Кравченко, Сергей «Нынешний Ulis – Это Ulis На Костылях…»
Сергей Кравченко -- человек, стоявший у ИСТОКОВ белорусского рока, человек из золотого состава ULIS. Человек, игравший на бас-гитаре еще в БОНДЕ, игравший на первых трех (лучших!) альбомах группы ULIS. Ксюша Кравченко -- ВСЁ ЭТО ВРЕМЯ была с ним рядом.
-- Серёж, давай поговорим о…
С.К.: О важных вещах? (смеется) О важных вещах мне интересно говорить с друзьями и близкими людьми у меня дома в Налибокской пуще, после русской баньки... Сейчас я не чувствую внутренней необходимости говорить широкому кругу людей о вещах, которые меня волнуют и которыми я живу. И не потому, что я скрытный человек. Просто не думаю, что это кому-то интересно. Будем считать, что читатели «МГ» -- люди мне близкие -- поэтому продолжим интервью.
-- Расскажи, с чего все началось!
С.К.: Все началось с того, что во мне жил и, я надеюсь, живет музыкант, которому хотелось играть. Скажем, с 5-6 класса... Я играл в группе с несколькими своими друзьями. Она называлась МОНСТРЫ. Мы играли такие брутальные вещи. И уже даже в то время писали какую-то свою музыку! Все это было со школы, на дискотеках... Сейчас я могу признаться, что у меня был комплекс: я боялся, что на дискотеках буду выделяться из-за своего высокого роста.
-- Так ты поэтому начал играть?
С.К.: Это была одна из причин. Я решил, что если я буду стоять на сцене, это будет как-то правильнее.
-- А кто тебя научил играть?
С.К.: Я просто никогда не выпускал гитару из рук! Гитара была всегда со мной: когда я сидел дома и смотрел телевизор, даже когда я ходил в туалет -- я все равно ходил с гитарой, играл какие-то аккорды, баре, учился... Вначале я был гитаристом. Потом бас привлек меня больше. И я думаю, не случайно, потому что бас-гитара -- это, в принципе, такой исключительный инструмент. Любой человек скажет: «Ну что такое бас-гитара?» Соло играют на гитаре, поют вокалисты, барабанщики эффектно выглядят, а бас-гитарист он, как правило, стоит где-то там, в углу, и "бу-бу-бу" такой. Бас-гитара отличается от всех остальных инструментов. Она является таким… стволом у дерева. Знаешь, такой анекдот? Молодая группа выступает на фестивале -- все очень волнуются. Вот, приходит их время выступать, но нигде нет бас-гитариста. Где басист? Где?! Все паникуют, бегают, нервничают... Нет, нигде нет. Ну что делать! Пошли так играть! Вышли, сыграли -- провалились по полной. Уходят за кулисы, такие злые: "Ну все, сейчас найдем его -- убьем!" Вдруг появляется такой оживленный бас-гитарист и говорит: "Парни, я послушал из зала: без баса -- полное г…!"
-- Как ты нашел СТУДИЮ 7? Как вы вообще все познакомились?
С.К.: В то время я учился в Радиотехническом институте. Почти все музыканты, которые занимались рок-музыкой, были знакомы. А студия звукозаписи в подвале Театрально-художественного была одним из центров тусовки. Я там часто бывал. Когда в СТУДИИ 7 освободилось место бас-гитариста, его предложили мне. И я, естественно, согласился.
-- А почему название поменялось?
С.К.: Руководил всем процессом Слава Степанов, это была лучшая группа на тот момент. А потом он ушел. И произошел какой-то перелом. Группа СТУДИЯ 7 избрала для себя другое направление: ориентация на белорусский язык, ориентация на какую-то СВОЮ МУЗЫКУ, на свое звучание. Через некоторое время стало очевидным, что надо менять и название. Много известных людей приносили нам списки возможных названий. Мы перекапывали словари, была масса всяких вариантов... Выбрали вариант БОНДА.
-- Почему?
С.К.: "Бонда" -- емкое слово. В белорусском языке "бонда" -- это очень много понятий… Это и люди, которые собираются вместе, чтобы что-то сделать: вот, говорят, один человек не может чего-то сделать, а бондой это сделать можно. "Бонда" -- это и кусок хлеба… А вообще, в разных частях Беларуси это слово имеет разное значение.
-- Я вот еще читала, Ворошкевич говорил, будто "бонда" у вас ассоциировалось со словом "банда"…
С.К. Это было приятно. Джеймс Бонд, и так далее... (смеется) Агрессивное такое понятие... Тогда были белорусские группы с совсем другими именами. А тут вдруг БОНДА! С моей точки зрения и с точки зрения всех нас, название БОНДА было лучше.
-- У вас в БОНДЕ была какая-нибудь идеология? Какая-то такая идея, главная мысль...
С.К.: Идеология, конечно, была. Хотя никто не вырабатывал ее сознательно. Было наше отношение к языку, к культуре, к истории, к нашей Родине. Хотелось рассказать об этом людям. Рассказать теми средствами, тем языком, который нам был доступен. И который, наверное, в некоторой степени был моден тогда. Рок-н-ролл в то время был по-прежнему вызовом, а на белорусском языке -- тем более.
-- Сколько народу приходило на ваши концерты?
С.К.: Тогда приходило народу много, да, действительно.
К.К.: Просто выносили двери!
С.К.: Я помню концерт в Радиотехническом институте (там, где я учился -- для меня это было очень здорово!). В актовом зале были такие громадные дубовые двери, которые просто выломали. Мама Вани Маркова просто ФИЗИЧЕСКИ не могла войти в зал, потому что это было невозможно! Ни на радио, ни на телевидение никакой рекламы, просто афиша, нарисованная Игорем Ворошкевичем, и маленькая фотография приклеена. Мы много раз вешали эту афишу, потому что фотографию отрывали... Может быть, у какой-нибудь девушки та фотография по-прежнему над кроватью висит! (смеется)
-- С кем вы выступали? Где вы выступали?
С.К.: БОНДОЙ мы поездили меньше, а ULIS‘ом много. Видели много стран, много площадок… Записали первую свою пластинку в Польше, в Ольштыне. Мы побывали на многих серьезных площадках... Сейчас мне уже не кажется, что нужно перечислять те группы, с которыми мы стояли на одной сцене. Не думаю, что это будет интересно читателям. Некоторые названия у многих просто вызовут ВОПРОС. Я недавно смотрел фильм и один человек там сказал доктору: "Больше всего на свете я ненавижу людей, которые считают, что JETHRO TULL -- это член группы". (взрыв общего смеха) А доктор отвечает: "Да-а-а, А КТО ЭТО?"
-- Нет, ну ты недооцениваешь читателей "Музыкальной газеты"! (вступаю в защиту я. – От авт.)
С.К.: Хорошо, тогда мы играли вместе с JETHRO TULL. Это был 91-й год, по-моему...
К.К.: За ULIS’ом приезжал в аэропорт огромный белый лимузин! Представляешь, по тем временам! 91-й год, мальчишки, пацаны! Их везли вот на этом длинном лимузине с баром! Это было на концерте, который по количеству людей вошел на тот момент в "Книгу рекордов Гиннеса".
С.К.: Да, там было открытое певческое поле, где собирается до 200 тысяч человек! На те времена это были такие боевые заслуги... Теперь я люблю в разных странах заходить в ирландские пабы и общаться с людьми, которые там сидят и пьют «Гиннес»… Там есть такие пышногрудые барышни, иногда рыжеволосые, которые по-английски говорят с таким "ш-ш" -- типичным ирландским акцентом. Пару лет назад во Франкфурте я сидел в таком пабе, и мы разговорились с хозяином -- он был настоящий ирландец! Наверное, он почувствовал, что мне нравится Джеймс Джойс, что я люблю Ирландию, я люблю мох, камни, люблю всю эту северную природу... Когда ему нужно было уходить, он сказал своим двум барышням, указывая на меня пальцем: "Это старый солдат. Давайте ему «Гиннес» без ограничений!" И я так думаю, что в этом весь смысл. А не в том, с кем я стоял на одной сцене. Просто он чувствует, что есть ЧТО-ТО ТАКОЕ. Кому-то не повезло, и он не стоял на сцене -- может, он лучше в миллион раз! Мне вот повезло…
-- А почему Ирландия?
С.К.: Я всегда ассоциировал Беларусь с Ирландией. Хотя бы потому, что это страна тоже подвержена влиянию более сильной страны. У меня в душе есть какое-то ощущение единства, общности с Ирландией. Ни коем образом не хочу обидеть англичан... Но если буду играть в футбол, только за ирландцев.
-- Расскажи о том времени! Как вы одевались? Какие самые яркие воспоминания?
К.К.: Рваные джинсы и много-много пива!
С.К.: Был свой стиль. Помню, нам часто говорили: "Парни, вы так классно выглядите! Как это вам удается?" Хотя сейчас, когда я смотрю на фотографии, думаю: "Какой кошмар!"
Однажды, когда Настя была маленькая (дочка Сергея. – От авт.), она мне сказала: «Папа, я хочу послушать, чем вы занимаетесь». Она сидела у меня на коленях, мы слушали наши записи и мне казалось, что вот оно -- счастье. Думал: «Боже, как это красиво!» Почти слезы текли, у меня, у взрослого мужика! А теперь я никогда не слушаю эту музыку.
-- Какие группы вы слушали?
С.К.: Во время БОНДЫ -- много польской музыки. ЛЕДИ ПАНК была одной из моих любимых групп. PERFECT, MAANAM... Я слушал радио, так же как и Игорь Ворошкевич, и Борщ (Сергей Кныш), и остальные. Это был свежий воздух с Запада, который подпитывал. Кто бы сейчас что ни говорил, это было важно. И в музыке эти элементы, эти ноты чувствуются. Можно и нужно делать что-то свое, но если ты не свалился с Луны или не прилетел с другой планеты, ты не можешь просто взять и сделать что-то принципиально новое, отличное от всего. Твоя музыка -- это все равно смесь того, на чем ты вырастаешь.
-- Считаешь ли ты сравнение музыки ULIS с музыкой U2 справедливым?
С.К.: Конечно, считаю. Это нормально. Я не думаю, что это плохо. U2 -- величайшая группа современности.
-- А кто придумал название ULIS?
С.К.: Я прочитал в «Нашай ніве» статью о том, что Ян Максимюк перевел роман Джеймса Джойса «Улисс» на белорусский язык. Даже не видел этой книги! Но, тем не менее, мне очень понравилась идея. ULIS -- во-первых, слово просто красивое. А во-вторых, несет в себе множество смыслов. Это были какие-то связи, какие-то параллели, ассоциации… Тогда меня осенило: вот, самое простое! И не надо ничего лишнего выдумывать. Помню, что всем, в общем-то, эта идея не показалась дикой… Никто сильно не спорил. В общем, все с этим согласились!.. Я даже думаю, что у меня где-то лежит газета с этой статьёй!
К.К.: Да, в папке лежит!
С.К.: Вот именно оттуда это родилось. Я помню свой диван, помню эту газету, помню, как я лежал, читал и мне пришла в голову мысль, что это правильный выбор для нас.
-- Песня "Пляц Францыска" -- чуть ли не самая лучшая песня на альбоме "Чужаніца". Ты помнишь, как вы с Аксёнцавым ее писали? Моя любимая! С.К.: Спасибо. Я сейчас не вспомню, как точно писалась та или другая песня. Темы скорее приходили к нам, а не мы выбирали их. Пляц Францыска -- реально существовавшее для нас место, куда мы приходили тогда очень часто.
-- Какие у тебя «улисовские» любимые песни?
С.К.: Нет, нет какой-то любимой… Я помню, некоторые концерты, которые мы играли, и помню людей, которые сидели в зале, и понимали, о чем ты поешь! Это могли быть разные песни. Сейчас они живут независимо от нас, они живут сами по себе. Но когда мы их играли -- они создавали впечатление театра. Это было такое ежесекундное, ежемоментное действие.
-- Что ты думаешь по поводу вокалов? Какой из трех, по-твоему, самый удачный?
С.К.: Думаю, самый удачный вокал Патрея. Знаешь, почему мы выбрали именно Патрея? Мы ведь тогда не устраивали какого-то прослушивания! Андрей Козловский, из СУЗОР’Я гитарист, он сказал, что есть парень, который грузит наши колонки и голосит совершенно невероятным голосом! Я сказал Патрею, что мы делаем группу. Была также информация, что он хочет быть вокалистом. Я помню НОТУ, которую он взял -- и мне было этого достаточно! Она была не высокая, не низкая, не средняя. Она была из души. Я подумал: «Все! Больше ничего не надо! Вот этот человек будет у нас петь». Но ему чего-то не хватило… Или нам не хватило… Я думаю, все же, что нам. Как правило, всегда в каждой группе вокалист определяет песню. Он говорит, что нужно петь и что нужно делать. А мы Патрея сломали… Играть таким составом: бас, барабаны, гитара и лидер-вокал -- очень сложно. Я помню, как Лёня Веренич говорил: «Парни, так умели делать LED ZEPPELIN, но вы же не LED ZEPPELIN
Музыкальная газета. Статья была опубликована в номере 29 за 2005 год в рубрике музыкальная газета
