Pulp

Любите природу, мать вашу!

Угадайте, что это такое: тощенькое, остроумное, в смешных очках с толстыми стеклами и звучит как "Гарри Поттер"? Правильно, это Джарвис Кокер. Как-то неостроумно совсем, это точно — но это Джарвис нас сам научил так загадки загадывать. К нему и претензии. Вообще, группа PULP — очень странные ребята. Никогда не угадаешь, что придет в голову худенькому и загадочному абсурдисту Джарвису — или пространная песенка про беседу человека с утренними птахами, или агитационная баллада в несуществующем стиле постбрит-поп о высокой смертности зверюшек на дорогах. Сейчас бледненький и некогда секс-символический Джарвис повзрослел, женился и всякое такое прочее, но для большинства он неизменно остается эпатажным нервным юношей, публично показавшим свою тощую британскую задницу Майклу Джексону, который, как общеизвестно, очень любил детей, — бывало, наведет их полный дом, шагу негде ступить... в общем, вы понимаете. Лишний информационный повод поговорить про нашего любимого странненького Джарвиса — всегда радость. Нижеследующий материал — пресс-конференция группы PULP, проходившая в августе этого года на фестивале "Sziget" в Будапеште. Европейские журналисты вели себя довольно странно и задавали дурацкие вопросы (те, которые были про Майкла Джексона и его новый псевдо-альбом, я из солидарности с Джарвисом выкинула из контекста), но Джарвис был молодцом. Это было так мило и так весело, что его потом все поголовно сравнивали с Ленноном — в основном из-за сюрреального спокойствия, с которым он говорил явно сверхэмоциональные вещи.

На конференцию явилась почти вся группа, хотя говорил в основном Кокер. Остальные скромно молчали и пили минеральную воду. Журналисты поначалу опешили и не могли отважиться на первый вопрос, потому что больно уж хорошие да красивые люди, эти PULP: сидят себе, глаза таращат, глянцевые, знаменитые. Господин Кокер заулыбался, выхватил у кого-то микрофон и тотчас же начал интервьюировать участников группы самостоятельно.

— Добрый вечер. Всем добрый вечер! Экхэм! Привет. Я Джарвис. Я вокалист группы PULP. А вот это — Кандида. Представься, пожалуйста. Я говорю, представься сию минуту! (слышно тихенькое "Привет!"). На чем ты играешь в группе? На клавишных? О, это же замечательно! А это у нас кто? Это — Ник! Ты барабанщик, друг мой, не так ли? (Ник пробует что-то сказать о том, что Джарвис — личность, несомненно, проницательная и очень успешно заметила в нем барабанщика собственной группы). Ты недавно отдыхал во Франции, я знаю. Расскажешь нам о Франции? Впрочем, нет, не надо... Мы вам лучше про Лондон расскажем. Вообще мы все приехали из Лондона. Из Англии. Такие дела. Сюда, в Венгрию. Замечательная страна. У вас очень интересная еда национальная — мы ей просто обожрались. А еще сегодня мы немножечко смотрели город. Кандида, давай ты расскажешь нашим дорогим журналистам о том, как ты каталась на пароходе по Дунаю (клавишница тихонечко смеется и говорит "Угу-угу"). Какая ты немногословная. Ладно. Я сам расскажу. Мы катались на пароходе по Дунаю и смотрели на ваш парламент. Ничего такой. Забавный. Еще мы ходили в Парк Статуй. Вы очень классно придумали — собрать все коммунистические статуи в одном месте. Молодцы. Только, блин, почему один я все время говорю? Давайте, кто-нибудь мне вопрос задаст?

...Джарвис немедленно становится очень важным и очень серьезным, обводит глазами аудиторию... Издалека раздается чей-то немощный голос, который кричит что-то очень глобальное. Наверное, вопрос. Джарвис обводит глазами журналистов и говорит:

— Если вы не будете понимать вопросов или не расслышите чего, я вам все буду объяснять. Вот этот чувак спросил меня, как мы уговорили легендарного продюсера и композитора Скотта Уолкера продюсировать наш последний альбом "We Love Life". В общем, мы его не уговаривали. Это он нас уговорил. Он занимался звукорежиссурой на фестивале "Meltdown", где мы тоже играли, а у нас тогда как раз не было хорошего режиссера. То есть был, классный режиссер был, мы с ним все предыдущие альбомы записывали, но этот как-то не шел совсем, потому что нам надо было совсем другое. А с Уолкером мы познакомились, поговорили... а потом стали вместе работать. Вообще, он милый парень. Точно, очень хороший.
— Как вы думаете, у вас уже наступил творческий кризис?
— Ну нет, я не думаю, что настолько выдохся. Конечно, наш последний альбом сильно отличается от "This Is Hardcore". Я думаю, что мы решили делать музыку более естественным способом. Как в смысле темы, так и способов записи. У нас сейчас одержимость какая-то естественностью, природой, поэтому и запись альбома была вроде как духовно ближе к природе, потому что это все-таки такая важная и всеобщая штука для всех — земля, деревья, трава, речка... По-моему, очень хорошо получилось. Просто и без выпендрежа.
— Чем еще ваш последний альбом, по вашему мнению, отличается от This Is Hardcore?
— Альбом "This Is Hardcore" — это когда ты сидишь в непонятной огромной комнате без единого окна, где выключен свет и захлопнуты все двери. Такая музыкальная клаустрофобия. А последний альбом — это свежий воздух, это открытое пространство. В нем много вечности. Он похож на прогулку по осеннему лесу. В нем есть кислород. Он дышит. Он здоровый, а не такой молодежно-чахоточный, как предыдущие.
— (вопрос от "МГ"): У вас так странно поменялась тематика. Вначале были такие припадочные песенки про темные стороны подсознания, а потом вдруг пошла натурфилософия. Связано ли это с процессом взросления? И влияет ли возрастной цинизм на твое восприятие старых альбомов PULP, — типа я тогда был молодой, дурной, какую-то ерунду пел...
— Чувствую ли я цинизм в отношении к собственным песням? Хо-хо, нет. У меня наоборот. Возрастной позитивизм. Я сейчас ко всему отношусь философски и спокойно. Это у нас сейчас главная тема (тут у Джарвиса случается просветление, и он начинает откровенно грузить). Последний альбом — он ведь такой позитивный. Я думал о светлых естественных вещах и пришел к каким-то позитивным выводам. Последнее время я как-то избавлял свое сознание от негативного опыта прошлого, от некачественных эмоций. Это был такой психологический процесс очищения. Путь к созерцательному позитиву — именно об этом мне сейчас интересно петь. А ведь это не так уж и просто. Эволюция личностная должна быть. Это даже какой-то вызов — испытать на публике вещи, которые кажутся мне позитивными сейчас. Могут не врубиться. Ведь написать позитивную музыку очень сложно. Гораздо проще писать то, что делает тебя больным. Чем мы раньше и занимались иногда. А возраст все-таки оказывает влияние на то, как тебя воспринимают. Если я буду стараться достигнуть позитива теми же методами, как в ранней юности, это глупо будет. Прикинь, выходит чувак такой, которому уже почти сорок лет, и поет: ла-ла-ла, типа как мне круто, как мне клево, жизнь прекрасна, тра-ля-ля, — это же никакой не позитив нафиг! Ты слушаешь и хочешь этого чувака удушить. Или пристрелить. Чтобы ему жизнь малиной не казалась. Тут нужна идея ПРАВИЛЬНОГО позитива.
— В вашем новом альбоме вы проводите единую мысль, — что вы любите жизнь. А почему?
— (очень философским тоном) Хе-хе. Почему? В самом деле. Почему? (задумывается) Ник, ты знаешь, почему? (долго молчит). Ник тоже не знает, почему... Ну, вы просто должны любить жизнь, иначе... иначе дела ваши будут плохи...
— Мы хотим спросить остальных участников группы, — скажите, Джарвис сильно изменился с тех пор, как стал женатым человеком?
Джарвис: Давай, Ник, расскажи им все.
Ник: Да, он жутко изменился. Вот на этом самом, родном таком и привычном пальце у него теперь КОЛЬЦО! А раньше он совсем без кольца был. Нам очень тяжело к этому привыкнуть, к этому кольцу, но мы стараемся.
Джарвис: Ну вот. Все видят это кольцо и лезут с вопросами. Сегодня, кстати, исторический момент — это мой первый концерт, который я буду играть с этой штукой на пальце. Вот и вся разница. Правда, когда мы сегодня разыгрывались, я заметил, что это чудное колечко мешает полноценному притоку крови в палец. Какой-то застой крови там происходит. Это нехороший показатель. Когда я поиграю немножко, у меня пальчик становится синим таким. Это значит, что перед концертом кольцо лучше снять. Но если я его сниму, я могу его потерять. А вы знаете вообще, что это такое — потерять обручальное кольцо? Типа приезжаешь такой радостный после турне домой к жене и говоришь ей: хеллоооу! И она сразу же начнет злобно думать, что в туре ты занимался нехорошими вещами. Или выгонит совсем. Куда это годится? Нет, это полная засада.
— Прибавление в семье планируется?
— Это очень личный вопрос, и я на него отвечать не буду.
— Критики обругали ваш последний клип. Как вам это нравится?
Дж.: Что "это"? Клип? Хм. Кандида, слушай, ты тут сидишь и молчишь тихо, это нечестно. Лучше скажи, как тебе наш последний клип?
К.: Мне нравится.
Дж.: Ну вот. Видишь, ей клип нравится. Значит, с ним все в порядке. А, еще режиссер есть — может, это с режиссером что-то не так? Ник, скажи-ка нашим журналистам, как тебе режиссер нашего клипа? Нормальный или отстойный?
Н.: Классный чувак. С ним было очень приятно работать.
Дж.: Ну вот. И с режиссером все в порядке. Не понимаю, что там у вас за проблемы, кому там клип не понравился. Всем он нравится, видите? Может, они какой-нибудь другой клип видели? Не понимаю.
— Вы знаете кого-нибудь, кто начал сочинять музыку благодаря вам?
— Нет. Слава богу, нет. Может быть, Ник встречал. Ник, тебе попадались такие странные типы? Вот, ему тоже не попадались. Мы какие-то уникальные, наверное.
— Джарвис, после скандального инцидента с Майклом Джексоном вы знамениты как человек, который творит всякие гадости с различными "звездами", и...
— (перебивая) Да вы шо?
— (удивленно) Ну да. Так про вас пишут.
— (искренне, с сожалением) Не может этого быть!
— (совсем расстроено)... Так вот, у нас тут вчера был Игги Поп. А что бы вы с НИМ сделали? (явно предвкушая потоки словесной расправы над неповинным Мистером Игуаной, и чтобы с "факами", обязательно "факами", и потом цитату на обложку: "Рок-н-ролльный монстр Джарвис Коккер: я поррррву этого Игги!")...
— (совершенно обламывая бедного журналиста, настроившегося на кровищу) Игги? (ласково) О боже, НАСТОЯЩИЙ Игги? Ой, даже не знаю, что бы я с ним сделал. Я бы ему руку пожал. И умер от счастья. Потому что он хороший, Игги. А еще я бы ему купил какой-нибудь здоровской еды, потому что он такой худенький сейчас. Очень худенький.
— Какое ваше второе увлечение после музыки?
— Фильмы.
— Ну расскажите что-нибудь. Про фильмы.
— Про фильмы. Ну, например, фильм "Скуби-ду" — это факаный мусор. Вы вообще ЭТО видели? Ник, ты видел этот фильм?
Н: Угу, видел.
Дж: Скажи, дерьмо полное?
Н.: (уныло) Ну, я даже не знаю, ведь режиссер все-таки... и про собачку там...
Дж.: (очень спокойным и безразличным голосом) Да дерьмо, говорю я тебе! Все последние фильмы, что я видел, особенно детские и фантастические, были просто ужасны. Вот и все, так сказать, о фильмах.
— Джарвис, ты, видимо, очень любишь шутить... Какая твоя любимая шутка?
— Шутка? Странно. Я же не энциклопедия шуток. И не помню ничего. А, вот тебе загадка: маленькое, оранжевенькое, звучит как "любовь"? (журналисты глупо улыбаются) Правильно. Морковь.

В этот момент у всех почему-то начинается истерика — скорей из-за мертвенно-сюрреального тона, с которым Джарвис несет этот бред.

— Круто. Судя по тому, как вас это порадовало, это, наверное, самая смешная шутка в мире. Я это запомню на будущее, если мне захочется кого-то рассмешить.

После этого Джарвис попрощался с прессой, почти официально пригласив всех на грядущий концерт, а потом долго отбивался от девушек-журналисток, каждая из которых хотела и автограф получить, и в теплые глаза Кокеровские заглянуть безнадежно, и руку ему пожать — ту, которая без кольца — и вообще, прикоснуться к легенде. Все-таки звезда — она и есть звезда. Даже если у нее шутки дурацкие. А каким будет следующим альбом PULP? Ууупс, вот это придется спрашивать в следующий раз.