Плесанов, Андрей

Свет и тени

Беседа со старым блюзовым конем Андреем Плесановым по случаю его дебюта в записи и издания альбома "Блюз у канцы тунэлю".
Всем нам хорошо знакомо выражение "Старый конь борозды не портит". По отношению к музыкантам оно приобретает дополнительный смысл, поскольку "старый музыкальный конь" — это уже нечто вроде заслуженной торговой марки, человек обученный и готовый в музыке буквально ко всему.
Правда, очень часто этим старым музыкальным "коням" не позавидуешь, поскольку в те далекие годы, когда они только учились впрягаться в мир рок-музыки, про издание созданного, написанного ими приходилось только мечтать: ни обычая такого тогда не было, ни технических средств. И вот вам неожиданность: один из ветеранов белорусского рока Андрей Плесанов, который еще в конце 60-х озорничал в минской группе ПИНГВИНЫ, лишь в 2003 году дебютировал в записи альбомом "Блюз у канцы тунэлю". Уже сам по себе этот факт достоин внимания. А тут еще к нему добавились другие: Плесанов вдруг запел по-белорусски, хотя ранее писал песни исключительно на русском языке, пел на польском, английском. Во-вторых, эта программа, за исключением одной песни, была написана на одном дыхании, буквально за три недели, оставив за бортом альбома еще втрое больше материала ничуть не худшего качества. В-третьих, в результате этого "дебюта" белорусская ритм-энд-блюзовая дискография пополнилась вполне приличной по уровню работой, за которую Андрею Плесанову и его группе P.L.A.N. краснеть не придется.
Согласитесь, к Андрею вопросов собралось так много, что пройти мимо его работы было нельзя никак.

— Андрей! Так что же с тобой случилось? Все эти 35 лет ты пел на русском, польском, английском языках, а тут вдруг — дебют в качестве певца белорусскоязычного!
— Начнем с того, что я — белорус. Мои корни на этой земле, в Минске, насчитывают более 250 лет. Кроме того, моя мать, которая работала в издательстве "Народная асвета", всю свою жизнь говорила по-белорусски. То же самое — моя тетка, Паулина Мядзелка, одна из первых исполнительниц роли Павлинки в одноименной пьесе Купалы, также, понятное дело, говорила исключительно на этом языке. Не знаю, что случилось, но я, чуть ли не на склоне лет, вдруг ощутил потребность чаще говорить на этом языке. Но прежде всего — писать песни на белорусском. А вот тогда, в конце 60-х, еще до эры ПЕСНЯРОВ, такой традиции, петь по-белорусски, просто не было.
— Интересно, легко ли получилось у тебя перейти на белорусскоязычный репертуар и как вообще блюзовая музыка сочетается с этим языком?
— Я вот на что обратил внимание: когда я писал песни на русском языке, даже по-польски, кстати, пробовал, это было одно настроение. А вот когда наш известный звукорежиссер и продюсер Геннадий Сырокваш предложил написать несколько песен на белорусском языке и даже собрать целую программу, я призадумался, но все же решил попробовать. Правда, тогда несколько песен уже были готовы, но написаны они были в эдаком псевдонародном стиле. Причем, в общем-то, это был вполне удачный материал: я мог смело объявлять, что это — песни именно народные, и вряд ли кто-нибудь бы догадался, что они — авторские. Уж так получилось их написать. И Гена говорит: допиши еще несколько, сделай альбом. И даже название альбома уже было, такое тутэйшае: "Песэнкі самотнэго беларусіна". Предполагалось включить в него песни на польском, белорусском, украинском и русском языках. Я уже принялся было за работу, как в руки попала книга стихов Андрея Бурсова. Начал читать стихи, а рука автоматически стала делать закладки: на одной странице, на второй, третьей... Это были очень хорошие стихи молодого поэта-авангардиста. В результате, семь песен легко написались буквально за две недели. Потом Олег Трусов из "Таварыства беларускай мовы" подарил мне сборник "Верш на "Свабоду", и из этого сборника я взял тексты "Рабы і воля", "Даміно", "Паэт і прынц", который, как песня, называется "Я не люблю цябе", Миколы Адама. Сам до сих пор удивляюсь тому, насколько быстро выпорхали из-под гитары эти песни! И пелось легко, и пилось, и лилось, что называется. И через три недели я имел готовый материал совершенно иного альбома, в который включил лишь одну из моих старых песен, но принципиальную, — "Шукальнікі сэнсу". Она была написана еще в 1968 году.
— Ты ведь до сих пор исполнял ее по-русски.
— Да, но теперь сделали перевод. И вот что я заметил: мне по-белорусски теперь думается совершенно иначе! Это ведь неправда, что я лишь в прошлом году перешел к белорусскому языку, нет! Я это пробовал делать и раньше, но постоянно ловил себя на мысли, что все время пробую делать переводы с русского. И мне это не нравилось. Вот с польским языком такого не было, я сразу думаю по-польски. Но начал петь по-белорусски. И меня все стали спрашивать: а откуда это ты, мол, так хорошо язык знаешь? Да черт его знает! Ну, так пою себе и пою, хотя и понимаю, что свободного владения еще не хватает. Но это же в генах сидит! 9 апреля, когда прошла презентация альбома, я пришел на пресс-конференцию и начал говорить по-белорусски, как-то автоматически. Мы полтора часа общались с журналистами на белорусском языке, весь концерт я провел на белорусском, так и покатило! Так что белорусский язык и блюз во мне сочетаются вполне органично, легко.
— Интересно, а как молодые воспринимают твою музыку, которую ты тогда показывал? Все-таки разница в возрасте существенная.
— Все воспринималось нормально: и свистели, и кричали, и аплодировали. А там еще презент был в виде пива от "Аліварыі", так что сам концерт прошел очень хорошо.
— Кто помогал тебе в записи альбома? Ведь состав группы P.L.A.N. по сравнению с ПРОЩАЙ, МОЛОДОСТЬ! изменился сильно.
— Во-первых, как наставник помогал Сырокваш, поскольку все я записывал сам. Но помогал он мне исключительно по телефону. Я ему звоню в панике: мол, нажал на какую-то кнопку и вся сессия пропала! Он спрашивал спокойно, что я нажал, говорил, что нужно сделать: вместо красной — зеленую. А так все сыграно было исключительно силами группы P.L.A.N.: Жора "Стакан" Станкевич (гитара) — это один из наших гитарных мэтров, воспитавший уже несколько молодых талантливых музыкантов, способный сыграть все и вся; Анатолий Стеценко (бас), с которым я играл еще в начале 70-х, музыкант ХОРОШЕК; Андрей Сапоненко (ударные), проживший в рок-н-ролле уже 12 лет, участник групп FLAT, KRIWI, проекта Пита Павлова. Ну и еще наш известный виолончелист Олег Оловников. Я ему по телефону напел тему песни "Цені гісторыі", он буквально сразу приехал ко мне с инструментом и сказал, что готов писаться. Записал, что нужно, сложил виолончель и сказал: "Делай с этим что хочешь, а я поехал в Бельгию". Кроме того, на бэк-вокале работали Ольга Бочкарева, Ксения Себискверадзе и Настя Михасева, а также струнный квартет.
— "Блюз у канцы тунэлю" — название все же во многом символичное. В связи с этим такой вот "блюзовый" вопрос: ты схватился за блюз тогда, когда понял, что за более модной музыкой тебе уже не угнаться, или все же по какой-то иной причине?
— Более модной музыкой?.. Я считал и считаю, что рок-н-ролл и блюз — это самое модное, что есть в современной музыке, это то, что объединило целую эпоху молодежи еще с 60-х и даже сегодня продолжает объединять молодежь во всем мире. Но вот, скажем, моя дочь мою музыку не слушает. Ее приоритет — всякого рода рэповая культура. Но в этой музыке в целом никакого содержания нет, при помощи компьютера такой музыки можно написать тонны, потому что все, что нужно для такого "творчества", — это один палец у клавиатуры, который нужно направлять то на одну клавишу, то на другую. А программы все сделают за тебя. Блюз же основан на традиционном джазе и рок-н-ролле, на том, что несет смысл, на том, что нужно уметь сыграть. Программы тут не помогут.
— Да, но блюз в своей основе — также музыка достаточно простая. Что же ты, как художник, находишь для себя в такой простоте, какие краски открываешь?
— Ну ты вопросики задаешь! Вот честно тебе скажу: порой один дурак (это не про тебя!) может задать такой вопрос, что на него не ответит и тысяча мудрецов. Ты пойми: я живу блюзом, как ты сам правильно отметил — музыкой не слишком сложной. Именно поэтому и не прибегаю к таким высоким определениям, философским категориям. Все же чем проще — тем лучше. Еще группа СУЗОР'Е пела: "Мы играем просто!"
— Хорошо! Тогда о несколько ином. Я знаю, что некоторые песни из этого альбома уже звучали в эфире 5-го канала Польского радио. А чем же ответили наши отечественные FM-станции?
— Должен отметить, что отечественные станции как раз были первыми, кто стал транслировать нашу музыку, потому что еще 7 декабря прошлого года премьера состоялась на первом канале национального радио. Я был в прямом эфире аж три часа, и всего прозвучало восемь песен с нашего альбома. А потом "Радио Мир" дважды приглашало. Что касается FM-станций, то лишь "Радио Рокс" несколько раз передавало наши песни, и, к сожалению, больше я ничего не знаю. Но диски у всех их есть. Вот в этой связи я очень благодарен нашему президенту за то, что он публично заявил о том, что все эти станции обязаны куда чаще транслировать белорусскоязычные песни по сравнению с русскоязычными.
— Так что, ты с этим полностью согласен?
— Полностью разделяю и всецело одобряю! Как во времена Брежнева — политику партии.
— Ну наконец-то, дошло! Потому что я лично об этом писал еще лет шесть-семь назад.
— К сожалению, ты тогда не был президентом.
— Кто знает, может, все еще впереди... Давай ближе к теме. Символично, что альбом этот появился в год, когда отмечается 35 лет со дня проведения первого в Минске рок-фестиваля. Какие воспоминания у тебя об этом, что, по-твоему, дал тот фестиваль белорусской музыке вообще?
— Ты знаешь, сегодня я склонен называть тот фестиваль не только белорусским, его со всем на то правом можно называть всесоюзным. Это ведь был первый в СССР официальный фестиваль, который проходил при поддержке комсомола. А дал он очень много! Прикинь, сколько наших групп, включая АЛГОРИТМОВ, в которых на лидер-гитаре играл Евгений Коновалов (он тогда получил "бриллиантовую гитару"), ЗОДЧИХ, также потом объездили весь Союз, стали лауреатами нескольких конкурсов. Фестиваль дал толчок для развития многим коллективам и отдельным музыкантам, они остались в истории белорусского рок-н-ролла.
— Следует вспомнить, что многие музыканты потом очутились в тех же ПЕСНЯРАХ, ВЕРАСАХ...
— И в ПЕСНЯРАХ, и в Америке, и по всему миру! Многих уже, к сожалению, нет на этом свете...
— А вот какие у тебя лично остались воспоминания о том фестивале?
— Они и теперь прекрасные, как и все первое в жизни. Я отлично помню все эти дни, у меня есть фото, на котором наши ПИНГВИНЫ сидят в первом ряду, а это говорит о том, насколько у нас тогда был высокий авторитет. Наш солист тогда занял первое место в конкурсе, Юрий Ражев. Он сейчас полковник милиции.
— А потом состоялось твое знакомство с ансамблем CZERWONE GITARY...
— С ними я познакомился в тот самый год, 1968-й, когда они приехали к нам в Минск и выступали во Дворце спорта. А в начале 1969 года я поехал к ним в Москву, мы с ними десять дней жили в гостинице "Россия", пили водку, пели песни, я ходил на все их концерты, и даже когда Северин Краевский приболел, их выступление перенесли, я играл на гитаре "Satisfaction" вместо него за кулисами для Анджея Быховского, пародиста.
— Тогда сам собой просится следующий вопрос: кто из молодых исполнителей тебе больше всего нравится? Способен ли блюз помочь им дойти до конца туннеля?
— Из новых групп, которые сегодня исполняют подобную музыку, я прежде всего выделил бы SPOONFULL, потому что у этих музыкантов есть все основания для того, чтобы быть одними из лучших. Вот только одно мне у них не нравится: то, что они исполняют только чужие песни, не свои. А мне так думается: для того, чтобы в истории Беларуси оставить след, необходимо играть свое. Покупать белорусское, играть белорусское. Вот почему я бросил "Балтику" и перешел на отечественные сорта. На "Аліварыю", если это только не реклама. Сегодня мы планируем выпустить очередной альбом, который поначалу носил рабочее название "Жахі навокал", но совсем недавно я написал песню под названием "Ой, Дуся, Дуся!", и альбом наверняка так и будет называться. Потому что в ней такой хороший, смешной, жизненный текст: "Ой, Дуся, Дуся! З табой я люблюся, ну дык давай ствараць хутчэй — ей-е-е-ей! Не проста дзетак, а беларусау, каб беларус не знік з вачэй!" Ну и так далее...
— Все же, возвращаясь к названию твоего дебютного альбома, что же будет, когда туннель этот закончится? Что ты такое подспудное имел в виду под этим туннелем?
— Да ничего я не имел в виду, никаких намеков на действительность нет и в помине! Когда мы только начинали работать в группе ПРОЩАЙ, МОЛОДОСТЬ!, мы играли как-то в клубе "Туннель". И Игорь Голицын, бас-гитарист, придумал название нашего концерта: "Блюз в конце туннеля". И мне это так понравилось, что я именно эту фразу и выбрал в качестве названия альбома.
— Большое спасибо тебе за предельно искренний разговор. И пускай тот свет в конце туннеля, который дает тебе вдохновение и силы, сопровождает тебя ...
— Вот! Отлично, что заметил это. Не следует обращать внимание на слова "в конце". Поскольку с того именно конца идет совершенно нормальный свет, в котором и месяц светит, и звезды, а человека самого нет, лишь его тень. И блюз звучит. Что может быть лучше?!