Войтюшкевич, Дмитрий Войтюшкевич в соавторстве с Маяковским
Маяковский в прочтении Войтюшкевича — человек своего времени, побывавший во многих странах. Несколько странно звучали комментарии между композициями по-белорусски, все-таки товарищ Маяковский совсем не ассоциируется с белорусским языком. Неординарная и противоречивая личность прошлого столетия в интерпретации Войтюшкевича выглядела "драйвовой", красивой и, наверное, более мягкой, чем все привыкли ее "видеть". А еще Дмитрий вспомнил свое мультиинструменталистское прошлое, сыграл мини-партию на фортепьяно.
— Ты уже вжился в образ Маяковского?
— Не знаю, может быть. Я читал его биографию, там много написано о том, что он был хороший чтец, у него был хороший голос от природы. Я не думал о том, насколько у меня красивый голос, но то, что мой голос достаточно сильный, это как-то меня сблизило с ним, мне нравится выговаривать фразы, или я, по крайней мере, учусь, думаю об этом. А вжился ли я в образ, не знаю. Я в сотый раз отвечаю, и для себя, и для кого-то, почему Маяковский, и прихожу к выводу, что мне нужна была подпитка энергетическая новой идеей, и мне всегда казалось, что я немножко впереди планеты всей. Это иллюзия, может быть. Мне показалось, что эту тему, хоть она и избитая, можно использовать, взять что-то для себя. Мы чаще всего вдохновляемся чем-то: просмотром кино, общением с интересным человеком, то есть мы питаемся энергией. В данном случае Маяковский — это такая сильная энергетическая точка двадцатого века, миллионы людей в мире ищут каких-то опор энергетических в творчестве и не могут найти; на Западе свои трудности, у кого-то наркотики и т.п. Противоречивость Маяковского мне всегда была и будет интересна. А покажу ли я вот этим материалом, который уже был и который еще будет, всего Маяковского, это мне уже не интересно.
— Что вошло в программу?
— Я просто перечислю названия. "Письмо любимой Молчанова", где он критикует самого Молчанова, известного в то время поэта; "Так и со мной", стихотворение из поэмы "Люблю"; "Про это", "Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви", "Бродвей", "Бруклинский мост", "Красавицы" — о посещении им в Париже открытия "Гранд-оперы". Мне всегда не нравились его революционно настроенные тексты, наверное, из-за штампов детства. Мне были важны банальные человеческие качества, он же нормальный мужик… Все просто на самом деле. А еще я делал Маяковского потому, что мне все говорили, что у меня не получится. Это делал Мулявин, я хотел сделать по-своему. Я уже придумал тысячу причин, почему я делал Маяковского. Потому что Маяковский, это как в театре Чехов, так и он в поэзии и композиции.
— Все эти произведения выстраиваются в одну тему?
— Тема еще будет выстраиваться, это только первая часть программы. Пока она связана с географией. Присутствуют два города, где он был достаточно плотно, это Нью-Йорк и Париж. И еще одна причина появилась, почему Маяковский актуален сейчас, это антиглобалистские настроения. И в связи с войной сейчас Нью-Йорк по-другому воспринимается: "У советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока"... Я не собирался вызвать какие-то антиамериканские чувства. Знаю, что эта тема беспощадно используется всеми. Но мне важен сам образ, потому что истории человеческих жизней практически одинаковые во все времена, поэтому я хотел для себя сделать какие-то выводы, чтобы не допустить ошибок Маяковского, таких глобальных. В принципе, почему еще я сделал Маяковского, потому что мне надо было понять себя самого, на фоне великого Маяковского, какой я, какое мое место в географии белорусской. Это если говорить пафосно о вкладе в культуру, о котором мы никогда просто не говорим, но каждый для этого что-то делает со своей стороны. Неважно — думаешь ты об этом или нет. Просто делаешь, потому что не можешь не делать. Кто не хочет, тот не делает.
— В вашем оркестре появились новые люди, этот состав соответствует твоему видению данной концертной программы?
— Да. Появились два Андрея, Лобчевский — известный пианист минской тусовки, он много где играет в джазовых коллективах, и Андрей Сивец, барабанщик, играл в UR'IA и вообще в очень многих играл, в минских коллективах, духовых оркестрах и т.д. Маяковский, его эстетику инструментально я вижу пока так. Планируются во второй части DRUM XTC (они еще не знают о том, что я хочу их пригласить). Их музыка соответствует теме революции, я никак ее не обойду, я с удовольствием за нее возьмусь. Только мне придется что-то искать, чтобы интересно было, небанально.
— Барабанщик на всех концертах будет играть щетками, такой акустический вариант?
— Думаю, пока да. Я этот концерт записал, послушаю, как получилось. В таком составе мы играли на концерте впервые. Повторюсь, "В. Маяковский" и все проекты будут делаться основательно только после того, как будет обкатана концертная программа. Потому что нет смысла записывать материал, а потом переделывать все.
— В "Граффити" 22 апреля тоже будет обкатка?
— Да. Еще 14 апреля будет премьера в Москве в музее Маяковского, и, возможно, еще будут клубные выступления. Господин Чепарукин, продюсер Инны Желанной, этим занимается. Программа будет приблизительно такая — сначала Маяковский, потом "Балады". Потому что я еще не на том уровне, чтобы показывать сперва белорусскую поэзию. Может быть, это кому-нибудь интересно, но только из-за фольклора как такового. Если все будет хорошо, то "В. Маяковский" будет интересен и в Париже. У меня есть сейчас уже конкретные предложения по концертам в Польше и неконкретные по поводу участия польских музыкантов в этом проекте. Всегда есть много предложений, а выстреливает несколько. В общем, жаловаться грех, но все равно хочется большего.
…Мне сейчас уже, наверное, даже "обидно", что первым "выстрелил" Маяковский, Пастернака я не смогу сделать в ближайшее время, потому что не хочу повторяться. Может быть, я обратился бы к творчеству Пастернака или Ахматовой, серебряному веку русской поэзии, к Хлебникову, например. Несколько человек это делали, я знаю, и АУКЦЫОН, и господин Мартынов написал очень интересную оперу "Ночь в Галиции" на стихи Хлебникова. Если и будет что-то следующее, то уже не сейчас. Нужен какой-то экстравагантный выход из проекта.
В моей жизни, как правило, многое зависит от случайностей. С музыкантами знакомлюсь… Случайно могу познакомиться с дамой, да, что не говорит о том, что встреча будет иметь какое-то продолжение. Но всегда какой-то след остается, какая-то деталь. Я сейчас хожу и думаю о том, что я буду делать через два года. Хожу и выбираю себе какие-то темы, насколько они могут быть объемные, "с точки зрения" энергетичной объемности. Сложность, объемность, интерес: получится — не получится. Я понимаю, что Маяковского я должен был сделать еще для того, чтобы понять, что я нормальный музыкант, что я могу. И неважно, что кому-то это может не понравиться, или не понравится само воплощение. Я-то знаю, что я могу сделать то, о чем я даже и не мечтал два года назад, сейчас это сбывается, и это реально. И есть другие горизонты. Хотя жизнь от этого лучше не становится, это моя беда…
— Кстати, про случайности ты уже говорил раньше, все-таки тебе не кажется, что в этих случайностях есть доля закономерности, фатальности..?
— Да, я иногда об этом думаю. Мне, честно говоря, грех жаловаться… хотя я ужасно боюсь кризиса среднего возраста, подготавливаю себя. Но это очень интересно, когда есть возможность работать над собой. Есть масса людей, которые никогда даже об этом не задумываются, вот им плохо… а как, что..? А вот графинчик, оттуда сюда налить, выпить и легче становится. Поэтому я счастлив, что мне дано думать об этом… и из-за этого страдать. Еще надо учиться управлять своими эмоциями, как на профессиональном уровне, так и… Важно делать жизнь города Минска веселой и разнообразной, как это делают Валик Гришко, ребята, которые открывают новое альтернативное кафе в Минске. А скучно будет всегда, когда захочется поскучать. И даже в самых-самых мегаполисах скучно…
— Такой момент: ты читаешь тексты с листов и забываешь слова… На российской сцене я двух таких музыкантов знаю: Бутусов часто забывал слова, и Павел Кашин поет все свои песни, глядя в тексты...
— Я читал тексты с листика во втором отделении. Это премьерные песни на стихи Камоцкого, я могу себе как автор это позволить, это нормально. Да, у меня проблемы с памятью… что-то с памятью моей стало... А Маяковского очень тяжело знать наизусть, там очень много слов. Есть белорусские народные песни, где очень много слов, и когда они еще говорятся скороговоркой. У нас, к тому же, очень тяжелая ситуация со сбором музыкантов на репетиции. Поэтому часто так получается, что мы исполняем "сырые" песни на концертах.
— Где будешь записывать альбом?
— Понятия не имею. Есть варианты в Москве. Когда сложится вся программа, все тринадцать песен, тогда решу. Я бы хотел, чтобы какой-то резонанс был. Не то что бы мне мало Беларуси, но это эксклюзив, и я даже в каком-то отношении монополист на бывшем постсоветском пространстве. Несколько песен исполняли очень многие, и ПЕСНЯРЫ, но целой программы никто не делал. Это должна быть хорошая качественная работа, не обижающая достоинство самого Владимира Владимировича Маяковского.
— Но вообще очень… весело получилось, современно.
— Я надеюсь. Но некоторые не поняли, правда, сказали, что это твое право так делать. Белорусская тусовка очень настороженно воспринимает мои попытки спеть Маяковского в оригинале. Я считаю, что это нормально, и с их стороны, и с моей стороны. Я считаю, что если польский или российский режиссер снимает фильм о тиране или о времени тирании, то это не значит, что сам режиссер гад. Он должен проникнуться этим процессом. И если он снимает этот материал не на белорусском языке, а на французском, то от этого его белорусская душа не пострадает. И, что называется, престиж страны тоже. Пусть где-нибудь в Ростове какой-нибудь музыкант возьмет стихи Лявона Вольского или Алеся Камоцкого. Пока они этого не делают…
— На концерте памяти Мулявина что ты исполнишь?
— Я думаю над тем, какую песню взять. Я выбираю, либо это будет "Слуцкия паясы", либо "Мой родны кут". И, возможно, будет какая-то песня из "В. Маяковского".
Музыкальная газета. Статья была опубликована в номере 08 за 2003 год в рубрике музыкальная газета
