So Much For The Ten-Year Plan

Десять лет истории “МГ” в лицах и воспоминаниях

Самый страшный газетный кошмар студенческой юности времен первого курса -- расчлененная «Музыкалка». Просят зловещим шепотом: «Ой, дай почитать половину!» Отдаешь «половину», ее тут же расчленяют -- на задние ряды уходят объявления (раздается торжествующее хихиканье, мешающее сосредоточиться на лекции по античной литературе), куда-то вбок -- статья про RED HOT CHILI PEPPERS, какие-то умники обсуждают рецензии: «О, надо купить, надо переписать». Потом ходишь и собираешь газету по всей аудитории: «Где «черная страничка», где «черная страничка»?». «Черную страничку» унес в столовую аццкий сотонист Лёшенька, он кушает котлетку и читает Анастасию Самотыю. Расчлененная «Музыкалка» громыхает сухожилиями и не желает складываться в некогда целостную систему. Напечататься в ней считалось чем-то запредельным.

1997 год, никакого Интернета, газета -- единственный источник информации. Листаем списки чартов -- дивные новые имена. «Надо как-то внедриться в редакцию, -- говорю я. -- Они отрецензировали альбом SMASH MOUTH, которого нигде нельзя найти. А так я у них его возьму и перепишу». Двое суток под грохот кастрюль пишется статья про группу ELECTRIC LIGHT ORCHESTRA (дико хочется написать про THE WHO, но страшно). По радио дремучей ночью Слава Бондаренко крутит суицидальных панков 80-х -- под STRANGLERS, Golden Brown, у меня случается истерика; ах, зачем я живу, зачем вообще всё, задушите меня, убейте меня (той же ночью я проснулась оттого, что у меня на лбу сидел гигантский таракан). Статья, написанная убористым шизофреническим почерком, относится в редакцию, перед дверью которой я стою минут 40.

«А. Эээ. Вы... вот я вам статью…» Дмитрий Безкоровайный в те времена был демоничен, я называла его на «Вы» и жутко боялась. Теперь
Безкоровайного боятся все -- он пишет письма от имени группы J_MOРС и устраивает виртуальные крестовые походы против нерадивых журналистов. «А почему ты не написала про альбом Eldorado?» -- беззлобно интересуется Коля Сапунов, чьи статьи про брит-поп были нашей школьной энциклопедией правильной жизни (слушать SUEDE, PLACEBO и RADIOHEAD в 1996-м, согласитесь, совсем не то, что слушать их в 2006-м!).

«О господи, они все меня ненавидят», -- поняла я. Первый курс, трогательные мысли о том, что музыкальной журналистикой можно изменить мир. Раньше это было серьезно, потом -- смешно, теперь -- почетно и ностальгично.

Мой первый гонорар в тогда еще цветной, пухлой и глобальной «МГ» составил что-то порядка двадцати долларов. Это была огромная сумма. Я купила на нее видеокассету с фильмом «Забриски Пойнт», альбом Леннона «Неоконченная музыка» и ящик пива «Лев». Это было так прекрасно, что я тут же бросилась писать статью про Кейта Муна, барабанщика THE WHO, романтичными чувствами в адрес которого полнилось мое юное сознание -- он был красивый, талантливый и мертвый; именно о таких, по моему мнению, и стоило писать. «Его глаза не были голубыми» -- грустно начала я свою статью (если бы я знала, что через семь лет группа LIMP BIZKIT омерзительно перепоет песню Behind Blue Eyes, посвященную Кейту, я бы наверняка воздержалась от романтичных эпитетов). По «Радио Рокс» в ту ночь крутили Мэрилина Мэнсона, альбом «Антихрист -- суперзвезда».

До 2001 года включительно я считала, что МГ управляет миром -- одна из моих статей, например, направленная на конкретного человека и являющаяся некоторым вуду-ритуалом, замешанным на прикладной нумерологии, в самом деле изменила судьбу этого человека. «Олег, покажи эти замечания Замировской, я от нее такого количества ерунды не ожидал!» -- пугался Безкоровайный моих путаных текстов про своих любимых THE CURE. Факты радостно передергивались в пользу литературности. Это все рисковало зайти в тупик, если бы не возможность невероятных интервью -- пришлось держать себя в руках. Старый рокер Джим Капальди, перкуссионист группы TRAFFIC, в телефонной трубке убеждает меня в том, что мне нужно непременно «попробовать кислоту» (через два года Джим умер -- это было омерзительно печально: ведь он был, пожалуй, единственным, что действительно связывало меня с 60-ми). Джо Линн Тернер говорит, что близится Апокалипсис и вспоминает, как они с Ричи Блэкмором вызывали малютку- привидение. Майкл из группы THERAPY? рассказывает мне про Терри Гильяма. Энди Кэйрнз из группы THERAPY? звонит мне домой и целый час беседует со мной о смысле жизни (по Монти Пайтону, видимо). THERAPY? -- одна из моих любимых групп, даже название этой статьи -- название их ретроспективного альбома. «Мне домой звонил сам Энди, сам Энди!» -- никто не понимает. Роджер Далтри, вокалист тех самых THE WHO, что-то говорит мне в телефон, а диктофон не желает включаться -- господи, какой кошмар, мне п…ц, это же сам РОДЖЕР ДАЛТРИ! Кассета с интервью, которое так и не вышло в печать, -- с иконическим идолом Стивеном Уилсоном из группы PORCUPINE TREE -- до сих пор хранится в ящике стола; это было так сакрально, что я так и не смогла переслушать нашу беседу. Музыкальная журналистика -- развлечение для слабых и впечатлительных людей. Возможно, потом все становимся циничными, но сейчас это больше ностальгично, чем смешно.

Решив переключиться на белорусскую музыку, с ужасом убеждаюсь, что с местными музыкантами общаться намного сложнее: вот тут-то скорбь всего мира обрушивается на мои плечи. «Ты не умеешь писать. Ты постоянно с чем-то сравниваешь», -- учат меня музыканты молодой группы, с которыми я оказываюсь в одном поезде. «Ты пишешь только о тех, кого ты любишь», -- обижается музыкант немолодой группы. «Вот я прочитал рецензию -- а ты ведь все неправильно поняла», -- мудро и грустно улыбается музыкант совсем уж культовой группы.

К «Музыкалке» прислушиваются, ее обсуждают. Ее печальные конкуренты -- взбалмошная «Немига» и свеженькая «Музыка для всех» сходят на нет. Газета превращается в парад культовых личностей -- рокерские изыскания Дмитрия Эпштейна (по словам Николая Сапунова, «пожалуй, единственного настоящего журналиста в тогдашней «МГ»), меломанские переводы Игоря Матвеева, полезные статьи Макса Ивашина, умилительные исследования белорусского рока от Кати Май, знаменитая «черная страничка», уникальные статьи о современной электронной музыке от команды Labella, репортаж о поездке на COIL от Павла Канаша (только спустя 4 года я оценила этот текст!), позже -- панковский ликбез от Наталии и Алексея Протасовых (потом инициативу подхватил Дмитрий Бурбуть, «с душою в Сиэттле»), еще позднее -- «РОГАтые новости» от Саши Рогач. (все эти культовые личности впоследствии «выросли» из формата 2МГ» и начали серьезную «сольную» деятельность!).

Начинается жесткая коммуникация -- группы и журналисты ругаются, пишут опровержения и жестокие письма. Рубрика «Частные объявления» времен 90-х -- то, что даже журналисты «МГ» читают в первую очередь: она искрит безумием (что по сравнению с этой рубрикой нынешняя бегущая строка на Первом музыкальном! -- прах, пепел!) и уникальными идиомами в духе «тетрадь Бритни Спирз» («Меняю тетрадь Бритни на вырезки про BACKSTREET BOYS»). «А давайте сделаем тетрадь COIL, ну пожалуйста!» Рождается нереализованный арт-проект -- поменять аутентичную девическую тетрадь с вырезками о поп- исполнителе на собственноручно сделанную тетрадь COIL. Мысль об этом зловещем симулякре преследует нас до сих пор. Нынешние объявления в «МГ» -- совершенно нормальные (впрочем, случаются попытки торговать содержимым Интернета, но они почти сошли на нет).
Для совсем полной картины о том, чем же являлась «МГ» для меломанской общественности Беларуси, я решила поговорить с теми, кто делал ту самую, «культовую», цветную «МГ» -- вдруг кого-нибудь пробьет на еще более суровую ностальгию!

Дмитрий Безкоровайный,первый редактор «Западного сектора» «МГ» (тогда газета делилась на «Запад» и «Восток» -- «Востоком» заведовал Олег Климов), начал сотрудничать с газетой в начале ноября 1996 года -- тогда он учился на втором курсе переводческого факультета МГЛУ. Дмитрий вспоминает: «Я увлекался западной музыкой, читал британские музыкальные журналы (в основном Q). Однажды где-то в октябре 1996-го мой друг и одногруппник Александр Большинский (впоследствии тоже автор ряда статей для «МГ») принес на занятия второй номер «Музыкальной газеты». Мы поняли, что наконец появилось что-то, что, несмотря на очевидные недочеты, можно назвать источником музыкальной информации».

Соратники Дмитрия тут же догадались, что материалы, которые выходили в первых номерах газеты -- переводные (вначале «МГ» была, в основном, посвящена западной музыке), причем качество перевода хромало. «Потом мы узнали, что отдельные статьи в первых номерах были действительно сделаны с помощью компьютерного переводчика, -- говорит Дмитрий. -- В сочетании с увлеченностью музыкой это и стало толчком к тому, чтобы попробовать сделать что-то самим. Я перевел парочку статей, мы набрали их на компьютере и принесли. Подписали, кажется, «Дмитрий Александров». Так все и началось. Потом уже стали брать материалы в Интернет, затем отходить от переводов, делать интервью и т.д.». В раннюю «МГ» писали, как ни странно, в основном студенты иняза -- Дмитрий привлек ряд своих знакомых: Алексея Бучнева, Андрея Коровайко, Андрея Крюка, Александра Качалова и пр.
Спрашиваю у Дмитрия, какой материал в «МГ» (из его собственных, разумеется) вызывает в нем наиболее теплые воспоминания. Дмитрий рассказывает про закрытый акустический концерт «ляписов» в ноябре 1996-го «в поддержку какого-то депутата, в Театре молодежи для студентов общежития иняза, где я жил». Дмитрий очень любил музыку «ляписов» и отправился делать репортаж и записывать концерт на диктофон (потом эта запись оказалась полезной -- она попала в число «официальных» бутлегов группы и вышла на Vigma в mp3-коллекции «ляписов»). «Потом я набрался наглости и, дрожа от волнения, подошел к гримерке и спросил насчет интервью, -- вспоминает он. -- Даже несмотря на отсутствие журналистской «корки» ребята согласились без проблем. Интервью получилось очень глупое и смешное (первое, по-моему, в моей жизни). В нем -- и мое неумение тогдашнее, и еще не такие серьезные «ляписы», и вообще милая наивная атмосфера того времени».

На вопрос о том, как Дмитрий оценивает свою работу в «МГ» в качестве журналиста, он отвечает: «Честно говоря, я никогда не ощущал, что я журналист. Журналистика стала для меня реализацией увлечения музыкой. Вернее, первой формой практической реализации этого увлечения. Потом это увлечение привело в пиар, выпуск записей, продюсирование. Журналистика сама по себе мне тоже нравится, дело лишь в том, что увлечение ею для меня вторично, а интерес к музыке -- первичен».

Видимо, именно поэтому талантливые студенты журфака напрочь проигрывали в точности материалов менее талантливым, но более «музыкальным» студентам иняза. В ответ на жестокое «как ты сейчас оцениваешь свои тогдашние материалы?», Безкоровайный отвечает, что многие из них уже 2-3 года назад вызывали у него улыбку: «Понятно, что первые тексты были очень смешными, но тогда информационная ситуация была совсем другая -- Интернет был еще диким зверем, о котором много говорили, но мало кто видел». По словам Дмитрия, «Музыкальная газета» была «глотком свежего воздуха, несмотря на все нюансы».

Николай Сапунов,один из музыкантов группы CRANKS (позже -- гр. МАРКИ) и постоянный автор «ранней» «МГ», сейчас работает на West Records и настроен более скептично: «Я никогда серьезно к своей карьере журналиста не относился. Все, что я тогда делал, было интуитивно, и сейчас мне многое смешно -- я сам многого не знал и в то же время пытался другим рассказать. Честно говоря, я никогда не считал, что быть музыкальным журналистом -- круто. Наверное, потому что до сих пор считаю себя больше музыкантом, чем журналистом. Я считаю многое из написанного мной смешным и детским, но в то же время до сих пор встречаю людей, которые говорят, что я помог им своими статьями узнать и открыть много интересного». (Один из этих людей -- автор данного материала, между прочим.)

Первой статьей Николая для «МГ» стал материал про KULA SHAKER (я на тот момент училась в 11 классе, запоем слушала KULA SHAKER и на этой почве вырезала статью и повесила ее на шкаф). К раннему периоду «МГ» он относится тепло и ностальгично («это была газета, в которой можно почерпнуть много интересного, а для нас это был замечательный способ донести до кого-то знания о любимой музыке!»). То, как она выглядит сейчас, его не очень радует: «С развитием Интернета многое стало уже не нужно, однако формат газеты вовремя не поменяли. Да и само развитие нашего шоу-бизнеса слегка остановилось эдак в году 99-м, наверное. Я имею в виду нормальное развитие, а не нынешний «Топ 10». Вот и получилось, что и писать особо не о чем, да и некому. Хотя я могу и недооценивать значение «Музыкалки» сейчас, потому что не особо и смотрю ее».

Саша Рогач,автор рубрики «РОГАтые новости», сыграла довольно значительную роль в переходе «Музыкалки» на «белорусский формат».

-- Ты мечтала стать журналистом? -- спросила я у Саши, которая выглядит так, будто, действительно, всю жизнь мечтала быть музыкальным журналистом.
-- В детстве я мечтала быть учительницей или продавцом, -- почему-то ответила она, -- но в какой-то момент мне показалось, что музыкальные журналисты бесплатно ходят на концерты. И тогда я решила заполучить удостоверение «Пресса», которое, по моему глубокому заблуждению, должно было стать волшебным вездеходом. Я долго и активно писала в «МГ», но заветную корочку мне… так и не дали.

-- А кто придумал эту рубрику с новостями?
-- Идея выпускать «РОГАтые новости» пришла в голову Олегу. Мне это польстило -- как-никак, авторская колонка. После выхода первого выпуска на e- mail стали приходить злые письма шокированных читателей, надо мной смеялись все мои знакомые, и Лена Бартлова тогда мне сказала: «Что-то странное я прочитала в газете о J_MOPC… Саша, ты в порядке?»… Я была не в порядке. Два дня подряд тихо плакала дома, на третий написала Олегу письмо с просьбой закрыть эту новую опцию. Олег долго убеждал меня держаться. И нужно отдать ему должное, спустя какое-то время рубрика стала ОЧЕНЬ популярной -- по крайней мере, среди музыкантов. Им даже казалось, что попасть в нее -- это престижно и модно: честное слово, это чувствовалось в их голосах, когда я звонила узнавать новости. И музыканты из разных регионов нашей необъятной родины помнят меня именно по этой рубрике.

-- Что тебе вообще дала работа в «МГ»?
-- Работа в «МГ» позволила мне влюбляться в музыкантов. Я была очень-очень влюбчивой, и поэтому возможность написать статью о вновь понравившемся артисте была отличным стимулом работать. Активно работая, я быстро стала широко популярной модной журналисткой в узких музыкальных кругах. О работе в «Музыкалке» остались самые теплые воспоминания -- как о первой влюбленности!

С развитием газеты появлялись и первые скандалы. Вначале всех радовали противостояния Олега Климова, редактора «Восточного сектора», со столпами белорусской рок-сцены: то с «дюбелями» погрызется, то с «энэрэмами», то с «ляписами». Случались любопытные истории и с Безкоровайным -- например, когда он написал статью про одну из «Рок-коронаций», где в номинации «Альбом года» были заявлены НЕЙРО ДЮБЕЛЬ и СТОКС. «Выиграть должен был НЕЙРО ДЮБЕЛЬ, и это было очевидно, -- вспоминает Дмитрий, -- но чтобы отразить это, я решил "блеснуть метафорой" и написал, что, мол, СТОКС и кто-то там еще начинали против ДЮБЕЛЯ в партере, с отсылкой на статью «Вольная борьба» в большой советской энциклопедии. Через несколько дней в редакцию пришли «стоксы» по главе с Лешей, вызвали меня на коридор и дрожащим от злости голосом спросили что-то типа: «Ты что, хотел написать, что нас поставили раком?» В общем, смешно очень, но они тогда этого не поняли, были с такими мрачными лицами».

Помимо скандалов, были и трогательные моменты. Безкоровайный вспоминает, как в мае 1997 GALA Records (московский представитель EMI) выслал в редакцию промо-диск с новым альбомом RADIOHEAD -- за месяц до релиза. «У нас они тогда были известной только среди кучки фанатов брит-попа группой. Диск сразу очень понравился, весь месяц до релиза слушал его днем и ночью (давать кому-либо под страхом смертной казни запретили), но никогда не думал, что он станет настолько популярным! Это был OK Computer.

(Кстати, альбом SMASH MOUTH я, действительно, взяла себе переписать. Все эти альбомы аккуратно лежали на специальных полочках, уходящих куда-то вдаль под потолок -- сотни, тысячи. Наверное, их потом растащили журналисты. А может, и не растащили.)

Саша Рогач вспоминает «момент Славы», приключившейся с ней на почве интервью с лидером ULIS: «Вячеслав как-то неожиданно раскрылся... это почему- то стало шоком для всех, кто прочитал это интервью. В мою сторону посыпались слова респекта и уважухи от журналистов, музыкантов. Через пару дней я встречалась с Лявоном Вольским. И в момент, когда я спросила что-то про его внутреннее состояние, он сказал что-то типа «спадарыня Рогач, за филасофияй -- гэта да Славы». И потом добавил, что статья отличная… Вот так Слава принес мне славу совсем неожиданно. И потом еще, наверное, с год на меня показывали пальцем и говорили: «Это ОНА написала». Прикольно. Больше со мной такого не случалось»

Лично я не могу ничего вспомнить, кроме того, как уже на втором курсе пришла в гости в общежитие биофака и в туалете обнаружила там подшивку «МГ». «Как, вы что? -- задохнулась я, вбегая в комнаты, размахивая какими-то своими статьями про GRATEFUL DEAD, полными безнадежного хиппизма, суровыми цитатами из Кена Кизи и грузом нереализованных литературных надежд. -- Использовать ЭТО вместо туалетной бумаги? Да вы вообще офигели, биологи хреновы! Да это надо, блин, ХРАНИТЬ, хранить веками!» Биологи страшно обиделись. А подшивки «МГ» я потом много у кого видела, причем в более приличных помещениях, нежели вышеупомянутые -- их действительно хранят веками.

Вопрос «а что потом?» (из той самой статьи про GRATEFUL DEAD), разумеется, в данной ситуации опасный. Но десятилетие любимой газеты -- все-таки повод для радостных ожиданий и надежд на светлое будущее (пускай и ящик пива «Лев» сейчас на 20 долларов не купишь, да и пива «Лев» нигде не найдешь). С днем рождения, «Музыкалка»! Даже если дальше -- тьма и пустота, свое место в истории белорусской культуры ты уже заняла, причем навсегда.