Крама

С новыми силами за старое

Окончание. Начало в МГ# 23

— Вы в КРАМЕ, случаем, не являетесь тираном?
— Я достаточно спокойный и умею найти компромисс, но есть вещи, на которых просто надо настоять. Я просто уверен в том, что надо делать. Может быть, в чем-то я тиран. Но в БОНДЕ ярко выраженного лидера не было, не было и конфликтов. Мы вместе писали песни. Но потом в какой-то период получилось, что мы как лебедь, рак и щука. Каждый со своими амбициями, и разбежались в итоге в разные стороны. А в КРАМЕ немножко все по-другому. Может быть, потому что исполняются только мои песни. Не потому, что я на этом настаиваю. Просто так оно получилось. Вполне возможно, что с приходом того же Саши что-то изменится. Может, появится больше возможностей для совместного творчества.

— И когда все же можно ожидать "The Best" от КРАМЫ?
— В ближайшие дни я отправлю его в серийное производство. Думаю, он появится в феврале-марте. Когда закончится эта зимняя, как сказал один припятский колдырь, "ваканхалия". У нас уже даже есть наш, КРАМ'овский, словарь. Кетчуп — "кепуч", вот это слово из Лунинецкого района "ваканхалия", "МакДональдс" — "МакДолинс"...

— Когда появляется запись, ее нужно раскручивать. Какие шаги делаются в связи с изданием двух альбомов и одного грядущего?
— К сожалению, раскрутки как таковой нет. Эти альбомы ведь невозможно рекламировать на том телевидении, на котором полностью отсутствует присутствие белорусскоязычной рок-музыки. Даже та же бедная "Клип-обойма", в которой очень редко появлялись КРАМБАМБУЛЯ и та же КРАМА с "Хавайся ў бульбу", и та исчезла куда-то. То есть телевидения нет, на радио мы практически всюду неформат. В формате мы, да и то в ночное время, только на "Радио Рокс", "Авторадио", "Первом национальном" и "Столице". Скажите какому-нибудь польскому музыканту, что он не в формате польского радио. Он просто ударит в лицо! То есть как таковой раскрутки быть не может. Альбом просто продается на концертах белорусской музыки. В магазинах диски тоже будут, но незначительное количество. В основном нас можно будет найти на концертах.

— Задумывались ли когда-нибудь о… назовем это громким словом… "турне" по городам и весям Беларуси?
— Ха-ха! Лявон это практиковал. Но они более молодежная группа, им проще. И все равно, насколько я знаю, все эти турне проходят с диким скрипом. В лучшем случае "в ноль". Нам тяжелее, потому что наша музыка ориентирована на более взрослых людей, хотя и молодежь нас тоже слушает. А эти люди, на которых она ориентирована, они не такие активные, как тинейджеры. Возможно, человек и хочет на концерт пойти, но подумает: ай, я в следующий раз, у меня зуб болит или еще что такое… Разговоры, в принципе, ведутся. О совместных концертах, например. Думаем с ПАЛАЦЕМ что-нибудь сделать. Мысль такая уже много лет на самом деле крутится, и у меня в голове, и у Хоменко, но нужны вложения. Просто так мы это не потянем. Ездить с двумя колонками на электричке — это же детский лепет. Ведь если человек услышит нормальную музыку в нормальном звуке, он скажет: "О, это классно!" А если он услышит дребезжащие колоночки, то реакция будет стандартной: "Опять дерьмо это белорусское привезли!" И все на этом закончится. А вкус белорусских слушателей понятно кем и чем сформирован.

— А за что вы все-таки не любите хардкор?
— Я не то что бы не люблю. Это просто не моя музыка. В этом стиле играют и нормальные команды, но я не люблю повальной моды. Когда для отбора на предпоследнее "Басовище" сюда приезжали люди и выбирали только те команды, которые играют хардкор, то это полный бред. Ага, грандж закончился, значит будет хардкор. Почему хардкор так моден — кто его разберет. Для меня также загадкой остается, почему АРИЯ так популярна. Может, здесь атрибутика имеет какое-то значение? Архаичная музыка, немодная, помпезные тексты — и тем не менее. Ну ладно в России. А здесь то чего? Кругом АРИЯ и КИШ. Ходишь, как дурак, среди этих людей, так и подмывает подойти иногда и спросить, почему они повально это слушают. А что с ними говорить? Там у людей в лучшем случае Виктор Цой на майке.

— Может, здесь причина кроется в скрытой агрессии?
— На самом деле… Ой, я сказал "на самом деле"? (смеется) Я не люблю это словосочетание. Все молодые люди начинают интервью словами "на самом деле". Так вот, на самом деле эта агрессия существовала всегда. БОНДА в 80-х была белой вороной. Мы играли такую смесь приблюзованного рока и новой волны. Смесь, которую здесь никто не понимал и не слышал. По духу она была ближе к полякам. Здесь в это время было засилье хэви-метал. Здесь постоянно засилье тяжелой музыки. И если ты не играешь что потяжелее — ты лох. Хотя, например, во всех странах байкеры слушают блюз, а не хэви-метал. Правда, здесь уже тоже это поняли, и белорусские байкеры стали приглашать блюзовые команды. И, вроде, менталитет у нас иной, "сціплыя" мы. А внутри очень агрессивные получаемся. Вон как у нас люди любят в милиции служить. Дай дубину, рацию, и все — ты уже король. Это своеобразная закомплексованность. И это непризнание собственных музыкантов, отказ от культуры, от языка. Я думаю, если бы у нас провести референдум для того, чтобы "трасянку" сделать государственным языком, 100 процентов будут "за". Тут же главный принцип не напрягаться — пиши, как хочешь, говори, как знаешь.

— В записи "The Best" принимал участие ваш шестнадцатилетний сын Янек. Как вообще близкие люди относятся к тому, что вы делаете?
— По-разному. Янек вот сыграл на флейте в песне "Падае дождж". Первая жена меня всегда понимала и до сих пор поддерживает. Первые песни КРАМЫ были написаны в нормальной домашней обстановке, когда я еще жил в Барановичах. И созданы они были при ее поддержке. Всегда, во все трудные моменты она была рядом. Моей маме тоже нравится КРАМА. Но она, естественно, как любая мама, волнуется. Учитывая то, что годы идут, она периодически напоминает мне о пенсии, о том, что нужно заняться чем-то серьезным. Я, может быть, и кажусь лоботрясом. Но это не так. Я просто занимаюсь любимым делом, для которого я пожертвовал такими общепринятыми понятиями, как семья, благополучие… Этого не избежали многие музыканты, художники и актеры. У меня же есть дело, в которое я верю, и мне не стыдно за него. А пенсия… Учитывая порог смертности мужчин здесь, об этом можно не задумываться.

— Сын по стопам отца пойти не собирается?
— Честно говоря, я такой конкретный вопрос ему не задавал. Это раз. А во-вторых, не хочу вмешиваться в то, что он делает. Я не заставлял сына слушать то, что сам слушаю. Он слушает и классику, и средневековую музыку, фолк очень любит, не только блюз. Просто хотелось бы, чтобы он определился в жизни сам. Никто его насильно не пихал в музыкальную школу. Я на собственном примере знаю, что если не буду ему помогать в важных вещах, ему легче жить будет. Мне отец в свое время очень серьезно помог, и от этого я получился немного неприспособленным к этой суровой жизни. У меня нет острых когтей, зубов. Не умею царапаться, драться.

— Об Игоре Ворошкевиче говорят как о знатном рыбаке… Не преувеличены ли слухи, и как насчет других увлечений?
— Да, люблю рыбалку. Но не до фанатизма, как люди, которые могут сутками под дождем сидеть. Я спокойно к этому отношусь. Не клюет — так пошли спокойно разожгли костер, пожарили шашлык, пошли по грибы, покупались или на лодке просто поплавали. Но вообще, рыбалку люблю. Когда клюет — это очень приятно. К сожалению, во мне поугас интерес к кино. В институте я посещал всякие альтернативные сеансы, очень любил французское кино. А сейчас какая-то апатия, то же самое и к литературе. Понимаю, что это очень плохо, но читаю мало. А заставлять себя делать что-то насильно не люблю. Так что все сфокусировалось на музыке и рыбалке.