Мангол

Невозможно изобрести велосипед

— В конце прошлого года вы дали первый концерт в Москве. Чем занималась ваша группа с тех пор?
— Повышением уровня исполнения и разработками для новых постановок.

— Вы принимали участие в каких-то акциях?
— Были выступления, дни рождения всевозможных изданий. Например, журнала "Молоток". Также мы принимали участие в дне рождения Александра Барыкина. А еще в "Последнем герое".

— Не могли бы вы рассказать поподробнее об этом.
— Песня "Summertime" была записана на Ямайке, к тому же она подходила под экваториально-тропическую тему: даже сцена была песком засыпана. Так что песня подошла по карибскому пляжному настроению.

— А как вы себя ощущали на одной сцене с такими звездами, как БГ, БИ-2?
— Если вы говорите о смущении, то его не было.

— А какие эмоции были?
— Обыкновенные, рабочие. "Рабочие", конечно, сказано грубо и тупо, потому что дело-то касается творчества. Мне, в принципе, не в новинку выходить с людьми с именем на сцену. Я записывался совместно с THE WAILERS (они работали с Бобом Марли), я не смущался, и мой голос особенно не дрожал. Соответственно, отечественных глыб я тоже воспринимал нормально, адекватно.

— Можно узнать имена участников вашего проекта?
— Это собственно я, Мангол, и моя танцевальная лаборатория "City Cats".
Я работаю с электронщиками, аранжировщиками. Это Паша Есенин, Алексей Соловьев, небезызвестный Латрек. Но, если говорить об истории, мне помогла первая волна музыкантов: это Алексей Мамонов со товарищи, тот же Соловьев. Может кто-нибудь помнит, больше 10-ти лет назад была такая электронщина. Соответственно, влияние старших товарищей вывело на соответствующий уровень, до этого были только концерты-сейшны. В данный момент идет развитие unplugged-темы, но электронное направление ни в коем случае не прекращается.

— Раз уж вы затронули тему THE WAILERS, расскажите, как проходила работа? И нет ли у вас совместных планов на будущее?
— Ну, какой у вас самый любимый музыкант?

— Билли Холидей.
— Ну, это уже пластилиновые звездные бои, надо современные, машину времени, чтобы его вытаскивать оттуда. Есть ее современный вариант — Эрика Бодо, она несет тот же трагизм. Представь, что ты с ней встретилась. Что было интересного? Уже само по себе интересно воспринять человека, образ которого настолько у тебя создан в воображении, тем более, когда непосредственный контакт подтверждает все ожидания. Я благодарен стечению обстоятельств и тем людям, которые этому стечению способствовали.

— Было что-то, что вас потрясло или разочаровало в общении с THE WAILERS? Отличалось ли впечатление от стереотипа, сложившегося до знакомства?
— У любого артиста в таких случаях бывает мандраж. Действительно, я боялся не оправдать надежд, разумеется, была боязнь. Но, при непосредственном контакте жизнь показывает, что чем человек старше и опытнее, тем он более лоялен, терпелив и участлив, участлив на функциональном уровне. Хотя это некое насилие над собственной фантазией, некое выжимание из нее каких-то образов, архетипов.

— Твои фантазии в этом плане совпали?
— Вот об этом-то и разговор, что у меня эти фантазии осуществились, потому что это действительно люди, представляющие целый класс. Кстати, рядом с нами на студии писались тогда NO DOUBT со своей темой "Hey, Baby!". Многие стремятся записываться там. Это мировая точка рэгги, многие туда едут ради определенного саунда. Ведь рэгги — это своего рода шансон африканского толка, похоже на наши отечественные подъездные песни. Они так хорошо перекладываются именно на рэгги, стоит только изменить долю. Получается вторая доля, и получается не тын-тын, ты-ты-ты, и на этой раскачке. В этом плане у нашего, так сказать, тезки, МОНГОЛ ШУУДАНА, хорошо получилась одна песня на стихи Сергея Есенина. Так что есть люди, действительно, не просто стильные, а владеющие всеми основополагающими данного стиля.

— Вам удалось раскрыть какую-то тайну Марли благодаря общению с его музыкантами?
— Я никоим образом не пытался вести себя как турист, который ходит с блокнотиком а-ля Шурик из "Кавказской пленницы", собирающий фольклор. Это было бы нелепо, и я сам создал бы барьер — меня люди приглашают изнутри посмотреть на ситуацию, проявить конструктивный, композиционный подход к песне…. Это было бы излишне — интересоваться. Были какие-то там истории. Рассказывали, что Марли действительно был позитивно сильным человеком, который останавливал разборки не силовым методом, а силой убеждения.

— А были какие-нибудь примеры яркие?
— Я так сразу не припомню. Например, когда одна семья повздорила с другой. Все рассказы в основном о том, насколько светлым человеком он был. Вообще, много говорили о таких глыбах, как Питер Тош. А сами THE WAILERS мне понравились тем, что они не едут в Истон. THE WAILERS недолюбливают Истон, и живут в Монтего-Бей, потому что Истон, вообще, очень индустриален. В то время как ямайская тема, roots (корни), воспета в Монтего-Бей, там действительно чувствуется природный и естественный колорит.

— Поговорим о хореографии. У кого вы учились, кого вы считаете своими учителями?
— Непосредственно учителей как таковых не было. Не было, чтобы я подошел и сказал: "Покажи мне". Первые шаги делались по наитию, путем самообразования, черпались образы из средств массовой информации. Если говорить о каких-то конкретных ориентирах, то это Pink, Турбо и даже Майкл Джексон. Хотя у него идет не чистый брейк-данс, а стилизация с джазовыми, панковыми элементами. Но по большому счету все было сделано самостоятельно. Сначала мы выборочно ухватывали моменты из тех или иных образов. У нас создавался свой конкурентоспособный стиль. Я никогда не брал дополнительные уроки танца.

— Расскажите о своей танцевальной лаборатории.
— Начну с самого начала. В какой-то момент я почувствовал разрыв между такими стилями, как народный танец, джаз, балет, — и уличными, улично-дискотечными. Я имею в виду техно-культуру брейк-данса. Они не пересекаются. Я попытался найти объединяющие их моменты. Например, академизму не хватает прокачки и осознания природных вибраций, на мой взгляд.

— Что такое "прокачка"?
— Вибрации. Народные танцы в каком-то смысле канонизированы. В то же время в уличном танце есть что-то первобытное. Танцующий человек изначально участвует в каких-то стихиях на языческом уровне: стихия — огонь, стихия — вода, стихия — воздух и стихия — земля. На мой взгляд, дискотека как форма массового отдыха реализует первобытную потребность в движении. В каждом селении в сезон, скажем, охоты, сева, в период свадеб всегда устраивались ритуальные пляски. Сейчас это связано с какой-то элементарной разрядкой. Это вроде отголоска того глобального файла, который заложен в генах.

— Выходит, в своей танцевальной студии вы решаете проблемы возврата к корням?
— Даже не возврата, а соединения. Девушки — действительно профессионалки: они освоили станок, умеют бить степ. Их тела подготовлены в плане растяжки. В течение полугода проводилось освоение каких-то стилевых тонкостей.

— Вы лично проводили кастинг?
— Да, конечно, сам подбирал людей под себя по уровню работоспособности.

— Они выступают только с вами?
— Странный вопрос. На данный момент есть мало людей, которые на самом деле могли бы демонстрировать всю многогранность стилевой подготовки. Я взял самых сильных, на мой взгляд, в Москве танцовщиц, добавил технологий, и они выросли. Как вы думаете, могу ли я отдать людей, в которых я вложил самого себя? Хотя интересные предложения поступают. Есть перспективы интересных постановок.

— А что это за проекты, если не секрет?
— Не хотелось бы говорить наперед. Недавно фразу услышал интересную: "Если хочешь рассмешить Бога — расскажи о своих планах". Могу сказать, что процесс идет — наработка материала, технологии.

— Вам интересны смежные виды искусства, граффити, например?..
— Я не художник, я просто рисовать люблю.

— Есть мнение, что Мангол — лучший граффитчик в стране…
— Был, а теперь — нет. Я не бомблю постоянно стены, как это делает Баскет и его команда. Когда приезжали RUN DMC и KOLLER, мне выделили три блока вдоль Садового кольца, ближе к Старому Арбату. Это были разноплановые сюжеты.

— А если бы вы делали свое крупномасштабное шоу, вы могли бы выступить как художник-постановщик?
— Конечно. Меня привлекает не та или иная форма изложения идей, а исследование, движение. У него три составляющие — три вида искусств: изобразительное, музыка и хореография.

— Вы планируете поставить мюзикл. Это какой-то известный сюжет или оригинальное произведение?
— Сейчас я делаю большое количество заготовок в совершенно разных стилях, причем уровень исполнительниц уже настолько высок, что можно синтезировать прямые углы с ломаными, а потом снова переходить на фиксации. Вот в этом ключе сейчас ищутся подходы, пишутся еще какие-то тексты, развивается литературная форма. На сегодняшний момент все архетипы уже выстроены, все сюжетные линии уже построены.

— А все сюжетные линии принадлежат вам как автору?
— Я же говорю, не может быть такого. "Ромео и Джульетта" — известный сюжет — и "Вестсайдская история" разве плагиат? Невозможно изобрести велосипед. Человек находит новую форму. Ведь каждый смотрит со своей колокольни. То есть здесь есть возможность сделать то, что не делал еще никто…

— Каким коллективам вы ставили или собираетесь ставить танцы?
— В прошлом году я выполнил серьезную работу. За два месяца нужно было полностью изменить танцевальную программу русского цирка, работающего в Голландии еще с Олегом Поповым.

— То есть вам пришлось изучить дополнительно особенности русского танца?
— Нет, они наоборот хотели отойти от стиля а-ля Russe и приблизиться к уровню канадского цирка "Бюсоли", одного из лучших в мире. За два месяца программа была изменена. Теперь она называется не "Русские сувениры", как это могло быть, а "Аркадия: путешествие по параллельным мирам". Вышло очень ярко, постановочно. Был очень интересный сценарий. И было трудновато — приходилось работать со взрослыми людьми, заслуженными артистами. Но двух месяцев хватило, чтобы пустить свежую струю.

— Расскажите, пожалуйста, о работе с HI-FI.
— HI-FI — ребята изначально танцующие, молодые, которые, в принципе, занимаются хореографией. То, что они делают, действительно модно, свежо и актуально — там нет жесткой сценографической темы, как говорится, легенды.

— Как вам понравилось работать с режиссером Денисом Евстигнеевым?
— Просто из всего спектра исполнителей молодежного толка для работы над фильмом "Займемся любовью" он выбрал меня.

— Вам понравилось работать в кино? Для вас это интересно?
— Да. Возвращаясь к вопросу о трех основных видах искусств... Меня интересуют все отрасли индустрии развлечений. И особенно киноиндустрия. Мне бы хотелось попробовать себя в качестве режиссера.

— С какими режиссерами вам бы хотелось поработать? Какие фигуры в современном кинематографе вас привлекают?
— Дэвид Линч. Люк Бессон меня расстроил какой-то небывальщиной. Величайший режиссер Такеши Китано. И, конечно, Боб Фосс.

— Он привлекает своими мюзиклами?
— И ими тоже. Мне нравится "Милая Чарити". Этот мюзикл выдержан на границах 60-70 годов, это еще местами твист, но уже есть оттенки диско. И у него не танцы ради танцев, ради демонстрации телодвижений, есть история, причем очень сильная. Если отходить от темы танца, "Пули над Бродвеем".

— Вы согласны с тем, что в России сейчас начинается бум мюзиклов? Приживется ли этот жанр здесь или же нужно что-то свое изобретать, идти от корней?
— Если следовать четкой имитации в данном русле, то может прижиться. Если задавать очень четкую платформу, начиная с кастингов актеров. Нормальный мюзикл готовится достаточно долго и основательно, причем во всех направлениях.

— Из зарубежных мюзиклов какой произвел на вас сильное впечатление?
— Честно говоря, всякий раз работая там, у меня были просмотры американских, английских исполнителей — я бы не сказал, что меня что-то поразило. Меня радует, что в Европе другое отношение. Там человек может себе позволить заниматься только этим, а не с репетиции бежать зарабатывать себе на кусок хлеба. На мой взгляд, у нас обесценена именно творческая работа в силу того, что сейчас на эстраде царит кабак, идет потакание хобальщине.