Соколовский, Иван

“На дорогие концерты я не хожу”

— Иван, в последний раз ты выступал в Смоленске в 1991 году. Что произошло потом, как развивалось твое творчество?
— С подачи Василия Шумова я активно занялся музыкой в стиле нью-эйдж, которую тогда никто у нас не делал. В 1992 году создал электронный этно-проект ЯТХА с горловым певцом А. Кувезиным. Это была, по сути, первая этно-электроника в России. Параллельно я делал эйсид-джаз-проект SOFT ANIMALS. Помню, по опросу журнала "Play", он вошел в десятку лучших эйсид-джазовых проектов мира. Вышло 4 пластинки с Аркадием Семеновым (СОЛДАТ СЕМЕНОВ). Кроме того, издано несколько моих работ на фирме Экзотика. Последняя из них, REGREDIMUR, появилась год назад небольшим тиражом, и он уже весь распродан. То есть все эти годы я занимался тотальными экспериментами, попытками сделать новую музыку. Я увлекся звукоинженерией, и весь звук полностью делаю сам…
— Твои достижения выглядят необычно, учитывая, что ты пришел в музыку из академической науки…— Ты прав, НОЧНОЙ ПРОСПЕКТ мы с Борисовым организовали будучи аспирантами, когда писали диссертации. Я — по философии, Леша — по истории. Наша группа тем и уникальна, что мы сознательно выбрали некий интеллигентный путь в музыке — без угара, без мата, без того, что делал, например, Гарик Сукачев. И многим это понравилось, нравится до сих пор, хотя НОЧНОЙ ПРОСПЕКТ не существует уже больше 10 лет.
— Ты писал даже некие теоретические статьи о развитии рок-музыки…
— Когда-то в журнале "Контркультура" я поместил статью, в которой предсказывал, что русский рок сменится некими танцевальными проектами, что на его место придет "электроника с драйвом". Я писал, что рок условно можно разделить на три составляющие: "крутые" тексты — драйв — кайф. Драйв перейдет к электронике, крутые тексты станут примитивными, кайф — категория производная. Все это я предсказывал лет десять назад. И, как видишь, предсказания сбылись (улыбается).
— Не могу не спросить о том времени, когда ты сотрудничал с такими известными составами, как ЦЕНТР и ДК.
— Я услышал ЦЕНТР в 1983 году, и это была для меня целая революция — впервые встретил песни такого уровня на русском языке. "Тяга к технике" была любимым альбомом, я его слушал целый год. Когда позже познакомился с Шумовым, он был для меня каким-то небожителем. В 1989 году Вася предложил поиграть вместе, и я, конечно, согласился. Мы сотрудничали около года до тех пор, пока он не уехал в Америку.
С ДК примерно такая же ситуация. Очень ценю Жарикова за его концептуальность и интеллектуальность. Иногда он просил меня помочь в какой-либо записи. Вряд ли стоит говорить о том, что я что-то дал ЦЕНТРУ и ДК, скорее, они оказали влияние на мое творчество.
— Однажды ты удивил многих, заявив, что богатым людям нужна своя музыка, что это "несчастный народ". Ты предлагал "делать музыку для богатых". Это твое суждение не изменилось со временем?
— Сейчас богатых стало больше, и они стали побогаче. С другой стороны, и проблем у них больше. Я часто общаюсь с такими людьми и могу делать выводы. Они не верят ни в какие искренние порывы. В общении с любым человеком они естественно подозревают стремление вытянуть из них деньги. И это, как стена, отделяет богатых от окружающих. Это большая проблема. Но это их проблема. Деньги многое дают, но многое и отнимают.
— Богатым действительно нужна своя музыка?
— Я недавно жил в Барвихе в четырехэтажном особняке своих знакомых. Они каждый день косили свои газоны. Я посмотрел на это дело и свой альбом решил назвать "Новые ботаники в Барвихе" (улыбается).
— Твою музыку они воспринимают?
— Да нет, ты что? Моя музыка недоступна им в принципе. Их музыка — та, что в телевизоре. Если сейчас Пугачева контролирует ТВ — они пойдут на нее, если завтра будет кто-то другой, они пойдут на него. Им все равно. Для того, чтобы разобраться в чем-то, надо время и надо чувствовать какой-то голод. У богатых есть деньги, а желаний часто нет. Богатство, по-моему, — это особый вид помешательства. К примеру, богатые не покупают дешевые пиратские диски за 2-3 доллара, а покупают такие же за 50 долларов (смеется).
— Как ты оцениваешь состояние культурной жизни в сегодняшней Москве?
— Мне трудно судить в целом, т.к. я вращаюсь в определенных узких кругах альтернативной культуры, где есть свои ценности. С одной стороны, сейчас много клубов, где можно выступать. И ситуация лучше, чем, например, в Париже, где вообще нет ни одного(!) клуба. С другой стороны, востребованность альтернативной музыки невысока, и приходится постоянно что-то кому-то доказывать и в чем-то убеждать.
— Сейчас в столице много всяких концертов, приезжают великие музыканты. Ты посещаешь подобные мероприятия?
— Нет, на дорогие пафосные концерты я не хожу. Хотя, говорят, здорово выступили Р. Плант, Дж. Браун… Понимаешь, посещение концертов часто губительно для музыканта. Помню, вместе с Шумовым мы были на концерте PINK FLOYD в Москве. Так вот, вышли мы все в слезах и потом несколько месяцев не могли ничего делать. Музыка гениев подавляет музыкантов. То, что хорошо для обыкновенного слушателя, часто плохо действует на музыкантов. Наверное, поэтому многие музыканты избегают бывать на концертах.
— Кстати, общаешься ли ты с кем-то из своих старых друзей времен московской рок-лаборатории?
— Понимаешь, какая штука. Вот лет 10 назад я виделся с Петром Мамоновым. Он, немного свысока, начал что-то говорить о моих работах. "Твоя музыка давит на меня", — сказал он. "Хорошо, — ответил я, — свой альбом так и назову — "Давление" (улыбается). Вообще, многие творческие люди — они как бы в скорлупе, до них трудно достучаться. Ты к ним можешь прийти, они к тебе — никогда. Как с ними тогда общаться? Такая же история с Кинчевым, Сукачевым. С другой стороны, их тоже можно понять. Моя давняя знакомая, милейшая Жанна Агузарова, в булочную не может сама выйти, не может сесть в метро, не может ехать не в заказанном такси. И список таких "не может" очень большой. Для общения с людьми ей необходим посредник.
— Ты считаешься специалистом в области электронной музыки. Можно ли выделить какие-то тенденции в этом направлении?
— Знаешь, я никогда не интересовался чистой электроникой. Мне важно, чтобы присутствовали "живые" инструменты. Сейчас происходит революция в компьютерном звуке, и люди просто не успевают следить за ежедневным появлением новых компьютерных программ. Возможности безграничны, и народ просто теряется. Начинаются разговоры не о музыке, а о покупке нового процессора, софта, хард-диска и т.д. и т.п. То есть сами музыканты говорят больше на технические темы. Технологии развиваются в сторону экспериментальной музыки. Там возможности неограниченные. У нас же весь прогресс часто сводят к умению "выправить" голос, подстроить ритм какой-то очередной "звезде". Вложить уйму денег в какого-то "Баксова", чтобы получить Баскова. Ты заметил, что у нас на телевидении внешность — первейший залог успеха? Не талант, не музыка, а внешность? Разве можно представить на нашей сцене музыканта или певицу с внешностью Монтсеррат Кабалье? В лучшем случае — какие-то некрасивые девушки кричат о каких-то своих проблемах. При этом они подаются в виде противопоставления поп-культуре. Хотя цель обоих явлений одна и та же — коммерческая раскрутка.
— Ты согласен, что музыка, звучащая сегодня на FM-радио и телевидении, — это какой-то ужас?
— Это не ужас, это психическая патология, болезнь. Возможно, я сгущаю краски, но мне кажется, в стране очень много реально больных людей. И кроме всего прочего, их сознательно зомбируют. Для меня это достаточно явное явление. Еще Маркузе описал, как из людей трехмерных можно делать людей одномерных. К сожалению, для многих очевидно, что радио и телевидение контролируются группой людей, имеющих определенные цели…
— Давай о другом. Недавно исполнилось 70 лет Йоко Оно, известной своим видением искусства и музыки в частности… Ты согласен с теми, кто считает ее влиятельной фигурой ХХ века?
— Как-то прочитал, что при составлении "Белого альбома" Леннон вместо мелодичных талантливых песен Харрисона поставил "Революцию # 9". Сначала я возмутился, но потом подумал о том, что Леннон впервые сделал шумовую музыку и заставил всех задуматься. Конечно, без влияния Йоко это было бы невозможно. Если бы не она, было бы у BEATLES еще пара попсовых альбомов с песнями МакКартни. Под влиянием Йоко музыка BEATLES и Леннона стала значительно разнообразнее и прогрессивнее. Это факт.
— В завершение несколько высокопарный вопрос — что сейчас тебя греет и заставляет сочинять музыку?
— Во-первых, я ничем другим заниматься уже не могу. В мои 40 лет пойти торговать? Бесполезно. Мне просто нравится делать то, что я делаю. Например, сейчас одна московская фирма предложила сделать мастеринг сорока (!) неизданных концертов LED ZEPPELIN. Представляешь? Мне это очень интересно, тем более, я люблю работать с компьютером. Мой знакомый размещает мои альбомы в Интернете. Альбом "Regredimur" занял 27-е место в американском параде Международной музыкальной академии (UMA) в разделе "нью-эйдж". Дома есть куча отличных записей Дрейка, С. Летова, французских музыкантов. Работы море… Это и есть главный стимул.