Collins, Phil на деревню, Коллинзу... в Швейцарию
Коллинз живет теперь с третьей женой Орианной и сыном Николасом в Швейцарии. Именно там создатель таких хитов, как “In The Air Tonight” и “Another Day In Paradise”, подготовил первый после шестилетнего перерыва альбом “Testify”…
— Фил, вы счастливый человек?
— О да, очень счастливый и уже давно. У меня чудесная работа, я очень доволен своим последним альбомом, ожидается еще немало интересных вещей. У меня прекрасная семья, четверо милых детей. Младшему сыну Николасу еще только полтора года, и он с каждым днем все более фантастичен.
— Слушая ваш последний альбом, можно прийти к выводу, что семья для вас — самая важная штука…
— Да, это правда. И так было всегда, только на этом альбоме больше песен на эту тему.
— Вы даже посвятили альбом своей семье…
— Действительно. Я всегда много любви отдавал своим детям. Этот диск включил в себя особенно много песен, где тексты говорят непосредственно о том, что я снова стал отцом, о четверых детях и о моей жене. Тексты эти появились как-то натурально, я вовсе не заставлял себя об этом писать. Я очень счастлив в личной жизни, но это не означает, что обязательно хочу об этом говорить в моей музыке. Когда я пишу песню, сначала в голове появляется какой-то фрагмент музыки, который постепенно превращается в произведение. Пою то, что как раз и приходит в голову под влиянием этой музыки. Многие тексты последнего альбома появились таким вот образом. Порой песня пишется сама.
— Так легко…
— Может, и не чересчур легко, просто я люблю так работать. Не нравится мне необходимость садиться за стол перед чистым листом бумаги и силком что-то выдумывать. Я всегда делал по-своему, и с годами опыта это становилось все легче. Теперь достаточно пропеть четыре-пять раз — и мелодия почти готова, разве что будут незначительные изменения. Потом приходят слова, после чего слушаю сыгранное и записываю напетое. Только тогда начинается серьезная работа над текстом, который выкристаллизовывается из тех слов, пришедших в мой мозг органично.
— Похоже, в спальне вашего сына есть играющий ящичек, а есть ли в нем ваши песни?
— Это ведь пока не сложная машина, а обычный music-box, в репертуаре которого только одна песня. История этой песни, которая на диске называется “Come With Me”, началась очень давно, когда моя 13-летняя дочь Лилли была лишь ребенком. Я посвятил ей именно эту мелодию, когда она была далеко от дома, выехав с детским ансамблем. Порой она пробовала заснуть, утомленная дорогой, и вот я напевал ей тогда ту колыбельную. Пел и позже, когда она была уже большая, ради шутки. А несколько лет назад моя крестная дочь, когда ей было три или четыре года, не могла заснуть, я запел и ей ту песню, так теперь она мне ее поет. Вот и хотелось бы сделать себе именно такой music-box или магнитозапись, которая крутилась бы по кругу.
У многих наших друзей дети в таком же возрасте, что и наш Николас. Неплохо было бы иметь песню, под которую всем им хорошо засыпалось бы. Но войдя в студию, чтобы записать эту простую колыбельную, я был не в силах удержаться и подложил под эту мелодию пару аккордов и добавил ритм-секцию. Благодаря этому произведение начало звучать как настоящая песня. Это как раз тот трек, который на диске называется “Come With Me”. Потом сделал те самые music-box’ы для моих французских детей — Николаса и Лилли. Старшим не досталось такого подарка, только младшеньким (смеется). И вот как раз так туда попала единственная мелодия “Come With Me”.
— И работает?
— Да, запускаю это каждую ночь. Как-то, в автомобиле, запустил в салоне версию с диска. Сын посмотрел на меня, словно спрашивая, откуда я это знаю. Теперь сам себе это напевает. Забавно, как жизнь укладывается в круг. Теперь это его песня, а когда-то была Лиллина.
— Ставите ли жене премьеры своих новых песен?
— Конечно, она первая слышит мои новые песни, поскольку пишу я их дома. Порой возвращаюсь из студии такой озабоченный, даю ей кассету и говорю: «Попробуй это послушать. Скажешь, понравилось ли и что вообще об этом думаешь». И она говорит не всегда одно и то же: бывает, что не очень, а случается, и с восторгом. Иногда я что-то меняю, а бывает, и нет. Зависит от того, нравится ли мне.
— Играет ли музыка первостепенную роль в вашей жизни?
— Она уже сыграла свою первостепенную роль, ведь я же музыкант, но в личной жизни, вне работы, я не чувствую себя этаким…
— Рабом музыки?..
— О! Рабом своей работы порой бываю, но очень ее люблю, тем более, что это не в тягость. Зато когда Николас спит, я все-таки не включаю музыку, лучше уйду к телевизору и посмотрю новости или какую-нибудь комедию. Не слушаю столько музыки, сколько хочется, чисто из-за нехватки времени. Покупаю все диски, которые хочу иметь, как своих любимых артистов, так и новых, о которых кто-то сказал нечто доброе. Обязательно все слушаю, но не всегда сразу. В машине, бывает, запускаю или беру с собой в отпуск. Нужно быть в соответствующем настроении для слушания музыки, а это бывает не всегда.
— Ваша музыка регулярно звучит на радио, клипы крутятся по TV, по всему миру вы красуетесь на обложках своих дисков в магазинах. Не угнетает это?
— Бывает. Однако научился думать, что люди обо мне забыли. Я веду очень спокойный образ жизни, все время работаю. Четыре года отняла работа над фильмом Диснея. Были иногда и проекты с симфоническим оркестром. Последний раз был на гастролях в 1996 или 1997 году во время промоушна альбома “Dance Info The Light”. Этот диск, а также “Both Sides” не достигли ожидаемого успеха, но я тогда подумал: «О’К, значит, люди теперь слушают кого-то другого и их не интересует то, что ты делаешь». К счастью, случилось это в возрасте достаточно зрелом, чтобы я мог спокойно и трезво все осмыслить. Был бы лет на 20 моложе, говорил бы себе: «Погодите, я еще не сказал своего последнего слова!» Меня, честно говоря, радует, когда кто-то говорит, что слышал мою музыку. Вот недавно встретил знакомого, вернувшегося из Германии, так он говорит: «Твои песни звучат там на всех радиостанциях». Думаю, если бы обо мне действительно забыли, этого бы явно не случилось. И очень меня радует, что все еще меня не забывают, что люди продолжают интересоваться тем, что я делаю. Я ведь очень долго в этом бизнесе.
— Некоторые из ваших песен стали этапными глыбами в истории музыки…
— В самом деле? Приятно слышать. Я на эту тему не думал, но рад узнать об этом.
— Вы долго жили в Великобритании, а потом переехали на европейский континент. Как вам удалось приспособиться к принятому здесь правостороннему движению на дорогах? А может, сами не ездите за рулем?
— Я управлял автомобилем в разных странах, так что непреодолимого препятствия для меня не было. Гораздо хуже с языками. Когда впервые сюда приехал, вообще не разговаривал по-французски. Выезжая с концертами в разные страны, всегда заранее переводил на данный язык то, что планирую сказать, чтобы хоть как-то войти в духовный мир публики. Вот таким образом и французского «лизнул» за эти годы, но ежедневное использование его — это совсем другое дело. Заказать еду в ресторане еще куда ни шло, но по-французски попросить гидравлика или заменить какую-то деталь сливного бачка — это полный тормоз, здесь надо знать язык серьезно. Сперва много времени шло на науку, но я уже здесь пару лет и привык. Теперь говорю по-французски весьма пристойно.
— А на каком языке разговариваете дома? Как обращаетесь, например, к своему сыну Николасу?
— Он понимает оба языка. Орианна на обоих языках и говорит с ним, теща моя говорит главным образом по-французски, но случается также — и по-английски, зато я говорю с ним главным образом на английском. Так что он когда-нибудь, естественно, сможет обоими ими пользоваться. Пока еще большей частью его словарный запас состоит из слов английских, но пару слов по-французски тоже знает. И вообще, с каждым днем я понимаю, что сегодня он говорит значительно больше, чем вчера. За последние недели вообще разговорился. Это классно, поистине фантастично.
— Вы живете в городе или в сельской местности?
— В небольшой горной деревне, в получасе езды от Женевы. У меня небольшой уютный дом, который я купил у автогонщика Джека Стюарта, который жил там со своей семьей 30 лет. В этом доме всегда царила замечательная семейная атмосфера. Это чудесное место для жилья, за окном — прекрасный вид на озеро.
— Надо думать, все вас там знают.
— Да, я получаю письма, где в адресе только значится: Phil Collins, Switzerland — и они доходят! В Англии тоже получал письма, но здесь люди пишут просто — Филу Коллинзу, живущему где-то в Швейцарии, а почта сама уж дописывает недостающее. Фактически, люди тут знают, кто я такой, но никаких проблем нет. Время от времени, когда какой-нибудь чувачок решит отпраздновать день рождения и приглашает знакомых, знающих его соседа, вот тогда и набегают прямо в дом за автографами. Но мне приятно. А больше никто не беспокоит. Не беспокоит и то, что в любом месте того и гляди подойдет кто-нибудь и поздоровается (в ресторане, на улице). Значит, людям нравится, что я делаю. Ничего плохого в этом нет. Я не всегда понимаю своих коллег по профессии, которые злятся, если люди к ним подходят и хотят поговорить или просто поприветствовать и сказать: «Мне нравится ваша музыка». Я счастлив, когда так бывает. Если кто-то хочет сказать, что то, что ты делаешь, это хорошо, так чего же еще желать?
— Какой у вас любимый швейцарский сыр?
— Очень люблю gruyere, это такой довольно терпкий. Кроме того, как и раньше, ем английский cheddar.
— Согласились бы с утверждением, что Швейцария — это безопасное место?
— Не секрет, что здесь безопаснее, чем во многих странах. Меньшая преступность, да и вообще отношения между людьми добрые. Это то, чего не хватает во многих местах, где я бывал. Конечно, хорошие люди есть везде, но здесь очень приятная атмосфера царит, например, и в ресторанах. Это чувствую не только я, но и другие гости тоже. Прекрасное место для жизни, имеющее, возможно, и свои погрешности, но больше о нем скажешь хорошего.
— Вы что-то коллекционируете?
— У меня много часов. Началось все с того, что кто-то когда-то подарил мне старый “Rolex”, а потом кучу часов 50-х годов, которые выглядели наподобие стиля art deco. С того времени собралось их достаточно много. Большой ценности они не имеют, интересуют лишь только меня. Есть также небольшая коллекция автомобильчиков, купленных когда-то для Николаса. В Англии была у меня также электрическая железная дорога, я разобрал ее и привез сюда. Правда, пока не собрал, поскольку нет места. Мне по нутру складывание моделей и их реализм. Моя предыдущая жена коллекционировала все, чего было больше одной штуки. Тогда мой дом выглядел как музей, и теперь я избегаю этого, заботясь больше о порядке для жизни. Но вместе с Орианной, например, коллекционируем бронзовые фигурки — найдем что-нибудь по вкусу и покупаем. Парочка уже есть.
— Рик Аллен, ударник группы DEF LEPPARD, потерял руку в автоаварии. Вы сами играли на ударных и лучше знаете, какая это драма…
— Я написал ему письмо, когда это случилось. Представил себе, что он мог тогда чувствовать. Пожелал ему всего наилучшего. А то, что он не бросил музыкальную карьеру из-за этого увечья — даю ему тысячу очков за подвиг. Теперь в музыке важно и то, как ты выглядишь. В цене физическое совершенство, а не только музыка как таковая. Но он и сейчас на волне, потому что не отступил. Понимаю, почему он не размышлял об этом долго: он барабанщик и только в этом его судьба по жизни.
— А вы не думали открыть свою школу молодых ударников, где они могли бы чему-то у вас научиться?
— Я не умею хорошо говорить об этом. Мне куда проще стучать.
— Так не нужно ничего говорить. Можно было бы просто показывать им, как играть.
— Что ж, это возможно. Но на мне повисло столько всякого, что начало нового предприятия в данный момент граничило бы с сумасшествием. Вместе с женой содержим фонд, призванный поддерживать молодежь и помогать ей в реализации своих мечтаний независимо от того, касаются ли они спорта, музыки или других видов искусства. Если у кого-то есть талант, может прислать нам кассету, диск, снимок; он может быть пловцом, легкоатлетом, гольфистом, ударником, гитаристом или вокалистом. Если нет денег для достижения своей мечты, поможем ему. Как раз недавно мы открыли двух многообещающих ударников. А если все же говорить о школе, то нет на нее времени. Стараюсь все-таки упрощать свою жизнь, а не загромождать ее. Помогаю людям другим способом: через упомянутый фонд, через благотворительные акции. Если бы действительно хотел организовать школу или хотя бы какие-то курсы, если бы это имело смысл, надо сначала очень увлечься этой идеей. А это требует немало времени. Бессмысленно делать что-то абы как. Ничего хорошего тогда не получится.
— Хорошо погуляли на свадьбе Питера Гэбриела?
— Да. Выбрались на нее вместе с Тони Бэнксом и Майком Розерфордом. Майк, Питер и я сбацали там неплохой джэмчик: прекрасно само ощущение быть снова с ними вместе на сцене. Анжелик Кидьо спела там песню “In The Air Tonight”, чего на свадьбе Питера не планировалось. Потом он сам спел “In Your Eyes”. Мы часто встречаемся. Питер вместе с Youssou N. Douru приезжал на мое 50-летие — тогда тоже поиграли. Потом снова встретились уже на моей свадьбе, где также были Майк и Тони. Так что остались хорошими приятелями и видимся часто.
— Так, может, в таком случае можно ожидать камбэка GENESIS?
— Это не зависит от меня. Когда-то я сказал об этом, и люди начали говорить мне: «Если ты этого хочешь, позвони им всем и договорись». С удовольствием бы сделал это: если кто-то позвонит мне и все организует, я не откажусь. Могу сыграть на ударных, если Питер захочет петь. Вместе со Стивом Хакеттом, Тони и Майком как-то вечером мы выступили в английской программе “This Is Your Life” в серии, посвященной Майку Розерфорду. Питер только поздравления прислал, потому что работал тогда над своим сольным альбомом. Так что если они этого хотят, могут на меня рассчитывать, но я это организовывать не буду. У меня более плодотворные идеи для работы, чем организация камбэка GENESIS. Все возможно, но не советую сдерживать дыхание, поскольку возможно — это еще неправдоподобно.
Музыкальная газета. Статья была опубликована в номере 14 за 2003 год в рубрике музыкальная газета
