времени замирая, словно любуясь на звезды».
WC-club
Пропускная способность туалетов Ледового дворца при всем своем нежелании не была рассчитана на такой приток людей, поставленных в крайнюю необходимость справлять нужду вследствие выпития мочегонного по своим характеристикам пива, а посему следовало выходить с целью разрешения данного вопроса в специально неприспособленные для этого места, или, как пишет Кэтрин Мэнсфилд: «в страхе, как бы не захлестнула волна зелени, осторожно пробираться вброд через травяное озеро» камышей.
Брестский Woodstock
Корпоративная трапеза в стоячем положении показала, что покупательная способность, по крайней мере, пива и закусок к нему, у нас высока, что наблюдалось по обилию мусора и тары из-под пива, где статистически преобладали пластиковые «полторачки». И хотя на траве вблизи Ледового были расставлены огромные мусорные контейнеры с приоткрытыми крыльями, так нет же: бессовестные обормоты набросали вокруг себя. Отходы вблизи малых мусорок вышли из берегов, точно забытое хозяйкой дрожжевое тесто. Тут же подоспели старушки, и, что особенно тревожно, молодые люди, которых нищета в нашей стране принудила собирать «хрусталь».
«Сколько веревку ни вить, а концу быть»
Словно вешний тронувшийся лед, двинулся лавиной народ от Ледового дворца к остановке сразу после окончания концерта, а точнее «он не пошел, он повалил», – как писал в стихотворении «Снег» Евтушенко.
Людей становилось все меньше, и меньше, и меньше. Были и группки-кучки, собиравшиеся, вероятно, здесь заночевать, похожие на «Остова в океане» Хемингуэя.
Не желая паковаться в общую толчею, я сначала смотрела на поток народа, потом наблюдала, как краны грузят огромных размеров усилители. Торговцы нехотя закрывали крамы. Мне тоже пора было отчаливать.
Бритоголовая луна колясочкой колбасного сыра, которым могут порадовать «тутэйшыя» прилавки магазинов, провожала пришедших на концерт и уходящих с него. По пути к остановке слышалось пение цикад. Как писала Саган: «Наверное, много тысяч цикад, опьяненных зноем и лунным светом, ночи напролет издавали этот странный звук».
«Классно под пивко»
Подытоживая один раз увиденное, выводы напрашиваются следующие: ОКЕАН ЕЛЬЗИ и J:МОРС порадовали Брест своим концертом, превратившимся в городской праздник, преобразовавшимся в своеобразный карнавал, матаморфозировавшимся в народное гулянье.
Крупный рогатый транспорт
Жаль, что администрация, «сии предвидя затрудненья», не догадалась подогнать к остановке БЭМЗ караван троллейбусов. Народ разъезжался по домам, вталкиваясь и втискиваясь в переполненный нерезиновый транспорт, который трещал по швам. В таком развеселом, скандирующем троллейбусе, где никто не продавал и не проверял билетов, довелось ехать и мне.
«Поедим, попьем, да и домой пойдем»
Когда я вернулась домой, у меня на кухне из приемничка звучала музыка Грига, на столе лежала листовка с информацией о концерте, на котором я побывала, однако Саган настойчиво спрашивала меня названием лежащей рядом книги: «Любите ли вы Брамса?»
Ответив на вопрос моей мамы «Где ты была?» репликой, что «была там, где присутствовали те, кто был на концерте», я повалилась спать ввиду того, что мои веки, похожие на творожные клецки, окончательно слиплись.
Музыкальная газета. Статья была опубликована в номере 34 за 2007 год в рубрике музыкальная газета
