U2

How To Dismantle An Atomic Bomb

(p) & (c) 2004 Universal International Music BV
11tks/49 mins
Предоставлен Universal Music Russia.
How To Dismantle An Atomic Bono?
Отдельное мнение по поводу самого ожидаемого диска 2004 года.
“Наконец-то U2 записали потрясающий альбом про любовь!» -- кричат со всех сторон. Нервно ежусь -- кажется, что холодильник вот-вот начнет напевать «Хеллоу-хеллоу! Я в месте под названием Вертигоу!», а сковородка расплачется сливочной слезой: «Это обо мне!» «Они же поют обо всех нас!» -- восклицает всякий американский критик и ватной разомлевшей рукой щелкает дифирамбик в воскресный номер. Про R.E.M. он ничего такого щелкать не будет, очень уж они чужды массовой народной боли и чаяниям человеческим, а еще у них нет ГИМНА. U2 же написали ГИМН еще раньше, подготовив почву для дальшейшего бронзовения песней про руки, построившие Америку. Более того: Боно и сам превратился в ГИМН. Непреклонный пацифист, глянцевый борец за красоту, разнузданный Леннон всея Америки. Будь он хоть трижды против Буша -- вместе с язвой-толстячком Майклом Муром он прекрасно вписался в пантеон плящущих американских человечков -- этакий положительный герой диснеевского мульфильма, бегающий по Диснейленду с транспарантом: «Долой старикана Уолта!» В интервью Боно искренний как никогда -- «самый простой и откровенный альбом», «то, что творится у тебя в душе», «решили вернуться к корням»… Этой правде можно и в глаза не смотреть: за льстивыми патриотическими и пацифистскими замашками Боно просматривается полная утрата музыкального такта (надеюсь, что не медиумического дара в целом). Вопреки зомбическим пришептываниям о том, что «это простой альбом о тебе и обо мне», «Как разобрать атомную бомбу» получился громоздким и сложным, с витиеватыми назидательными текстами а-ля книжки Паоло Коэльо и занудными многомудрыми аранжировками, выглядящими забавным излишеством на фоне невразумительных и незапоминающихся мелодий. Мало какую группу я уважала так же, как U2 (да и сейчас периодически с восторгом переслушиваю Zooropa, Achtung Baby и воинственных мальчиков начала 80-х), и мало в ком я столь же серьезно разочаровывалась, честное слово. Запутавшись в околополитическом брюзжании, глобальных проблемах и поисках мира во всем мире, Боно стал напоминать Юрия Юлиановича Шевчука, последние интервью которого больно читать -- человек полностью потерял землю под ногами и пытается заново обрести свою музыку через борьбу с шоу-бизнесными мельницами. Возможно, близки те сладкие времена Апокалипсиса, когда Боно и Шевчук будут выступать на одной сцене, распевая гимны против терроризма (попсы, диктатуры, глобализации -- неважно) -- возможно, мир от этого станет прекраснее. Но меня там не будет -- я буду там, где музыканты занимаются музыкой, а не марают руки в разлагающемся теле общества, пытаясь бороться с язвами на коже его. Такое впечатление, что вместо того, чтобы лечить душу человечества, Боно целиком перешел на тело -- а тексты про любовь тому не помеха, главное вон тот прыщик выдавить, а тут корочки пообдирать, а то некрасиво.
Недостижимым идеалом в этой проблеме выглядит поступок Питера Гарретта из легендарной австралийской группы MIDNIGHT OIL -- группа вообще-то всегда пела о проблемах с тропическими лесами и австралийскими аборигенами, но делала это так, что сердце кровью обливалось. Когда умница Гарретт почувствовал, что политики в его музыке больше, чем искусства, он решил уйти достойно: записал великолепный альбом о любви и времени Capricornia и, распустив группу, стал Председателем Важной Социальной Организации. Обнимается теперь с коалами и аборигенами сколько душе угодно и никто его не фотографирует -- он теперь не рок-звезда, зачем ему? GREEN DAY, кстати, в свой «антибушевский» период тоже удержались от пафоса -- их агитка вышла вполне остроумной и музыкальной. Боно же, вопреки своим развеселым имиджам 90-х, нынче как нельзя пафосен и серьезен. И это страшнее всего. Он всегда был циничным, искрил остроумием и переодевался в гламурного чертяку. И даже ирландский патриотизм (глаза горящие, зубы сжаты, яростное мессианство) был ему к лицу -- «Кровавое воскресенье» я слушала в 14 лет со слезами на глазах, еще не понимая текста песни -- все было в музыке.
Возможно, делать музыку и одновременно активно заниматься общественной деятельностью, смешивая одно и другое, могут только те, кто сохраняет при этом дар Божий. Которого у Боно было с избытком, и которого любой медиум может быть запросто лишен за чересчур мелочный и болезненный интерес к мирскому. Искусство -- оно не для этого. В чем-то прав был Набоков, когда говорил, что цель искусства -- игра, прелестная безделица и лирическое развлечение ума и сердца. Всякое искреннее, но с учетом этой «игры» произведение уже содержит в себе контекст (альбом Zooropa -- великолепная сатира на Европу 90-х, хотя прямо там ничего об этом не говорится!), а вот когда дело доходит до “сейчас я донесу до вас мессадж!”, начинаются ужасы и варенье из кровавых розовых лепестков. Возможно, скоро Боно на какой-нибудь вечеринке даст в зубы Тому Джонсу за то, что он «попса», а потом откажется выступать на одной сцене с Дэвидом Бирном за то, что он юморит и поет о какой-то фигне, когда надо спасать мир. Боно потерял чувство юмора и вместе с ним чувство меры, превратившись в некий до тошноты голливудский персонаж. Возможно, он метит в Америкенские Президенты. Понятно, что каждый имеет право измениться и стать Певцом Американской Надежды, но при чем тут музыка?
После All That You Can’t Leave Behind, произведения уже весьма опасного своей манифестированной простотой (которая хуже воровства), альбом про бомбу ничуть не шокирует. Всем он даже нравится (о, Боно стал превосходным политиком, народ за ним пойдет!). В основном тем, кто не слушал альбома War и не мечтал попасть на PopMart Tour. Они что-то слышат в простеньких гимновых мелодиях -- их счастье. Возможно, когда к ним в квартиру приходят баптисты и спрашивают: “Хотите ли вы узнать больше о том, как Иисус умер за вас?”, они садятся на табурет и начинают внимать. А ведь и с музыкальной точки зрения “Как разобрать бомбу” откровенно плох. Впору схватиться за голову и шекспиром завопить: «Lend me your ears!» Мудреные госпелы в духе Crumbs From Your Table и банальные рок-н-ролльчики а-ля Vertigo вполне бы покатили молодой группе вроде COLDPLAY, но для U2 это -- плохо. Группа начала делать то, чего от них хотели -- оправданное желание приблизиться к народу. Это не “продались”, еще чего -- посмотрите вот на Питера Гэбриела, оказывается, можно и массам потакать, и денежку зарабатывать, и искусством истинным в то же время заниматься, а не игры патриотов устраивать. Музыка U2 утратила глубину и странное ощущение своей связи с вневременными и космическими вещами: волоски дыбом не становятся, умирать под эту музыку не хочется, а если вслушиваться только в текст, то может показаться, что вы читаете книжку Ричарда Баха в мягкой обложке (книжки для «читать-в-метро»). НАСТОЯЩАЯ песня U2 здесь только одна: A Man And A Woman: только по ней можно понять, чей вообще альбом мы слушаем. Остальное прекрасно вписалось бы в репертуар Брайана Адамса -- никто бы не заметил подмены одних баллад другими. Не подкачал только Эдж -- его гитара по-прежнему танцует где-то в воздухе и звенит ангельскими колокольчиками, но это единственное, ради чего можно дослушать диск до конца. Волшебства больше нет. Можно говорить что угодно и как угодно -- но факт только один: волшебства нет, чуда не будет и взрыва тоже не будет. Будет нехилая социальная активность и бушующие стадионы. Будут рукопожатия и Нобелевская Премия Мира. Но я им больше не верю: и пускай следующий альбом U2 называется хоть «Единочество 3», я и бровью не поведу. И еще: я так и не поняла, зачем было разбирать атомную бомбу? Чтобы посмотреть, что у нее внутри? Глупое детское желание испортить волшебную взрывную штуку мелочным копошением? Эй, чуваки, верните бомбу обратно!!!