Neoangin + Nova Huta В Москве no title
— Ничего страшного! — успокаивала его я. — Все нормально! (Самое удивительное, что в пятницу меня еще не было в Москве.)
— Я просто был пьяный немного, — говорил Джим.
— Ничего-ничего! — радовалась я. (Теперь до конца дней буду думать — что и с кем было у Джима в пятницу и сколько вообще у меня двойников.)
…На столе в "Пирогах" лежал пакетик с шампиньонами, которые мы собрали у кремлевской стены, чтобы как-то развлечь себя во время скучного дождя. По залу бродил барабанщик по прозвищу "Зверь" и накачивался пивом. Джим Авиньон не рисовал масок, как он обычно делает — он сотворил целую кучу на предыдущих концертах. Он тоже накачивался пивом и болтал с девицами — уже прижившийся, устоявшийся, почти родной. Этого доброго немецкого дядечку здесь любят, как родного. А кто такой РЕЗНИЧЕК?..
Так, по порядку. Самое светлое явление этого дерьмового лета (извините, если лето дерьмовое, то мы будем пренебрегать лексическими богатствами и моральной безупречностью) — это концерты групп NEOANGIN и NOVA HUTA в славной пряничной Москве. Каждая группа состоит из одного человека. В случае с "новой ангиной" это Джим Авиньон. Берлинское поп-арт-чудо, о котором мы уже писали — дурно-гениальный мультипликационный художник, воспеватель добра и позитива, дизайнер часов и концептуализатор уничтожения масс-культуры как рыночного продукта. Панк, иными словами, только детский, гуашевый, как плюшевая собачка. А второй человек — тоже немец, но почему-то звать его Гюнтер Резничек. Загадка — поэтому было очень интересно. И народу было побольше, чем в прошлый приезд Джима в Москву. Тогда, в прошлый раз, он был рафинирован и даже немного волновался, сейчас же прижился, разухабился, всенародной любовью, как росой поутру, облился, вот и друга привез с собой. И новую пластинку, которую с другом записал — виниловую, в картоночке. Там каверы, прости господи, THE CURE. И цитата из Роберта Смита: "Если кто-нибудь споет мои песни лучше, чем это делаю я, мне придется покончить с собой". Проект был окутан ореолом таинственности — в пресс-релизах указывалось, что песни из этого диска исполняться не будут. Грибы от нетерпения расползались по столу, официантки пугались и расплескивали пиво.
Все началось с выступления молодой и многообещающей группы — дуэта без названия. Растаманствующие красивые мальчики назывались собственными именами, которые мы, идиоты, забыли. Все их музыкальные обещания сводились к одному — что группа 5\\\\\\\\\\\\\\'NIZZA обязательно выпустит новый альбом! Мы и так знаем, что выпустит, потому что контракт. Разноцветные ребятки пели красиво и недолго, им дали путевку в жизнь и отправили в зал пожинать плоды собственных пристрастий — их чуть не пожрали разросшиеся до бизоньего формата саблезубые грибы.
А потом на сцене появился РЕЗНИЧЕК. И все. Проще говоря, дурдом. Если бы в зале были святые, их бы пришлось выносить буквально пачками, стопками, охапками, а потом еще распродавать по дешевке где-нибудь. Гюнтер Резничек был похож на старенького и спившегося Джарвиса Кокера — ужасно готический и нарциссичный томный тип с презрительной, как черкешенка, челкой. По залу начали летать замаскированные миниатюрные игольчатые бронетранспортеры, бюстгальтеры, бундесверы — все это исторгалась из полуигрушечных инструментов, управляемых холодными длинными пальцами Резничека — полупрофесионального музыканта-любителя во втором поколении: его родной дядя, Резничек-старший, что-то похожее делал на одном сталелитейном заводике в Польше. Неудержимо хотелось нарисовать себе собственное знамя и пойти на фронт — стоять над земляной траншеей и тревожно всматриваться в горизонт. Наглый и бледный фрик-шаманизм: "Вы не поймете, о чем эта песня. Вы никогда не догоните, о чем она. Вы не сможете даже танцевать под нее, потому что вы недостаточно быстры". Представьте, что COIL обменяли Бэланса на Джарвиса и вдруг решили играть одновременно готику, синти-поп и диско, чтобы отомстить отчего-то группе НОМ, а еще и :WUMPSCUT заодно, а про KRAFTWERK мы вообще молчим — Резничек из всего устроил замечательный свальный грех и свадьбу белых червей. Главное — у него ведь такое лицо серьезное — именно с таким лицом он пил водку на сцене и замогильно, с маниакальной торжественностью, будто бракосочетая, пел медленный кладбищенский кавер на ненавистную песню группы MODERN TALKING "You\\\\\\\\\\\\\\'re My Heart, You\\\\\\\\\\\\\\'re My Soul". На этом моменте (Резничек проповедует: "Все на колени! Это уже не музыка, это религия!") крыша уходит из-под ног. "Я хочу, чтобы на моих похоронах играл Резничек", — просветляется один из нас.
Народ уходит в себя и судорожно бьется в своих детских переживаниях, сопоставляя их со всем, что происходит. Ничего не получается — в разгар этого праздника детской готики выходит уже изрядно пивной Авиньон, устанавливает пальчики на своих гномских клавишках и нацепляет очередную маску из серии: "Гарантийные человечки объелись ЛСД и теперь их тошнит цветными мелками, и еще они сломали пылесосик". Начинается что-то совместное — вроде бы, песни из альбома "Встретимся под столом", который раньше был вполне коллажево-мультяшным. Сейчас же это суровая панковщина, потому что и Авиньона, и Резничека унесли под свое крыло святые ангелы и воинство Господне — часть их в виде фриканутых клоунов бродит по столам, задумчиво пуская гигантские мыльные пузыри. Эстетика утренника с конфетными наборами держится каких-то десять минут, потом Джим заливает клавиатуру пивом, которое расставлено по всей сцене, а кто-то из клоунов, вскарабкавшихся от чувств под потолок и рассеянно зависающих там, заливает ту же клавиатуру жидким мылом — звук захлебывается, из-под клавиш ползут тугие, как черепахи, мыльные пузыри. Джим ржет и тычет пальцем. Наши грибы танцуют на столе.
"Я заберу свои секреты в могилу", — поет Авиньон, а клоуны и уже порядком обезумевший от всего происходящего народ согласно кивают в такт — "угу, угу — в могилу, в могилу, а почему бы и не забрать свои собственные секреты в могилу?"
Удивительно, но циничная буддистская готика CURE идеально вписывается в lo-fi-панковскую и аккуратно-электронненькую концепцию NEOANGIN. Оказывается, они даже похожи — отстраненностью, непредвзятостью, невозмутимостью и умением разрывать сознание в клочья. Жутко, но если из музыки CURE убрать глубинную трансцендентность и окна в иные миры, останется именно этот нечеловеческий флегматичный позитив, который играет Авиньон. Мало того — они просто похожи. Манерой вокала, например.
— Милые девушки! — объявляет Резничек, плеская пивом на монитор. — Мне нужна ЯРКАЯ красная помада. Потому что наша вся ВЫЦВЕЛА.
Резничеку несут сонмы помад. Если бы он попросил отдать ему все — ему бы отдали все: деньги, паспорта с регистрацией, обратные билеты, личные блокнотики с рисунками, зажигалки.
— А сейчаааас! — страшным голосом орет он — и готическая девочка у сцены падает в обморок. Джим рассказывает, что подсел на готическую музыку и посвящает девочке Ирине песню "Night Like This". Cинтезатор потусторонне завывает, а Резничек начинает нежно и очень старательно орать голосом Роберта Смита — они выбрали ранние, панковские и прохладные песенки CURE. Автор, который сидел под столом, начинает давиться ананасом, учитывая, что ананасов в тот день в клубе вообще не было. Ананас гигантский и колючий, как морской еж. Если бы Роберт Смит все это услышал, он бы повесился. Если бы он был персонажем мультфильма, он бы застрелился. Если бы Смита вообще не было, его бы придумали Авиньон и Резничек, Самсон и Далила регрессивного построка. "Plastic Passion" — готическая дискотека, где на входе раздают вишневые карамельки и сахарные ватки в ушки. Этим вечером Роберт Смит наверняка болел ангинкой. Текстик "Lullaby" (которая звучала более жестко и по-панковски, чем в оригинале — потому что драммер совсем напивился) Джим пел по бумажке, но мы этого не видели, мы грызли стену, нам было хорошо.
Дальше нам вообще чудеса рассказывали — когда у нас припадочек случился, Джим и Резничек хором, как бунтующие некрасовские крестьяне, вопили "Why I Can\\\\\\\\\\\\\\'t Be You", размахивая пивом. Кто-то даже умудрился расколотить на сцене бокал. В песне CURE "Killin\\\\\\\\\\\\\\' An Arab" Авиньон прикончил ради политкорректности кого-то другого, очень похожего. Песня теперь называлась "Killin\\\\\\\\\\\\\\' An Error", но мы в работу над ошибками не верим. "А это, кстати, просто шоу-бизнес, — весело заметил Авиньон. — Спасибо за пиво. На самом деле мы совершенно трезвые и нормальные" — тут барабанщик извернулся и укусил себя за ухо, а Резничек завалился за монитор как бы невзначай. "У меня, блин, все губы в крови, потому что тупые русские чуваки тычут мне микрофон прямо в лицо!" — сказал один из них, размазывая по щекам помаду. Барабаншик что-то неслышное кричал в потолок…
Было понятно, что вечеринку нужно заканчивать, но никто не понимал как. По счастью, расторопные официантки случайно приготовили из кремлевских грибов кислотный жульен-убийцу, который случайно пожрал нас всех к чертовой матери. Барабанщику принесли стакан водки, он плакал в микрофон и говорил, что у него такого уже сто лет не было. Авиньон спел еще одну песню, "Я хочу вас", посвященную девочке Ксении, мрачно поклонился и исчез туда, где для него уже был накрыт стол с нездоровой пищей. Народ первое время даже не заметил, что все уже закончилось, покачивался в такт тишине, переставлял ноги по полу в танцевальных шагах, хлопал и случайно включал синтезатор. Это потом уже все, прозрачными невесомыми хатифнаттами поднимались по лестнице из клуба на улицы ночной холодной Москвы и разбредались, каждый к своему горизонту…
Возвращались мы, полные глубоких раздумий. Если бы хотя бы треть всех групп "вживую" играла ТАК, мир бы взорвался ко всем чертям. И хорошо, что не все художники играют музыку, и хорошо, что не все музыканты немцы. И вообще все хорошо. Все хорошо и замечательно. Теперь, после всего этого, Авиньон и Резничек обязаны на нас жениться.
Музыкальная газета. Статья была опубликована в номере 18 за 2003 год в рубрике музыкальная газета
