Мадера Хард Блюз Крепкий белорусский блюз
Юрий Михайлов — из числа тех музыкантов, которых можно отнести к среднему поколению белорусских блюзменов. Играл он в разное время и с разными музыкантами, играл разную музыку, но в последнее время его знают как лидера группы с ароматным названием МАДЕРА ХАРД БЛЮЗ.
Мы разговаривали с Юрием, когда его коллектив активно приступил к записи первого альбома.
— …Я даже не исключаю того, что сразу вслед за дебютным мы запишем и второй альбом. Хотя вроде бы особого смысла в этом и нет, возможно, со вторым следует и подождать. А с другой стороны, пока ситуация нам благоприятствует, ее следует использовать. Работаем в студии таким образом: весь материал пишется на пленку, режиссером пригласили Лешу Зайцева, авторитетного товарища, а сводиться запись будет в Москве.
— А пленку выбрали потому, что это — блюз?
— Все-таки она дает какой-то более "живой" звук. Да, мы пробовали писаться на цифру, но в этих записях появляется что-то не то, а вот пленка — совсем иное дело. Потом, конечно, все оцифруется для компакт-диска, но изначально хочется иметь все-таки нечто более живое, естественное.
— В свое время ты в различных составах играл самую разную музыку, начиная с джаза. Когда я слушал твою инструментальную блюзовую музыку, все время ловил себя на том, что в этих своих поисках ты забрался уж как-то очень далеко. Слишком много было эксперимента, много — лично для меня — перегрузки. Ты с этим согласен?
— Я бы это объяснил слегка по-иному: возможно, было излишне много импровизации. Но в целом, признаюсь, мое отношение к блюзу точно такое же, как и к джазу: в этой музыке импровизации должно быть много. Мне так кажется, поэтому даже те песни, которые мы сейчас записываем, для меня все равно являются поводом для того, чтобы потом на их основе импровизировать. Скажу больше: принципиально даже хочется не то, чтобы вернуть, а как-то оживить традиции свободного гитарного исполнительства, чтобы люди снова зауважали творчество гитаристов во время "живого" исполнения. DEEP PURPLE, LED ZEPPELIN — сколько в их музыке было импровизации! Поэтому на все это я шел даже принципиально, специально столько "нарезал".
— Но, согласись, были у тебя такие периоды, когда ты пробовал исполнять западные стандарты, потом ушел в чисто инструментальный авторский блюз, сейчас вернулся к вокалу, но уже на русском, а не английском, языке. Я так понимаю, что все это время ты искал, нащупывал свое и, наконец, нашел это в МАДЕРЕ?
— Стандарты я играл тогда, когда работал в ресторанах, — музыку Сантаны, Гэрри Мура, но всю жизнь стремился все же играть свою музыку. Даже когда работал в "ночниках", имел два отделения собственной инструментальной музыки. Только своей! Принципиально это делал, поскольку признавал: да, Сантана, Мур — красивая музыка, но нужно стремиться делать и свою, ничуть не хуже. При этом старался держаться принципа, известного в джазе: не важно, что играешь, важно — как. И импровизация здесь хороша в том отношении, что все зависит от настроения, от того, как у тебя сегодня работают руки, и все это следует отражать в музыке. По-моему, это очень честный принцип. Вот какой сегодня ты сам, такая должна быть и твоя музыка. Поэтому писал и исполнял много собственной инструментальной музыки, а вот в МАДЕРЕ что-то, конечно же, поменялось. Я подумал: петь здесь на английском — не слишком хорошо. Тем более, что не было доверия к тем, кто здесь пишет тексты на английском. Я видел, как это делается: собственного "я" в таких текстах не было. Всегда было что-то чужое, со стороны, когда говорилось не от лица исполнителя, а какого-то человека откуда-то. Я же думаю, говорю по-русски, и петь на этом языке посчитал более честным. Ведь рок-н-ролл, как и джаз, — музыка очень честная. Все изначально должно быть именно таким, и чем больше честности — тем больше шансов убедить тем, что ты делаешь. Это быстрее пробьет публику. Поэтому сейчас и работаю на русском языке, на том, на котором говорю.
— Так что весь репертуар МАДЕРЫ, тексты и музыка, — это все твое. А вот что с составом? Он вроде бы постоянно меняется, не так?
— Да, относительно недавно поменялся бас-гитарист, но сегодня, как мне кажется, МАДЕРА как команда уже состоялась. Я, конечно, мог бы пойти по пути привлечения в группу супермузыкантов, и такие, готовые со мной работать, были. Но решил в итоге поступить по-иному: не стал привлекать самых лучших, а решил найти коллег в качестве надежных помощников. Чтобы команда получилась как семья, скрепленная и дружбой, и хорошими, открытыми отношениями. Для меня это очень важно. Поэтому с этой точки зрения МАДЕРА сегодня, конечно же, состоялась.
— Кстати, о названии. Оно родилось от того, что вы начали работать в определенной точке, или потому, что мадера — ваш любимый напиток?
— Да, к мадере у меня всегда было особое отношение. Мне нравится это вино: хороший, крепкий портвейн. Как-то вычитал, что Григорий Распутин мог за раз играючи выдуть целый таз мадеры. Да и само слово ласкает, греет душу. Когда искал название, сразу решил: в нем будут три слова. И "хард блюз" — обязательно. Мне нравится именно тяжелый блюз, агрессивные риффы. Признаюсь: я всегда выходил играть концерт, слегка выпив. Мне нравится ощущение, когда перед тобой словно распахиваются ворота: ты даже не играешь, не поешь, а просто ловишь нечто такое, что прет откуда-то сверху. Даже разыгрываться не надо: грамм сто пятьдесят — и вперед! Такой азарт, кураж здоровый! И входишь в такое состояние, когда ни о чем уже и не думаешь, потому что играть для меня — то же самое, что и разговаривать, ходить по земле. Все само собой получается. Так что формула такая: рюмка-гитара-драйв. И я составлял самые разные слова, а потом однажды: раз — и МАДЕРА ХАРД БЛЮЗ получилось. Тут же решил: все, только так!
— И это было, если не ошибаюсь, незадолго до поездки на фестиваль в Калининград...
— Да. Тогда были в жизни не особо приятные события, и меня эти обстоятельства буквально подстегнули. Я решил: или сейчас, или никогда! Появилось название, собрал какие-то копейки, что-то записал, отослал запись в Калининград и получил приглашение. Когда мы туда приехали, организаторы признались: как только, мол, прочитали название группы, тут же решили, что приглашаем группу обязательно. Пускай даже не играют — название отличное! Потом, когда послушали, удивились: так это действительно блюз, да еще какой! Это получилось такое боевое крещение группы.
— Какой год?
— 2000-й. Группу-то я вроде собрал на ходу, и ребята во все не очень-то и верили. Потом мы очень удачно отыграли концерт, и они взглянули на ситуацию уже как-то совсем по-другому. Они поверили мне, и в Минск мы вернулись уже командой. И тут же сели работать в кафе "Блюз", появилась своя публика, предложения, и все как-то пошло.
— Востребован ли, по-твоему, коллектив в Беларуси? В том смысле, часто ли приглашают выступить, платят ли за это?
— Учти, что МАДЕРЕ в июле будет только два года, срок маленький для настоящей раскрутки. Да, приглашений много, но вот с оплатой... Слабовато, признаюсь. У нас не принято платить музыкантам. Частенько и с удовольствием играем в "Стар-клубе" у Геннадия Старикова, в "Трех апельсинах" у Жуковского. Я даже стремлюсь к тому, чтобы играть чаще, потому что хочу появления альтернативы тому, что никак не играется и не поется. Я хочу, чтобы появились места, где бы выступали блюзовые, роковые команды, росли там, мужали, набирались опыта. Так что если кому-то нужно помочь, даже без гонорара, — мы делаем это. А так, когда работали в "Блюзе", выступали как МАДЕРА, исполняли уже только собственную программу. Да, немножко и каверы, джаз и блюз, но потом — только свое! Играли и акустику, тоже отличная школа. И за этот период мы как-то притерлись друг к другу, сыгрались. Но востребованы, конечно, не так, как хотелось бы. Но я надеюсь, что после того, как появились люди, которым понравилась МАДЕРА, для нас начнется новый этап. Да, этим людям было бы куда проще раскрутить какую-то другую команду, но они взялись помогать нам очень серьезно. Все это и позволяет надеяться, что мы будем востребованы все же куда больше.
— Что вы планируете издать? Это будет ваш стабильный репертуар или появятся какие-то сюрпризы?
— В общем, репертуар альбома будет построен на песнях, которые мы исполняем постоянно. Сюрприз? Разве что пару инструментальных пьес, которые я написал когда-то раньше, такая в общем красивая музыка, которая нравится слушателям. Возможно, пьесы с вокалом по форме будут даже не слишком блюзовые, но нас это в данном случае не пугает. Блюзовое начало в альбом как такое и не закладывалось, но в нем будет блюзовое отношение к тому, что играется. Блюз, в конце концов, — это и образ жизни, и особенность мышления. Я уверен: если бы Чарли Паркер сыграл бы, скажем, "Мурку", получилось бы гениальное джазовое произведение. К этому мы и стремимся. Я все-таки стараюсь, чтобы гитары было много везде, ее и импровизации.
— Кстати, ты сам вызвал дух великого Паркера, который в минуты редкого просветления от дури как раз предостерегал от употребления всяких стимуляторов перед концертом. Он говорил: это тебе только кажется, что ты играешь быстро, а на самом деле все получается в два раза медленнее.
— Может быть. Но он, Гиллеспи играли такую музыку, которой, как мне кажется, просто хотели утереть нос предыдущему поколению, чтобы из числа "стариков" никто этого сыграть бы не смог. Я где-то читал, что они сами сомневались: а стоит ли играть такой быстрый бибоп, если народ этого не понимает? Мы ведь пролетаем мимо публики! Конечно, когда он так играл, мозги должны были быть, в общем-то, трезвыми. Но я такой человек, которому хочется играть на чувствах, работать на эмоциях, я вовсе не стремлюсь играть быстро. У каждого музыканта свои руки и свои возможности, хотя бибоп как раз я в свое время играл много. С покойным — царство ему небесное! — Володей Великжаниным у нас вроде получалось неплохо, в джаз-клубе выступали. Потом как-то поменялась постановка пальцев, стал мыслить по-иному, так что и игра пошла другая. Но в любом случае импровизация остается для меня на первом месте, это — самое главное! Да, для себя экспериментирую очень много, могу сидеть часами, сутками. Вот дома если и смотрю телевизор, то только с гитарой в руках, потому что три блюзовых аккорда — это все равно целый мир, океан, непочатый край работы, в них можно заложить что угодно! Вот и экспериментирую для самого себя, столько играю! Причем все. Майлса Дэвиса послушаю — поиграю и его музыку, но только в порядке опытов. На сцене же играю совсем иное и по-другому.
— То есть, как я понял, ты стараешься вложить в свою музыку то разное, что звучит достаточно широко и что может тебе пригодиться в будущем.
— Я вообще стараюсь не думать, в стиле это или нет. Стараюсь играть то, что мне хочется. А уж потом пускай критики разбираются, как это удобнее назвать. Слава Богу, я уже вроде научился доверять себе. Раньше этого, в общем-то, не было. И как-то сказал сам себе: играть то, что мне не хочется, больше никогда не буду! И вроде бы так и получается. А как это все назвать — меня мало интересует, если честно.
— Что можно ожидать от МАДЕРЫ ХАРД БЛЮЗ в ближайшее время, кроме записи альбома и, дай Бог, его успешного издания?
— Планируются несколько таких интересных концертов. Я даже прослышал, что привезут в Минск настоящую мадеру и сделают такую, типа рекламной, акцию: люди бесплатно пьют вино и слушают нас. Кто будет издавать альбом — не знаю. Я вообще про это ничего не знаю! Меня интересует одно: я хочу записать альбом, поэтому в дела издательские не вникаю, не мое это дело. Но этим людям полностью доверяю, поэтому спокоен.
— Насколько я помню, ты закончил нынешнюю Академию искусств?
— Да, отделение керамики, декоративно-прикладное искусство, но работал в рекламе, по "оформиловке". А еще активно работал как карикатурист. У меня много дипломов международных выставок, выставлялся в Америке, Турции, Италии, Румынии, Хорватии, где-то еще...
— Я ведь не случайно интересуюсь. Возможно, ты сам и проект обложки альбома сделаешь?
— Нет, вот это не буду. Я бы и мог сделать, но времени не хочу тратить. Пускай этим займутся специалисты, у них лучше получится. Я сегодня думаю только о музыке, даже карикатуры оставил. Так, иногда что-то делаю, печатаюсь в газетах, журналах. И в выставках пока не участвую.
— Можно ли, исходя из рассказанного тобой, утверждать, что сейчас ты уже можешь, грубо говоря, выжить, занимаясь только музыкой?
— Да! В общем, благодаря музыке я и выживал всегда. Потому что она мне нравится больше всего. Я бы прекрасно выживал и как художник, но музыка перевесила, и я старался отдавать время в основном ей. Много работал в кабаках — здесь, в Москве, Ялте, причем в крутых таких заведениях. И по свадьбам мотался, было интересно. А сегодня очень надеюсь, что больше такое не повторится. Надеюсь, что смогу зарабатывать на жизнь только благодаря МАДЕРЕ ХАРД БЛЮЗ.
— Итак, кто сегодня играет с тобой?
— Вокалист и гитарист Сергей Агарок, Виталий Самохвалов — барабаны, Андрей Достанко — бас. Тоже, кстати, художник, живописец.
— Значит, состав этот тебя сегодня полностью устраивает.
— Что-то, возможно, и не до конца, но я вижу, что потенциал у всех есть хороший. То, чего не хватает, обязательно появится в ближайшее время. Рост виден, но ребята способны явно на большее. Наши кураторы сняли нам помещение для репетиций, купили аппаратуру, инструменты, заказали шикарные костюмы. Провели фотосъемки. С нами целый день отработал настоящий мастер, Гриша Лифшиц. Такие фото получились! Так что все в порядке! Есть, на чем работать. И мы ходим на репетиции каждый день, будто на работу. Это нам в кайф. Дома никому не хочется сидеть, все сами идут поиграть, мы постоянно встречаемся и работаем. Но было все просчитано и выяснилось, что заработать на нашей музыке здесь много практически невозможно. Поэтому ставка делается на работу по московским клубам. Ведь нужно же будет отработать то, что в нас вложили. Да нам это уже и самим хочется — поработать по-настоящему!
— Остается пожелать МАДЕРЕ крепкого, устойчивого аромата. И надеяться отведать готовый продукт, когда он созреет.
Музыкальная газета. Статья была опубликована в номере 24 за 2002 год в рубрике музыкальная газета
