Войтюшкевич, Дмитрий

Любовь, движимая... паровозом

Человек, который поет о любви в любом ее проявлении. Ему удается вдохнуть музыку практически во все, что его окружает. Почему "практически"? Да потому, что большинство из того, что находится около него, уже есть музыка. А остальное... Вот именно в "остальное" он и вдыхает. Ту самую музыку.
Дмитрий Войтюшкевич один из немногих белорусских музыкантов, которые в процессе своего творчества работают с белорусскими поэтами. Из того, что уже изначально было прекрасным, он создает еще более прекрасное. Или нет. Прекрасное ПО-НОВОМУ. Стихотворение становится песней.
Его новый альбом – "Паравоз каханьня". Естественно, все про любовь. Естественно, мелодично и интересно. Естественно, снова белорусский поэт. На этот раз – почти классик. На этот раз –
Рыгор Бородулин.
– Альбом уже вышел? Поздравляю. Помню, ты еще летом планировал, собирался, готовился…
– Да, пластинка уже в наличии. Хотя основная работа и была проведена за последние два-три месяца, над самим материалом я "сидел" с декабря прошлого года.

– И что ж мы имеем как результат?
– Гм! (улыбается. – Прим. авт.) Диск с двенадцатью произведениями на стихи Рыгора Бородулина. Причем стихи разнохарактерные. Я бы сказал так: лирика плюс немного секса и эротики. Да уж, у дядьки Рыгора неповторимо веселый стиль. И не скажешь, что в феврале ему семьдесят будет. Он мне такие эпиграммы посвящает! Ну, например, одна из последних: "Агонь у паглядзе – і блядзі ў адпадзе". Правда, на концерте он прочитал "лэдзі", чтобы не обидеть прекрасный пол, наверное.

– И как много на диске этой милой эротики? Да и она ли это на самом деле?
– Эротику можно отыскать и в самых невинных словах. Было бы стремление. Ну а как можно еще обозвать строчки: "У мяне пытанне ўстала. Памажы ўлажыць яго. Як назваць яго прыстала: уга-га ці ого-го?" Или: "Дзе спаткацца з вамі, пані, на канапе ці на сене?" Хотя последнее, скорее, из повседневных трудностей. Ведь сколько людей на земле ежеминутно сталкиваются с подобной проблемой: ну негде! Поэтому моя основная задача была не испохабить музыкой эти прекрасные эротические тексты. Потому что эротика – дело очень тонкое и капризное: шаг влево, шаг вправо – и уже похабщина.

– Н-да. Бородулину действительно низкий поклон до самой-самой. Молодец, белорусский песняр, сто очков не только вперед, а по всем другим направлениям и нашим, и вашим слету всадит. Давай теперь о названии альбома. Почему "Паравоз каханьня"?
– Есть еще и русскоязычный вариант – "Дрезина чувств". Название придумал сам Бородулин. Опять же не хотелось погружаться все в ту же похабщину. Например, "Каханне да заікання". Поэтому и придумали этакую движущую силу – паровоз. На самом деле все это образно. Тут можно тьму разных параллелей обнаружить и провести кучу аналогий.

– А что сам-то Бородулин по поводу пластинки думает?
– Точно не скажу. Потому что с ним на эту тему еще не беседовал. Да он и слышал-то конечный вариант впервые только на концерте. Но, правда, с кое-чем дядька Рыгор познакомился в студии. Мы использовали для записи диска голос самого Бородулина. Он перед каждой песней читает вступление, которое было написано специально для этого.

– Я вот смотрю: на диске первые четыре песни... женские. То есть, пардон, о женщинах. Что это за композиции и почему они так скучковались в самом начале?
– Скучковались, потому что я определил им там быть. Просто так. А являют они собой четыре женских образа. Реальных или собирательных – не важно. Первый – "аристократка". На счет этого образа у Бородулина не раз спрашивали: "Это та девушка, которая и сама супер-пупер, и делает что-то так, как другие не могут?" В действительности же это, наверное, более высокий идеал женщины. Следующий образ – "актриса"... которая может сыграть все и всех, но только никак ей не удается сыграть саму себя. На самом деле ведь каждая женщина – это актриса. Потом следует "гаспадыня". "Я прашуся ў парабкі да вас, гаспадыня зорнага палаца..." Каждому мужчине хочется иногда побыть "парабкам", сделать что-то "во имя" или "ради". И последний образ – "пані трошкі ў гадах". Весьма актуально, между прочим. У нас ведь как: тебе двадцать пять – и ты уже считаешься "трошкі ў гадах", тебе семьдесят – и ты "таксама трошкі пані"... А после образов идет... "Сон", "Чакаю вас", потом немного эротики и… "Новый год". Эволюция. Все умерли.

– Среди женских образов есть "твой"?
– Моя б воля – я бы еще как минимум двенадцать добавил бы. И тогда можно было бы выбирать. Или же из всех один слепить. (задумчиво вздыхает. – Прим. авт.) И что ж вы, женщины, с нами делаете...

– Ты же работал с разными авторами. Алесь Камоцкий, Леонид Дранько-Майсюк... И с каждым, вероятно, было "по-своему". Что ты можешь сказать о стихотворениях Бородулина вообще и в соотношении с другими поэтами?
– Для меня главная задача творчества заключается в том, чтобы сохранить некую преемственность всех альбомов. Несмотря на то, что разные авторы текстов – это абсолютно разные песни. Хотя у некоторых есть много общего. Например, Алесь Камоцкий, по-хорошему, – ученик Бородулина... Для меня вообще очень важен эмоциональный нюанс. Поэтому все поэты, с произведениями которых я работал, мне очень близки. Но Бородулин... это мечта последних десяти лет.

– И все же. Именно над этой пластинкой тебе как работалось?
– Сложнее. Дело в том, что работа над материалом была произведена весьма немаленькая. Очень не хотелось повторяться. Нужен был несколько другой звук. Но не кардинально. Только слегка. Какие-то "фирменные" штуки пусть остаются. В принципе, мы добились этого. На пластинке есть немного драйва. Хотя, знаешь... это ведь только средство и не более. Еще о "сложности". Очень большая ответственность, когда у тебя есть уже несколько альбомов, сделать нечто новое, но такое же законченное и цельное (при этом еще и особенное). Поэтому для меня так важно было не облажаться на Бородулине. Мне кажется, у меня получилось. Правда, некоторые слушатели могут сперва "очутиться" в недоумении. Это касается тех, кто был подсажен на "Паравіны году", "Балады"...

– А чьи стихи на музыку сложнее всего клались?
– Знаешь, тут очень трудно сказать. К любому стихотворению сложно подобрать музыку. Степень тяжести зависит от того, насколько твое сегодняшнее восприятие мира совпадает с тем произведением, над которым ты работаешь. Тут ведь что получается: мы, например, с Бородулиным – соавторы. Он написал одно. Я добавил совершенно другое. И получилось НЕЧТО. Песня. Это уже не первое. Не второе. И даже не второе с первым. Это просто третье. Главное – чтобы в конце от самой работы и от результата остались приятные ощущения.

– Бывало, что твое мировоззрение почти не совпадало в какой-то момент с мировоззрением поэта, выраженном в конкретном стихотворении?
– Конечно. Более того, мы с Алесем Камоцким довольно сильно отличаемся взглядами на мир. Но он готов идти на понимание. Случалось, он сначала не хотел принимать то, что у меня получалось. Но потом он становился толерантным. Говорил: "Я делаю свое дело, а ты – свое".

– Существует ли ощутимая разница между текстом для песни и стихотворением, к которому ты пытаешься подобрать подходящее музыкальное решение? Последнее ведь все-таки полноценное литературное произведение, как никак.
– Вот, например, Вольский. Он родился в поэтической семье. Поэтому четко разграничивает текст и стихотворение. И то, и другое он может сделать одинаково хорошо. И это будут абсолютные разные вещи. Я же к этому только начинаю приходить.

– Доводилось ли тебе "заказывать" стихи? То есть, допустим, захотелось сделать песню ПРО ЧТО-ТО. И так захотелось, что просто мочи нет. Тогда как поступаешь?
– Бывали у меня такие случаи. Кстати, я довольно часто с подобными просьбами звоню Камоцкому. Происходит это обычно после разных застольев. Во время них голову имеет обыкновение посещать много всяких идей. На следующий день, правда, как начинаешь вспоминать, думаешь: "Господи, какая чушь!" На самом деле – не чушь. Просто надо найти золотую середину. Потому что все эти "застольные" идеи имеют под собой довольно мощную подсознательную основу.

– А на "Паравозе каханьня" есть "заказные" песни?
– Одна. Не то что бы на все сто процентов. Мы с дядькой Рыгором решили сделать песню про Новый год. Тогда была такая же проблема, как и сейчас, как и всегда: где встречать Новый год? Мы с Бородулиным все обсудили и... через четыре часа был готов текст песни.
Некоторые композиции требовали припева. Это выяснялось постепенно, в процессе работы. И дядька Рыгор "на ходу" дописывал вещи.

– Для тебя лично какая композиция на диске является самой сильной? Почему?
– Для меня очень важна песня "Сон". Затруднюсь даже назвать причину. Чем-то важна… У нее мощная энергетика текстов и музыкального решения.

– А как насчет слабых?
– "Слабых песен не бывает!" Как говорит Пит Павлов.

– Слушай, ведь никогда же музыканта не устраивает полностью то, что получилось даже в окончательно записанном варианте. Признайся, небось с этим альбомом у тебя тоже так? Или?
– Вообще-то, бывает, песня пишется очень долго. Я не люблю сидеть над песнями год, как некоторые. Для меня максимальный срок – месяц. Все. Дальше надо с песней либо расставаться, либо выпускать... Да и те песни, которые придумались почти на лету, тоже частенько полностью тебя в записи не удовлетворяют. Но ведь у меня всегда есть возможность все изменить. На концерте. Как и было в этот раз. В трех песнях целиком изменили музыкальное оформление. Потому что в "альбомном" варианте они звучали бы со сцены немного грустно.

– Чем в ближайшее время собираешься слушателей радовать?
– Если насчет концертов, то в ближайшие месяцы... ничем. Устал я что-то. Надо отдохнуть. Подумать. Да и "приедаться" зрителю тоже нельзя. Пусть соскучится. Если и будут выступления, то локального характера, "закрытые".
А ближайший большой концерт – наверное, на день рождения Рыгора Бородулина в феврале.

– Это, как ты сам заметил, "насчет концертов". А если так просто... Что нового от тебя в творческом отношении ожидать можно? Интересное что-нибудь планируется?
– Готовим японский проект. Тексты – перевод с японского на белорусский. Это была идея одной японки, которая живет в Минске. Уже и обложка есть. Вроде, получается здорово. Над Маяковским работаю.

– И как оно, с певцом пролетариата? Что-то слабо себе представляю. У него ведь совсем... немузыкально-рубленные строчки в стихах.
– О! Он такой хороший получается. Неприглаженный, правда. Ну, да это и не нужно. Подобная работа для меня как для музыканта и творческой личности вообще довольно значима. Хотя бы потому, что это первый опыт с русскоязычным автором...

– Признаюсь честно, не устаю восхищаться неимоверным количеством твоих творческих порывов и стремлений…
– У меня просто есть ЖЕЛАНИЕ. Желание каждый день искать неожиданно новые образы. Извлекать их из всего, что находится рядом и кажется совсем обычным и непримечательным. Пока это получается.