Александра И Константин АЛЕКСАНДРА И КОНСТАНТИН: «Мы страну представили достойно!»
Что же произошло на самом деле? Почему наши ребята не прошли в финал? С этими вопросами обратиться следует непосредственно к самим «без вины виноватым» – Александре Кирсановой (А) и Константину Драпезе (К).
– «Евровидение» позади. Было время подумать, проанализировать произошедшее. Как сами считаете, в чем причина вашего – м-м-м – неуспеха?
А: Во-первых, подкачала рекламная кампания. Ее практически не было. Не хватало даже материалов, чтобы раздать журналистам. Они не имели возможности ознакомиться с нашим промо-пакетом, чтобы написать в свои издания, рассказать о нас, чтобы люди прочитали и просто проголосовали за нас. К сожалению, у нас было всего три промо-тура – в Латвию, Литву и на Украину. Руслана, для сравнения, ездила почти во все страны, участвовавшие в «Евровидении». А мы объехали всего 3 страны, и поэтому люди просто-напросто нас не знали. А среди фанатов «Евровидения», людей, которые сидят в Интернете, у нас были очень хорошие результаты, наша песня входила в пятерку лидеров. По окончательным итогам Интернетовских хит-парадов, Беларусь была где-то с 6-й по 9-ю позицию, то есть – в финале. А то, что произошло с телевизионным голосованием… Не понимаем, что это было. Может, так случилось потому, что голосуют, по распространенному мнению, домохозяйки – а их вкус вообще очень трудно определить. Во-вторых, мы выступали вторыми. Люди просто еще не успели включить телевизоры, а многие из тех, кто включил, увидели брак – в некоторых странах около 20 минут то звука не было, то картинка барахлила…
К: Никто из первой семерки не прошел в финал.
А: И еще мы лишились своих потенциальных голосов потому, что Россия и Польша отказались транслировать полуфинал, то есть и в России, и в Польше проголосовали бы за нас. Какое-то количество голосов, я думаю, отдали бы.
– А что за история с сорванным голосом?
А: Дело в том, что это очень сильно тут раздули. Не знаю, почему это так подхватили. Наверное, потому, что был дефицит информации и надо было о чем-то писать. Вот и писали о моих якобы проблемах с голосом. На самом деле, это рядовое явление на конкурсах, фестивалях, где вокалисты соревнуются «вживую». Голос человеческий не резиновый, он устает. И даже если просто много поговорить за день, тоже случаются опухоли на связках. Никаких жутких разрывов, кровоизлияний, кровотечений у меня не было. Просто рядовая опухоль. Мы обратились к специалисту, и нам была оказана квалифицированная медицинская помощь. Все… Рекомендовано не петь и не говорить в течение суток – что мы и сделали.
– То есть выступала Александра уже с нормальным голосом?
А: Да. Уколы таки помогли…
– Теперь иногда пеняют на ваш внешний облик во время выступления. Ведь формат «Евровидения» – это декольте, голые ноги, а вас как-то так накрыли аккуратненько.
А: Я не считаю, что у нас были плохие костюмы. Нас не заставляли одевать именно это. Мы сами выбрали. Костюмы были эксклюзивные, то есть не купленные в бутике где-нибудь. А формат «Евровидения»… У меня были обнажены полживота и полспины. Так что все вполне форматно получилось. И никого же не интересовало, есть ли под юбкой нижнее белье, никто же не спросил, какие чулки под сапогами.
– Давайте вернемся еще дальше в прошлое. Уже в отборочном туре на «Евровидение» не обошлось без скандала. На ваши головы посыпалось тогда много беспочвенных обвинений. Какие эмоции испытываете по прошествии времени?
К: Сейчас иногда у нас спрашивают: «Ну что, на следующий год будете опять участвовать?» Мы отдали полгода жизни этому конкурсу, этой подготовке, убили большое количество нервных клеток в связи с этими событиями: с отборочным туром и потом во время подготовки… А тогда что было – просто людям захотелось пошуметь, попиарить себя. Наверное, для Беларуси это было необычно. Такое произошло впервые. Ведь наш шоу-бизнес только развивается, и такие скандалы и шумихи для нас внове. В Москве или где-нибудь в другом месте это уже рядовое явление. А как про всех говорят? Как обмывают кости всем политикам, артистам. Все известные люди, которые на виду, подвергаются таким нападкам. Ничего странного.
– Голосование все-таки было несколько странным…
А: Это не наше дело разбираться в голосовании: в том и в этом, которое было на настоящем «Евровидении». Мы артисты. Наше дело заниматься музыкой.
К: Что нам было сказать? Пой, Наташа, езжай на «Евровидение»? Или что? Судя по голосованию, народ выбрал нас. Вот и все. А что нам нужно было делать? Если бы мы не попали, то так же орали бы, так же скандалили бы, говорили о подставе. А так, получилось очень здорово. Если раньше кто-то не знал, кто такая Наташа Подольская, то сейчас значительное количество людей узнали это имя. И вообще, в следующем году уже не рискнут такую систему голосования избирать. Отберут жюри, сядут тихонечко, сами решат все и отправят, кого надо, чтоб больше не было никаких скандалов. Все мирно, дружно.
К: Две газеты напишут все, как надо. Специальные, приближенные две газеты выберут, чтобы освещали это в нужном русле и не было никакой истерики.
– Так в следующем году что – баста?
А: Трудно сейчас сказать что-то. Вообще, честно говоря, на днях мы отнесли песню, вернее, мелодию без слов, человеку, который писал текст на песню «Мой Галилей». Он также напишет текст на английском языке… Может быть, может быть… Не исключено. Но пока, мы, честно говоря, об этом не думаем. Нужно переварить. Отдыхаем. Нужно перезагрузку какую-то сделать.
– Вы были готовы к результатам европейского голосования? И как вели себя после?
К: Нам понадобилось около суток, чтобы прийти в себя. 12 мая мы испытали шок. А потом – 14 и 15 мая – к нам уже подходили иностранные журналисты, брали интервью, очень сожалели. Был такой факт: мы приходим с прогулки по Стамбулу, а у нас под дверью две огромнейшие фотографии очень высокого качества и написано: «Европа никогда не умела выбирать лучшую песню. Журналист такой-то. Александра и Константин. «Евровидение-2004». У нас было несколько дней адаптироваться, свыкнуться с этой мыслью. И плюс к тому нам журналисты посоветовали: мол, будет очень хорошо, если вы придете на концерт, на все тусовки и вас все увидят. То есть лучше будет, если вы не замкнетесь. Мы так и стали делать.
А: В общем-то, на этом фестивале мы были, наверное, одними из самых фотографируемых лиц, и после 12-го числа ничего не изменилось. Все разрывали нас на фото для журналов и газет. И в целом ничего не изменилось, все по-прежнему любят нашу песню. И свидетельство того – письма, которые мы сейчас разбираем каждый день завалами, у нас уже ящик перегружен. Все хотят песню получить.
– То есть журналисты в Стамбуле вас здорово поддержали?
А: Да. Если бы у нас еще было больше промо-материалов, то это приблизило бы нас к выходу в финал.
– А как вас приняли по приезду в Минск?
А: Дело в том, что мы нормально ко всему этому относимся и сейчас. Мы съездили, это была большая школа для нас, посмотрели на такого уровня фестиваль, на организацию, на артистов, на само устройство вообще. Наладили много контактов. Плюс еще – первый раз побывали в мусульманской стране. Получили представление о том, как там живут люди. Так что мы нормально относимся к нашим результатам. И разговаривать нам на эту тему не больно уже.
К: Нам не стыдно было возвращаться сюда после того, как мы выступили. Все нормально. Все здравомыслящие люди говорят: «Ребята, там десяток команд вообще не должны были попасть в финал». Мы приехали 17-го мая, а 18-го уже участвовали в концерте во Дворце спорта: звезды спорта и звезды эстрады против СПИДа. Очень много стало звонков поступать от людей с предложениями выступить. То есть плохого ничего не произошло в нашей жизни. Просто нас раскрутили на данной территории (дай Бог, чтоб не закрутили) до уровня звезд. Если бы они хотя бы десятую часть того, что сделали здесь, сделали бы на европейской территории, то это бы сработало великолепно, и неизвестно еще, где бы стояла песня «Мой Галилей».
А: Я считаю, что мы страну представили достойно. И мнение о Беларуси сложилось нормальное и после нашего выступления, и после нашего приема, вечеринки, которую мы устраивали для всех участников, и где пели белорусские песни, на своих инструментах играли. У нас еще был барабанщик, который на египетской дарбуке играл. После 12 мая люди подходили и говорили: «Какая классная вечеринка у вас была!» Там, как правило, все делают в виде дискотеки. То есть выйдут под «плюс» или в лучшем случае под «минус», споют конкурсную песню и ряд таких же. Ну и все. А мы пошли по другому пути: мы пели народные песни. Думаю, люди просто запомнили, что такое Беларусь. Поимели хоть малейшее представление. Какие-то эмоции у них остались. И это хоть чуть-чуть, но компенсировало нехватку дисков и всех рекламных материалов.
– Значит, теперь с вами все в порядке?
А: Знаете, 15-го марта мы ехали из Борисова на съемки клипа «Мой Галилей» к «Евровидению» и попали в серьезную аварию. Две машины всмятку. Одну машину вынесло на нашу полосу. Гололед был. Скользко. Снег шел мокрый. И летит эта машина со скоростью 120 км в час, и плюс наша скорость около 80. И мы столкнулись. Мы въехали той машине в бок и разрубили ее на 2 части. Наша машина горела. То есть сплошной Голливуд. Плюс мы находились в 50 см от обочины, запросто могли на деревья кульнуться вниз.
К: Мы получили травмы. Средней тяжести.
А: Было на самом деле очень страшно. Много крови, всего этого.
К: И вот когда мы этот стресс пережили, то сказали себе, что нет ничего дороже нашей жизни. И поэтому то, что произошло на «Евровидении»…
А: Чего расстраиваться? Никто же не умер. На «Евровидении» никого не убили. Не было терактов, ничего. Все живы, здоровы. Ну, не получилось. Так что же с того?
К: Было бы страшнее, если бы взорвали этот зал, какой-то теракт бы произошел, не дай Бог. Это было бы намного страшнее для нашей страны, для наших родителей, что послали детей туда. А так все нормально. Жизнь продолжается. Нам не стыдно было возвращаться сюда. За наше выступление нам не стыдно. Мы больше чем уверены, если бы мы победили, все бы хвалили не только песню, но и голос, который Саша якобы сорвала, и костюмы, и промо-кампанию. Это лотерея. Человек, когда выигрывает, счастлив, а когда проигрывает, говорит: «Все, не буду больше никогда покупать, играть».
А: Так что – все нормально у нас.
– Что думаете дальше делать? Планами поделитесь?
К: Мы активно поддержали идею West Records выпустить the best АЛЕКСАНДРЫ И КОНСТАНТИНА. И вот в конце июня должна появиться в продаже эта пластинка, которая будет включать и «Галилея», и песни из первого альбома, и со второго. И русскоязычные песни туда войдут. То есть главное для нас сейчас – выпуск этого диска на West Records. Затем, если получится, – концерт в поддержку этого альбома. Но организаторскими делами на этот раз мы заниматься не хотим. Мы продюсировали первый свой альбом, продюсировали второй. Пусть хоть сейчас это все сделает кто-нибудь другой.
А: Серьезный концерт АЛЕКСАНДРЫ И КОНСТАНТИНА, вероятно, будет в начале сентября, когда все приедут сюда, когда тусовка опять оживет.
К: Сейчас все-таки мертвый сезон. Поэтому – концерт только в сентябре. Затем мы, естественно, хотим записать новый альбом.
А: Материал уже давно приготовили. Еще до «Евровидения».
– А как насчет гастролей?
К: Полгода нашей жизни было отдано подготовке к «Евровидению». И очень много контактов мы остановили в продвижение нашего проекта. Очень много было контактов в Европе. Но мы, в связи с «Евровидением», ожидали немного других результатов. И поэтому мы не запланировали ничего, отказались от выступлений за границей. Заранее нужно говорить: да, нет. Мы тогда сказали – нет.
А: Пока в планах тур по Польше.
К: Братняя Украина нам руку протянула и сказала: ребята, все, что можно будет на нашей территории сделать для вас, сделаем. Материал туда мы уже отослали. И будут, возможно, какие-то концерты, какие-то контакты. С Москвой тоже. Человек, который привозил Савичеву на «Евровидение», очень нами заинтересовался. Они вдвоем стояли с такими глазами широко открытыми и смотрели, как мы работаем «вживую». Говорили: «Это что-то потрясающее». Ну, слова – это одно, а шоу-бизнес – это другое… Но все равно, будем пробовать.
– В связи с «Евровидением» вас раскрутили до уровня суперзвезд. Возложили на вас большие надежды. Падения теперь не боитесь?
А: Дело в том, что мы молодые. Нам пока не больно падать. Не то, что совсем не больно, не так больно, как некоторым было бы упасть – артистам постарше. Поэтому просто надо идти дальше вперед. И кто сказал, что «Евровидение» – это последняя ступенька в карьере артиста? Это ничего, это просто проходящий этап.
К: Селин Дион, когда жила в Европе, выступала на «Евровидении». И это не дало никакого толчка ее карьере.
– Вы сами-то рады тому статусу, который приобрели? Раньше вы были андерграундной командой, а теперь вы – часть белорусской попсовой тусовки.
К: Ой, еще не известно, как события будут развиваться. Потому что нас еще наверняка будут топтать неизвестно сколько. Поэтому довольны, не довольны – мы не знаем. Мы счастливы тому, что мы живы, что мы можем трудиться, писать свои песни, работать так, как работали, дальше. И вот сейчас как раз таки время, когда у нас должен появиться директор, когда должен появиться человек, который работает с нашей прессой, то есть отвечает на все наши письма, потому что их очень много. У нас просто мозги заворачиваются, мы не знаем, что с этим делать. Нормальный рабочий коллектив получается, то, к чему мы шли всю жизнь.
А: Попса... Я не знаю. На самом деле, в мире сейчас все опопсовело. Найдите, пожалуйста, рок в чистом виде. Ну, трудно сказать, что BON JOVI – это рок. Это тоже попса.
К: NO DOUBT, METALLICA – это тоже попса, только тяжелая.
А: И в слове «попса» нет ничего противного, если это нормально сделанная музыка. То есть AVRIL LAVIGNE – это тоже попса, а альбом записан очень неплохо. А если говорить конкретно о нас, то просто-напросто о нас бы так не узнали люди. А сейчас знают. И никто не мешает нам заниматься той музыкой, которой мы занимались.
К: Это наш путь. Это же не конечная точка. Жизнь-то у нас обыденная, а вдруг завтра нам придет письмо: «Ребята, мы хотим заключить с вами контракт на 5 лет», – с английского лейбла какого-то или еще откуда? Вдруг это произойдет? Это ведь хорошо.
Музыкальная газета. Статья была опубликована в номере 12 за 2004 год в рубрике музыкальная газета
