Who, The THE WHO - музыка, которая сильнее смерти.
Историческая справка: Роджер Далтри родился 1 марта 1944 года. В THE WHO являлся фронтменом и вокалистом, в то же время сам сочинил не так уж и много песен (все можно пересчитать по пальцам). Считался самым смазливым и самым нервным персонажем этой самой персонажной британской группы — когда-то даже поговаривали, что Далтри волком смотрел на Тауншенда по вопросу "Кто в группе главный", но это все прошлое и юность золотая. Много снимался в кино и появлялся во всевозможных телешоу и сериалах (в "Горце" вы его наверняка видели). Последнее время снимается для канала "History Channel", делая "живые передачи", в которых путешествует по следам знаменитых исследователей Америки. Живет в Лондоне с женой, восемью детьми и восемью внуками.
…Далтри разговаривает, как настоящая Легенда — его голос спокойный и очень добрый, он дружелюбно здоровается, называя меня по имени (кто в детстве фанатом WHO не был, трогательности момента не прочувствует), выражает огромную радость по поводу того, что общается с журналистом из таинственного бывшего СССР и очень тщательно, литературно и эпически отвечает на вопросы.
— …Честно говоря, я даже не знаю, с чего тут можно начать… Наверное, с того, чего многие так ждут — вы собрались записать студийный альбом после почти 20-летнего перерыва. Расскажите немного об этом…
— Что ж, через неделю мы окажемся в студии, и только там я узнаю, что вообще придумал Пит по поводу концепции нового альбома. У нас уже есть две песни, которые существуют в виде демо. Я даже не знаю, войдут ли они в итоге в альбом, но это первый шаг, и он очень важен. Пит показывал мне наброски текстов и каких-то идей, и это было просто фантастически хорошо! Я испытываю почти трепетные чувства касательно этого альбома — это очень важно для всех нас. И я очень надеюсь, что мы справимся до весны 2004 года и что в том году альбом будет выпущен. В апреле или мае. Мы не знаем, что получится — мы просто попробуем соединить вместе все то, что у нас есть. И это ощущение… понимаешь… это просто безумно. Хотя наше мнение о самих себе много не значит — наверное, мы худшие эксперты по THE WHO во всем мире. Так что мы просто запишем все, что есть, а звукозаписывающая компания пусть решает, что это такое и насколько это хорошо.
— Вы сказали, что есть две песни. Очень интересно, о чем они. Мне всегда казалось, что WHO пишут о довольно странных вещах, которые находятся если не где-то в будущем, то точно в параллельном мире. Вот в проекте "Lifehouse" Тауншенд изобрел Интернет, в песне "Rael" вы предсказали проблему клонирования человека, с песней "Армения — это город в небесах" еще ничего не произошло, но у меня нехорошие предчувствия. Так вот, какая тематика сейчас волнует Тауншенда? (Тут у меня в голове завертелись довольно недавние новости о том, что Тауншенда обвинили в хранении на компьютере детской порнографии, но я мужественно выбросила это из головы — в конце концов, у каждого из нас на компьютере есть что-нибудь вроде детской порнографии? — Т.З.)
— Ха-ха-ха! Это очень личный вопрос для того, чтобы обсуждать его по телефону! В принципе, ответить может только Пит, но мне кажется, что там будет что-нибудь совершенно новое. Мы всегда менялись — если подряд слушать весь каталог THE WHO, можно заметить, как нам нравилось меняться. Даже если сравнить "Tommy" с предыдущим альбомом "The Who Sell Out", можно заметить, что они совершенно друг на друга не похожи, хотя разница всего в какой-то год. Это процесс взросления, и он всегда непредсказуем. Поэтому мне очень интересно, что получится из будущего альбома, ведь он покажет нам, какими мы стали. Ведь мы до сих пор очень трепетно относимся к музыке, и это отношение было единственным, что не менялось. И мое любопытство продиктовано скорей тем, что я, как выяснилось, не так-то много о себе и знаю. И о мире вокруг тоже. Удивительная вещь — чем старше ты становишься, тем меньше ты знаешь. В 25 лет мы знали ответы на все вопросы, мы знали все — совершенно серьезно! Поэтому мне очень интересно узнать, что получится из этого альбома в плане концепции и лирики. Кто знает, чем он может быть — я буду знать что-то об этом альбоме, только когда он будет полностью готов, так что это загадка и для меня тоже.
— Я очень хочу верить, что это будет настоящий альбом THE WHO…
— Да-да-да! Я и по этому поводу еще хотел сказать. Ведь не секрет, что мы с Питом — единственные живые участники THE WHO. После смерти Джона мы остались вдвоем, и это довольно тяжело. Я специально не говорю "участники оригинального состава THE WHO", потому что у группы только один состав — Пит, я, Джон и Кейт. Все остальные — это просто сессионные музыканты, не более того. И мы с Питом делаем музыку так, как если бы Джон и Кейт были живы. Это не пустые слова и не способ защищаться он нападок вроде: "Двое участников группы мертвы, почему же вы играете без них?" Мы СЛЫШИМ Джона и Кейта в том, как мы играем. На каждом концерте мы чувствуем, что они каким-то образом возвращаются в виде музыки. И мы с нетерпением ждем работы в студии, потому что это какой-то довольно серьезный способ коммуникации с Джоном и Кейтом.
— Как я понимаю, в таком случае вы не собираетесь помещать на альбоме каких-либо песен памяти Джона, как это, кстати, делают практически все. Вот Харрисон умер — сразу же Ринго про это песню написал. И не только Ринго…
— Да, ты права. Ничего мемориального и выдержанного в духе "светлая память тебе милый друг" на альбоме быть не должно. Светлая память — в том, как звучат песни. В том, чтобы мы могли позволить им побыть среди нас в виде музыки. Память о Джоне — в нашей музыке. Наш сессионный басист старается играть на басу в точности как он. И кто бы ни играл с нами на басу, Тауншенд сам выстраивает его партии особенными, присущими только Джону мелодическими басовыми линиями, где присутствует отдельная от песни мелодика. Так что кто бы ни играл, он будет отражать этим влияние стиля Энтвистла. То же самое и с барабанами — кто бы ни играл на барабанах, он все равно будет следовать ритм-гитаре и вокальным линиям Пита, поэтому автоматически будет такая подстройка под стиль Муна. И кто бы ни играл на барабанах, его стиль тоже будет как-то отражать стиль Кейта Муна.
— Мне кажется, что с барабанами дело даже не в этом. Ведь, вроде, бы Зак Старки, который сейчас с вами играет, получил первые уроки игры на барабанах от Кейта лично!
— Да, Зак абсолютно неподражаем — и дело даже не в том, что он сын Ринго Старра! Действительно, Ринго купил Заку его первую барабанную установку, но Кейт был лучшим другом Ринго и его жены Морин, и он все время учил Зака и давал ему всякие мудрые советы: "Мальчик мой, переверни барабанные палочки вверх ногами! Чтобы это был реальный рок-н-ролл, надо дубасить той стороной, которая толще!" Конечно, Зак идолизировал Кейта и очень сильно копировал его, но оно даже хорошо — Зак очень-очень непредсказуем в своей игре, в точности, как Кейт.
— Получается, что музыка — это один из способов, при помощи которых можно коммуницировать с теми, кого нет среди нас?…
— Да, я чувствую, что это так и есть. После ужасного шока, вызванного смертью Джона, мы хотели отменить надвигающийся концерт. Но потом передумали и отыграли шоу на четвертый день после его смерти — и нам стало гораздо легче, боль куда-то ушла. Тяжелее всего далось само решение играть, ведь на это могли реагировать по-разному. А ведь если у вас с кем-то было общее Дело, и этот человек умер — вы почти обязаны доделать это дело до конца. И когда мы играли этот концерт, мы почувствовали, что Джон в каком-то смысле снова живой. Это очень серьезно успокоило боль. И это самая удивительная вещь касательно музыки — она переходит все границы. Она больше, чем само человечество. Она сильнее, чем смерть — ведь смерть действует только в одну сторону, а музыка — в обе.
— В 78-м году, когда погиб Кейт, а вы решили продолжать, было ли это вызвано такими же причинами? Ведь многие, в том числе ваши поклонники, были не очень довольны таким решением. Как вы пришли к этому решению тогда и что было основным стимулом для того, чтобы продолжать — кстати, вы не особенно долго и продолжали, но все равно…
— Когда умер Кейт, мы были гораздо моложе. Мы не думали о том, насколько сильно нам его не хватает, а скорей больше заботились о том, как бы нам сохранить группу такой же, какой она была раньше. Я считаю, это была довольно серьезная ошибка. Мы не думали о том, как ВЕРНУТЬ Кейта хотя бы в плане звучания, мы думали о том, кем бы его ЗАМЕНИТЬ. Мы взяли бывшего барабанщика THE FACES Кенни Джонса, но это был не очень правильный выбор. Той алхимии и ауры, которая была, когда мы собирались вчетвером, повторить было невозможно. Да и в плане энергетики он нам совсем не подходил — наши довольно странные альбомы начала 80-х об этом довольно красноречиво говорят — это совсем не та группа. Потом мы поняли, что барабанщик должен либо копировать Кейта, личностно не выражая себя, либо на уровне химии идеально вписываться в образ THE WHO. И Зак Старки, который просто ЖУТКИЙ фанат Кейта, воссоздает ту самую атмосферу, без которой группы просто не существует. Сейчас легко смотреть на тот период и думать — лучше бы они прекратили играть после смерти Кейта. Но на самом деле ничего случайного нет, и в принципе мы поступили правильно. И даже альбом "Face Dances" не такой ужасный, как кажется на первый взгляд — просто он очень бедно спродюсирован. Но снова — это просто документ того периода, начала 80-х, когда музыка была холодной, электронной и отстраненной, что в некотором смысле альбом отражает. И мы даже думали перезаписать этот альбом с другим барабанщиком, с Заком. Если записать эти песни с той атмосферой, которую вносит в группу Зак, то это будет совершенно другой альбом, совершенно другие песни, у них будет совсем другая аура…
— …Еще хотелось бы поговорить о вашей личной карьере. Вы сделали серьезную карьеру в кинематографе. Все-таки, с кем было интереснее всего работать?
— Честно говоря, все-таки с Кеном Расселом.
— Я тоже хотела сказать, что ваши самые впечатляющие роли все-таки были именно в "Томми" и "Листомании", хе-хе, особенно "Листомании".
— Спасибо за комплимент, но я уверен, что заслуга тут именно Рассела. С ним было ужасно интересно работать. Обычно творческие люди, которые в своих работах являются совершенными психами, в жизни могут быть довольно занудными личностями, педантичными и скромными. С Расселом получилось наоборот — в жизни он оказался еще более странным, чем в своих фильмах. Честно говоря, он действительно безумен — как могут быть безумны только гении. На съемочной площадке вечно происходил какой-то сюрреализм, все постоянно хохотали и сходили с ума, при этом Кен умудрялся нами руководить и снимать действительно гениальные вещи. Я восхищаюсь им — это один из немногих режиссеров, который работает в стиле истинно британского абсурда… Вообще, касательно работы в кино, я надеюсь, что у меня будет возможность сделать еще что-нибудь интересное в этой сфере. К тому же, я ведь зарабатываю на жизнь не музыкой, а именно работой в кино и на ТВ. Кстати, о театре — последнее время мне очень нравится петь в мюзиклах. Это совсем не то, что петь рок-н-ролл. Я играл в мюзикле "Моя прекрасная леди", и это были просто невероятные впечатления!..
— …Еще хотелось бы узнать побольше о вашем последнем проекте для "Исторического канала" на ТВ. Очень удивилась, когда узнала, что вы отправились в довольно рискованное путешествие по дикой Америке, чтобы исследовать путь одного из знаменитых путешественников. Интересно, зачем вы вдруг решили в таком участвовать?
— Меня заинтересовали, скорей, личности этих исследователей Америки. Я иду их путями, через горы, сплавляюсь по крупным рекам на деревянной лодке и восхищаюсь тем, что они сделали. Я не фанат истории, но мне интересны приключения и люди. Конечно, трудно разрываться между Лондоном, где я живу, и Лос-Анджелесом, где находится студия этого телеканала, но я стараюсь.
— Я читала, что вам приходилось есть гусениц и всяких личинок…
— Ну да, приходилось. Это даже интересно. Да и вообще было очень занятно исследовать собственные страхи. К примеру, я ужасно боюсь высоты, а там постоянно приходилось карабкаться на скалы.
— Забавно как. Можно даже предположить, что вы сознательно ищете всяких адреналиновых развлечений. Интересно, когда вы были в THE WHO (я имею в виду ранние годы), вы тоже делали всякие вещи, опасные для жизни?
— (загадочно) В те времена находиться в THE WHO уже само по себе было опасно для жизни!
— Гм, а я думала, что это все-таки больше имидж и легенда.
— Боже мой, да моя светлая юность в THE WHO — это самая рискованная и адреналиновая штука, которая только может быть, ха-ха-ха! После этого ДАЖЕ поедание насекомых и падение со скалы — это всего-навсего детские игрушечки! Ой-ой-ой, да это же была группа-КАТАСТРОФА! Особенно как раз тогда, когда мы были совсем юными. Постоянно что-то взрывалось, горело, тонуло, билось в клочья.
— Кстати, что касается имиджа THE WHO — всем известно, что про группу ходили просто сумасшедшие слухи. О мифах и легендах я вообще не говорю. Вот я давно хотела спросить — это правда, что…
— (смеется) Правда! Правда!
— Я ведь не спросила даже!
— Самая важная вещь, которую нужно знать про THE WHO — это то, что все легенды о группе на самом деле — правда. Самые безумные, самые невероятные — все это правда. Даже если это на самом деле с нами не случалось, сам факт того, что мы послужили поводом для создания этой легенды, делает ее правдивой…
…Роджер рассказывал еще множество вещей — о судьбе песни "Мое поколение", о новом фильме, посвященном Кейту Муну, о том, что Томми на самом деле — жуткий зануда, и о том, что THE WHO мечтают выступить в России. Полный вариант интервью можно будет прочитать в готовящемся номере "HOT-7", а пока — "Важно знать только одно — мы будем продолжать этот рок-н-ролл до тех пор, пока не вымрем окончательно!".
Музыкальная газета. Статья была опубликована в номере 24 за 2003 год в рубрике музыкальная газета
