Дмитрий Войтюшкевич

От России до Японии, и через Беларусь

Ну и почему я так благоволю к Войтюшкевичу? Отвечать самой себе -- дело не очень-то благодарное. Поэтому отвечать буду вас ради. Музыка Войтюшкевича существует вне времени и вне главных общественных критериев. Она будет востребована еще и через добрый десяток лет. И люди ее примут, не зависимо от того, как сильно поменяются к этому периоду их классовые загоны. Слушатель Войтюшкевича -- человек, который предпочитает музыку без возраста. Именно по этой причине выпуск из-под его пера сразу двух дисков (одного за другим)... в очередной раз приятен: будет, под что лет через тридцать о беспутной музыкальной молодости взгрустнуть.

-- Дима, ты вообще помнишь о том, что, подводя итоги 2004-го музыкального года, «МГ» назвала тебя самым плодовитым артистом?-- Честно говоря, не помню. Но такое вполне возможно.

-- Не «вполне возможно», а я тебе это точно говорю. Между прочим, 2005-й еще не закончился, а ты в очередной раз умудрился прочно утвердиться в этом статусе. Две официально изданные в течение девяти месяцев пластинки -- такое и приснится-то не каждому...
-- На подходе еще и третья... По крайней мере, диск будет записан в ЭТОМ году, и дизайн мы тоже в ЭТОМ году сделаем. Записано уже восемьдесят процентов материала, готова фотосессия. Осталось доработать всего три песни и несколько музыкально-поэтических номеров. Кстати, весь альбом будет на стихи Некляева.

-- Ты, Дима, в этом отношении, похоже, уникум. Потому как одни у нас кричат, что каждая песенка должна быть обсосана, посему -- чем дольше пишешь, тем лучше... другие совершенно справедливо утверждают, что прямая зависимость выпуска пластинки от количества свободного денежного эквивалента в кармане и стопорит-то в основном весь процесс обнародования... Как же ты со всем этим справляешься? Или у тебя стойкий иммунитет к подобным «неурядицам»?
-- Дело в том, что я не хочу тут говорить о каких-то принципах либо стремлении ко взятию рекордов написания песен (от идеи до воплощения в компакт-диск). Очевидно, у каждого в этом смысле свой ритм работы. В нынешнем году мой ритм именно такой (несмотря на недавнюю операцию и регулярные веселые польские гастроли, радиоэфиры и концерты по Беларуси). Самое интересное -- прошла презентация диска «Месяц i Сонца», а я чувствую себя не вполне уютно. Наверное, потому что пока еще не оформились четко и окончательно ближайшие планы. Именно поэтому я каждый день придумываю себе какие-нибудь маленькие работы.

-- Например?
-- В основном физического характера. Допустим, надо встретиться с каким-то людьми, обсудить дальнейшую работу, подумать над дизайном пластинки, просто о жизни поразмышлять... Много всяких нюансов. Например, сегодня ходил в прачечную... наконец, добрался до «Комаровки», затарил свой холодильник. Я кстати, очень люблю готовить. Собираюсь посещать бассейн... Надо еще подумать о том, как бы это завезти альбом на стихи Маяковского в Москву, к кому именно там обратиться. Размышляю о том, нужно ли мне в следующем году так пахать, имеет ли это вообще смысл.

-- Может, я сейчас спрошу не совсем корректную вещь с точки зрения этики, например... Дима, откуда финансы-то на столь регулярную и масштабную работу? Ведь почти все кругом плачутся: не можем издаться, потому что нет денег на запись... или не хватает пока на мастеринг... А ты тут фактически «жируешь». Как так получается? Ведь тем, что Войтюшкевич выпустил очередной диск, сегодня уже никого не удивишь...
-- Знаешь, если еще пять лет назад спонсоры очень охотно давали на самом деле немаленькие суммы на музыку, то сейчас все это не в пример меньше. Я уже не разделяю спонсорские деньги и свои собственные. Если мне нужно достать из своего кармана какую-то сумму, я делаю это не задумываясь. Я не строю свою жизнь по такому принципу: выпущу диск только в том случае, если процесс хорошенько проспонсируют. Я его издам в любом случае. Если сказал, что в будущем году подарю слушателям еще, допустим, три пластинки, то я об стену разобьюсь, но сделаю это. Самое главное, чтобы не страдало качество продукта и не было эмоциональных потерь... Я ведь не умею рожать песню или какой-то проект несколько лет. Хотя это я сейчас так говорю. Может, пройдет лет десять, и я стану настоящим перфекционистом, буду скрупулезно дрожать над каждым действием или движением моих музыкантов...

-- Но ведь через лет десять уже будет совершенно другой Дмитрий Войтюшкевич, у которого совсем иначе будет протекать творческий процесс. Это же логично.
-- Естественно, логично. Было бы намного хуже, если бы я остался «идиотом сегодняшнего дня». Жизнь сама подскажет необходимые ходы и решения. Если человек привык работать, то все будет нормально. Человеку необходимо постоянно чем-то заниматься. Мне в детстве всегда очень нравился пример пчеловодов, увлеченных своими пчелами (вместе и каждой в отдельности). Именно постоянная занятость и не дает человеческому мозгу засориться.

-- Пожалуй, довольно пока жизненной философии. У нас «на кону» два диска, которые надо обсудить. Первый из них -- на стихи Маяковского -- был как-то совершенно незаслуженно обойден «МГ» стороной. То есть, под него мы особенно не копали. Зато это дало повод нам сегодня подольше пообщаться... Про то, что ты собираешься издавать сию пластинку, я слышала еще год назад...
-- Да я же сам лично два года пиарил этот альбом!

-- Дима, почему именно ЭТИ стихи ты выбрал? Они, на твой взгляд, самые музыкальные из всего творчества Маяковского?
-- Я тебе не скажу, что выбирал по принципу своей личной интеллектуальной образованности, знания русской поэзии вообще, поэзии именно «серебряного века» или футуристов... Я просто смотрел на то, что мне, как человеку, может быть интересно и близко. Сердце само подсказывало. Может, порой это и звучит примитивно. Мне очень нравится образ Маяковского-путешественника. Естественно, когда я называл такие города, как Париж, Нью-Йорк, Петербург, Рязань, мне самому очень хотелось туда поехать. То есть, был такой момент прикладного использования... Мне интересно петь про любовь -- я же живой человек. Фактически ведь «Письмо товарищу Кострову из Парижа…» -- это настоящий гимн любви. По-моему, данная песня у меня получилась очень хорошо, и я действительно горд этим. Мне очень нравилась ритмика Маяковского. Особенно тем, что в одной композиции ты сам можешь использовать несколько своих ритмов.

-- Мне с самого детства Маяковский представлялся декламатором, который читает свои стихи с трибуны всему народу на услышание. Не могла даже вообразить себе его «поэтом-текстовиком», казалось, что музыкальный автор -- это не для него ниша... Сложно вообще было с его творчеством работать? И так ли он немузыкален и угловат, как на первый взгляд может показаться?
-- На самом деле он очень музыкальный. Работать было легко. В первую очередь потому, что я ведь не Маяковского делал. Я делал Войтюшкевича. То есть сегодняшний Войтюшкевич очень похож на Маяковского в каких-то его проявлениях, которые я и пытался отразить. Стихи на музыку ложились очень хорошо, словно так и должно было быть. Я считаю, что это очень хороший альбом. Хотя работать было также и сложно, но все равно очень занимательно. При этом еще и колоссальная ответственность. Маяковский ведь это не просто трибун революции, как его большинство людей привыкли воспринимать. Это еще и интереснейший образ мужчины того времени. Сформировалась куча штампов, которые мне в своем альбоме хотелось разнести и разбить. Ведь каждый читатель «МГ» будет думать о том же Войтюшкевиче именно так, как прочитает в данном материале. То есть, исходя из того, что я сам тебе здесь наплел, и ты потом прокомментировала. А на самом-то деле все совершенно иначе.

-- Это ведь был твой первый русскоязычный альбом. Практически новое амплуа. Как ты себя в сем «теле» ощущаешь?
-- У меня всегда было желание спеть по-русски. Но это должно было быть что-то важное, не просто так. Маяковский как раз под это «требование» подошел. Что касается же именно белорусскоязычной музыки... Сначала все это вызывало сомнения: а будут ли подобные диски продаваться, а станут ли артисты востребованными? Но, как показало время, спрос на таких исполнителей, как KRIWI, N.R.M. и всех остальных, все-таки есть. Да и нас, музыкантов, сейчас стало побольше. А вся русскоязычная попса, как это ни удивительно, работает нам же на руку. Потому что люди устают от нее (будь она даже самого хорошего качества) и тянутся к чему-то другому. Человек ведь не может все время слушать одно и то же.

-- Переходим к следующему предмету разговора -- твой «японский» альбом. «Месяц i Сонца» -- так он называется. Все тексты там переведенные -- народные или авторские?
-- Там в основном авторские слова. Но есть и народное творчество. Например, песня «Сакура». Ей, кстати, уже больше тысячи лет. Другие композиции созданы конкретными людьми. Но мы выбирали те, авторские права на которые, в силу прошедшего времени, уже не действительны. Просто в Японии с этим делом очень строго, и одно авторское отчисление обошлось бы, пожалуй, в сумму, равную реализации целого альбома.

-- Над диском ты работал вместе с Масакой Тацуми (или, если угодно, под ее руководством). Как вы с ней познакомились? И откуда такая идея взялась -- полубезумно-реальная?
-- Мы познакомились в офисе Юрия Цыбина (организатора «Рок-каранацыi»). Масака там покупала для себя какие-то диски. Юра предложил: «А не хочешь ли ты хотя бы какой-нибудь «супольны праект» сделать?» И так камушек за камушком. Это было почти два года назад. А непосредственная работа над проектом началась в декабре 2004-го, когда мы разобрались с изданием «Паравоза каханьня» и у меня снова появилось «пустое» место в расписании. Раньше не хотелось начинать, нужно было завершить то, что делали до этого. Просто параллельная работа сразу над несколькими проектами требует таких же нескольких видений. Нужно учитывать то, что, даже имея в запасе одни и те же инструменты, ты должен делать совершенно разную музыку. Необходимо ведь точно представлять предположительно конечный результат, уметь правильно определить ведущий инструмент в каждой песне. В «японском» альбоме это получилось достаточно просто. Там главными являются фоно, гитара и контрабас. В «Маяковском» -- это аккордеоны. Всегда есть под рукой краски, и ты имеешь возможность каждую вещь раскрасить в свой цвет. Но все равно рано или поздно почему-то задаешься мыслью: «А надо ли? А зачем все это вообще? Ведь можно же было всю жизнь играть одни баллады и спокойно существовать». Хотя недавно мы исполняли «Балады» в Кракове. Ощущение того, что это все уже отлежалось, было просто сильнейшим. Люди расхватали все диски, надеюсь, что у нас даже появилась возможность выступить во Франции.

-- А Масака до сих пор в Беларуси?
-- Да она здесь живет, у нее семья. Масака закончила БГУ, сейчас заведует Японским центром -- это такая «тематическая» комната в детской библиотеке в Уручье.

-- Госпожа Тацуми вообще активно принимала участие в создании альбома или же выступала скорее как сторонний наблюдатель?
-- Достаточно активно. Но мы не встречались каждый день и даже не созванивались так часто. Что касается работы над дизайном... какие-то мелкие нюансы, которые не могли знать ни я, ни дизайнер, -- в этом она помогала. Особенно следила, за цветовой палитрой. Например, Масака сказала, что если бы мы использовали больше красного цвета, то это был бы уже Китай, а не Япония, потому что там как раз красный преобладает. Кроме того, все тексты именно она перевела на русский язык, а Камоцкий, в свою очередь, уже с этого подстрочника -- на белорусский. Масака как-то очень концептуально и мягко подсказывала значимые моменты. Но это не касалось музыки. Обложка и организация -- вот, чем она в основном и занималась... Масака очень много говорила о сочетании -- месяц и солнце -- как в Японии все это понимают.

-- Дима, ты прямо впереди лошади бежишь. Правда, еще не сильно обгоняешь. Я как раз названием хотела поинтересоваться. Это ведь символика, правильно?
-- Да, но только символика наша. Правда, если бы говорили белорусские люди, они бы сказали «сонца i месяц». А для японцев значим обратный порядок. Мне кажется, что из диска получился мини-«Паравiны года». Масака сама расставила песни в определенном порядке. Для меня это была сложная задача. Концепция ведь тоже японская. Опять же, банальщина: теперь мне хочется поехать в Японию, заработать японских денег, продать там диски, чтобы получилась какая-то обратная связь. А вдруг этот проект окажется по-настоящему успешным, и несколько тысяч японцев,
заинтересовавшись им, дружно «кликнут» на todar.net и скачают оттуда пару песен с последнего альбома... И, может, у кого-то там возникнет вполне здоровое желание услышать, как звучит в жизни эта «мова беларуская». (Даешь агротуризм (другого poka.net). Будем японцев переправлять транзитом. А почему бы, собственно, и не озаботиться этим? Кто там на новенького? -- Прим. авт.). Если все хотя бы на пятьдесят процентов сложится именно так, то это будет просто супер. Значит, задача выполнена. У меня уже был в Норвегии случай, когда после концерта обычная норвежская женщина подошла ко мне и сказала: «У вас такой красивый язык. Я бы хотела его изучать». И не важно, что через пару дней она сама забыла о своем желании.

-- С иностранной культурой так плотно ты работал впервые. Если не брать в расчет, конечно, Маяковского, которого у нас никто иностранцем не считает. Да, в принципе, и зачем оно... Какие-то определенные сложности были, кроме незнания мелких деталей? Как все вообще протекало?
-- Да, это первое музыкальное ознакомление с иностранной культурой. Хотя кто-то и Маяковского тоже может под это определение приписать. Даже я и то не очень часто за него брался в школе. То, что хотел, то и читал из него. По-моему, главный смысл всех этих разнообразных проектов -- воспитание своего внутреннего «я». Очень важно, когда в свои тридцать четыре года я начинаю понимать что-то еще, совершенно новое для меня. Это касается и японской философии, и поэзии... а о белорусской поэзии, кроме как про Купалу и Коласа, у нас, между прочим, тоже мало кто что-нибудь знает.

-- А если бы тебе предложили поработать еще с какой-нибудь культурой, осветить ее, скажем так, в контексте белорусской, и добавить сюда еще и свое личное видение всего этого (что ты, по-моему, и сделал в «Месяц i Сонца»)... ты бы лично музыкальную культуру какого именно народа предпочел на сей раз исследовать?
-- Между прочим, я уже думал про это. В следующем году, если все будет хорошо, мы сделаем проект на стихи еврейских поэтов, которые жили в 30-е года, а некоторые произведения и вовсе были написаны в начале прошлого века. На самом деле именно эта идея безумна с технической стороны, а отнюдь не «Японiя па-беларуску».

-- И в чем же ее такое неопровержимое, с твоей точки зрения, безумство?
-- Песни придется записывать на четырех языках! Польский, идиш, белорусский и русский. Был такой период в нашей стране, когда существовало целых четыре государственных языка. Задача действительно очень сложная. Штампов еврейской музыки достаточно много и они всем известны, поэтому музыкальная цель -- сделать все хотя бы чуть-чуть по-другому, да и слово тоже может дать свой колорит. Тексты надо искать в архивах. Это же огромнейшая работа. Уже сейчас надо начинать думать о том, кем были эти люди, насколько непохожими были их судьбы: кто-то воевал и погиб, кого- то расстреляли, кто-то благополучно прожил до глубокой старости... Есть у меня в голове еще один проект -- польская поэзия. Я сейчас ее читаю и нахожусь, что называется, в процессе... Есть еще планы на будущий год относительно французского проекта, если все, конечно получится... Места для полета всегда хватает. Просто этим нужно заниматься и это надо делать. Тогда и публика будет находиться в постоянном ожидании, и ты будешь с радостью к ней выходить.

-- Ты меня сейчас просто задавишь своими мегапланами. И ведь знаю, что ты такой жук, который следующим летом все это на обсуждение музыкальным критикам представит. А я, в свою очередь, буду сидеть и такие же дифирамбы твоей плодовитости петь!
-- Вот поэтому, Оля, и деньги есть. Люди серьезные, которые много зарабатывают и могут позволить себе помогать другим, хотят видеть такое же серьезное отношение не только к их деньгам, но и к делу вообще. Если ты сказал, что выпустишь за год три альбома, будь добр -- выпусти, иначе нечего было об этом говорить. Спонсируя мои проекты, они ведь хотят видеть, что со временем я не спился, не растворился в бытии, не ушел в сумасшествие... То же самое и с публикой. Ее нужно хорошо воспитывать, с ней необходимо быть вместе, показывать, что ты жив и все нормально, что мы вместе с ней развиваемся. Зрителей надо либо радовать достаточно привычной белорусской культурой, либо порой шокировать, как это произошло в случае с Маяковским. Я знаю, что общество на этот счет поделилось на две части. Иногда от «шчырых беларусау» слышу: «Классный альбом!» Но есть и те, которые говорят, что не хотят этого слушать. Я их понимаю, это их право.

-- Из всех дисков, которые ты успел выпустить, назовем это «сольно», какой, по-твоему, был самым успешным? Можно рассматривать разные аспекты успеха...
-- Я их все люблю. Это же мои детки! Но до какого-то периода очень значимой для меня была пластинка «Балады». Наиболее удачными еще были «Паравiны», «Маяковский»... До сих пор не могу окончательно определиться с «Паравозам каханьня» на стихи Бородулина. Но я рассчитываю на то, что все эти диски будут актуальны и популярны и через пять, и через десять лет. Все дело в «живых» инструментах, которые помогают передать настоящие эмоции. Примером может послужить тот же Утесов, которого многие слушают до сих пор. Дело в том, что не только я являюсь основным автором, но и каждый из моих музыкантов в отдельности тоже. Они все вносят сюда по частичке своего творчества. Кстати, часто экспромт получается намного лучше, чем хорошо отрепетированная вещь. Дело, наверное, снова в эмоциях. Кстати, мы так записали несколько песен для «японского» альбома. Ребята играли без единой репетиции.

-- Дим, мы упустили один моментик. А сама Масака-то Тацуми-то осталась довольна исходом совместной работой, в результате которой получился «Месяц i Сонца»?
-- Ей очень понравилось. Я думаю, что она здесь не лукавила. Как только мы записали материал (он был еще на обычной матрице), я его отнес Масаке. Она слушала вместе с мужем. Они сразу же позвонили мне, благодарили и сказали, что очень довольны пластинкой.