Medeski, Martin & Wood

Все может быть инструментом

Клавишник John Medeski, басист Billy Martin и барабанщик Chris Wood известны как авангардно-джазовое трио MEDESKI, MARTIN & WOOD. С начала девяностых группа исколесила с концертами всю Америку, выпустила с десяток альбомов и сменила несколько звукозаписывающих фирм (в их числе Grammavision, Rykodisc и Blue Note). В 1999 году вышел их сборник "Last Chance to Dance Trance (perhaps): Best...", с которого рекомендую начать знакомство с музыкой группы. А сегодня я предлагаю познакомиться с Джоном Медески, "супермозгом" этого интересного коллектива.

— Как началась ваша музыкальная карьера, и каким образом вы объединились с Билли Мартином и Крисом Вудом?
— Я начал играть еще когда был совсем маленьким ребенком. Собственные выступления давал с двенадцатилетнего возраста. Затем поступил в музыкальную школу в Массачусетсе. Изучал классическое фортепиано, но переключился на более креативные, творческие программы. Прошло несколько лет, я переехал в Бостон, где встретил Криса. Примерно в одно и то же время мы переехали в Нью-Йорк, где начали выступать. В году 90-м или 91-м в Бруклине мы объединились с Билли.

— Критики называют ваш стиль "альтернативным джазом". Однако как бы вы сами определили свою музыку?
— Для меня музыка — это язык. Я использую музыку для выражения мотивов. В нормальной жизни мы пользуемся словами, но музыка — то же самое. Мне кажется, попытки дать музыке определения — это маркетинг. Способ сделать деньги. Мы бы определили свою музыку как меняющуюся. Понимаете, категории постоянно меняются. Мы играем импровизационную музыку, которую можно слушать или под которую можно танцевать — это мне известно наверняка.

— Что изменилось в вашей музыке со времен "Notes From The Underground", вашего первого альбома, к моменту выхода нового альбома "Uninvinsible"?
— Хм, многое. Когда мы впервые собрались вместе, то хотели взять популярные ритмы того времени, как хип-хоп или регги, и сделать из них нечто особенное с помощью джазовой импровизации. Когда в 80-х появился хип-хоп, ритм его ударных обладал свингом. Вот почему работает линейный подход к джазу, импровизация на основе ритма. В 60-е и 70-е годы многое из фьюжна как комбинации рока и джаза не оправдало себя и попросту провалилось. В ритмическом плане это был прямой рок-грув. Глупо, если рок звучит одновременно с джазом и доминирует над ним. Конечно, многое из того, что записывали Майлз Дэвис, Ларри Янг, Джон Маклафлин, было великим. Но музыка стала коммерческой и поверхностной. Плохо, когда в ней звучит ритм, не относящийся к делу. Мы сочетаем ритмы и импровизацию, и сейчас делаем упор именно на выступления "вживую". Многие "интеллектуалы", поглаживая бороды, судят нашу музыку. Нас это не волнует. Странно только, что люди, которые сами ни на чем не играют, судят о том, что ты делаешь. Мы пытаемся поддерживать эту сцену, находить молодых открытых людей, которые не испорчены собственным предвзятым мнением. И еще: мы рады, когда мы в дороге, и нигде нет пианино! В 60-е — 70-е годы везде стояли пианино. Раньше я пытался играть на digital piano, и возненавидел его! Я не мог извлечь мой тон, это не звучало как я. Я начал искать другие инструменты, и на долгие годы моим спутником стал орган "Hammond B-3". А теперь... я просто завален кучей клавиш (смеется)!

— Вы постоянно экспериментируете. Смешиваете акустику с электрическим звучанием. Вы сделали модными джазовые концерты с участием ди-джеев...
— Я думаю, что "вертушки" в руках ди-джея — не такой плохой инструмент. Ди-джеи — прекрасные музыканты. Все дело в музыканте, который заинтересован в том, что мы делаем, и может зажечь, создать что-то стоящее. Работа с ди-джеями вдохновляет. Сегодня ди-джеи едва ли не лучше всех понимают, что происходит. Это видно и по тому, что они сами делают, и как удачно могут добавить свои фишки к общей картине. Раньше мы не имели понятия о том, что делаем, не имели концепции. Мы звучали как кто-то, кого мы слышали раньше. Теперь я даже не переслушиваю эти записи. Ди-джеи идут в ногу со временем, даже опережают его.

— DJ Logic был неофициальным участником вашей группы. Расскажите о нем.
— Мы с ним выступали на концертах. До встречи с нами этот молодой человек был участником другой группы. Нам понравилось, что одну и ту же вещь он может сделать по-разному. Короче, мы пригласили его к себе, и он согласился. Он классный музыкант. Не просто ди-джей, но и отличный "живой" музыкант. Наше турне с ним по Европе приобрело оттенок "абстрактности против грува".

— На вашем выступлении в Миннеаполисе в октябре прошлого года был мой соотечественник, он сказал, что это было просто супер. Как проходят ваши концерты?
— Спасибо за такой отзыв. Мы определенно являемся "живой" группой, которая становится лучше, выпуская записи. Концерт, конечно, отличается от студийной записи. На концерте происходит контакт с аудиторией. Можно выпустить концертный альбом, но записи хороши сами по себе. Мы не относимся к разряду поп-групп, которые говорят: "Мы записываем альбом, поэтому в этом году не будем выступать". Мы всегда выступаем и иногда делаем записи. Запись — особенная форма искусства. Мы пробуем различные способы работы в студии, но их неотъемлемой частью является спонтанная импровизация.

— Вы сказали, что играли в Европе?
— Да, было несколько турне. Последнее — год или около того назад.

— По вашему мнению, каковы отличия между европейской и американской публикой?
— Американцы танцуют. В Штатах аудитория ориентирована на танец. Мы играли на множестве рок-шоу, открывали концерты DAVE MATTHEWS BAND, Нила Янга... Там люди хотят быть возбуждены, чувствовать грув, это своего рода выплескивание эмоций. Европейцы, особенно французы, не танцуют. И это хорошо. Удивительно, насколько европейцы умеют слушать. Они заинтересованы в музыке. При этом они чувствуют грув, могут двигаться под музыку, одобрительно кричать. Но им интересен исполнитель, и это здорово. Мы хотим приехать еще, и способствовать культурному взаимообмену Америки, Европы и России (смеется).

— Кстати, в Санкт-Петербурге есть организация "Art Community", которая устраивает концерты музыкантов стилей abstract jazz и acid jazz. Так что вы действительно могли бы выступить в России.
— Это было бы здорово!

— Что вы думаете о смешивании "живого" и электронного звука, которое практикуют лейблы вроде Ninja Tune?
— Тут все зависит от исполнителя, от музыканта. Все, что угодно, может работать. Все может быть инструментом, turntables или стеклянная бутылка. Если вы передадите бутылку в руки Макса Роуча, вы сможете часами слушать, как он играет. Это неповторимый опыт. Мне нравятся концерты, нравится сотрудничество музыкантов. Я в целом люблю электронную музыку, мне интересна форма и структура этого звука. Он может быть простым, или абстрактным, или смешанным с чужеродными элементами. Открыто множество дверей.

— А какую музыку вы сами слушаете?
— Очень много, все перечислить невозможно. Из джаза мне нравится старый Blue Note. Не знаю, как сейчас, но старые их записи превосходны. Есть отличные лейблы в Нью-Орлеане, такие как Ace Records.

— Вы работали с "Knitting Factory". Расскажите об этом периоде времени.
— В это время мы сотрудничали с большим количеством людей. Всех не упомнить. Достаточно назвать имена John Zorn и Vernon Reid. Как группа мы появились в "Knitting Factory" только один раз. У нас сложились взаимоотношения "любви-ненависти" с "Knitting Factory". С одной стороны это хорошее место, а с другой — многие люди воспользовались им. "Knitting Factory" понадобилось больше пространства. Мы дали там один концерт, и потом начали играть в других местах в Нью-Йорке. Сцена нью-йоркского даунтауна двигается, меняется. Мы устроили "Shack Parties", которые продолжались около семи недель, и на которых нашими гостями были многие музыканты и различные ди-джеи.

— Marc Ribot, Bill Laswell, Dan the Automator... С кем вам больше всего понравилось работать?
— Да со всеми, они все интересны. Только в работе с Marc Ribot есть какая-то необъяснимая магия. Мне нравится, что мы нечасто сотрудничаем. Чувства остаются свежими. Ну, и с DJ Logic очень легко играть.

— Хотели бы вы выпустить еще один ремиксовый альбом, вроде "Combustication Remix"?
— Хотел бы, но это зависит от рекорд-лейбла. Понимаете, мы можем записать намного больше музыки, чем мы это делаем. Вообще, можем заниматься самой разной музыкой. Но это было бы "нелегально", по понятиям музыкального бизнеса.

— А если ваш продюсер скажет вам записать поп-песню для чартов или выпустить сингл? Что вы будете делать?
— У нас никогда не было продюсера (смеется). Мы сами себя продюсируем.

— А как насчет продюсера Скотта Хардинга?
— О, это наш друг. Он бы никогда так не сказал. Вообще, он продюсирует hardcore hip hop (WU-TANG CLAN, такие дела), и с нашей подачи привносит туда джазовые элементы. Это для нас отличная комбинация. Если бы у нас была песня, подходящая на роль сингла, мы бы выпустили ее без проблем. Но мы не знаем, как они создаются.

— Как проходила запись вашего нового альбома "Uninvinsible"?
— Мы засели в нашей бруклинской студии ("Shacklyn Studios"). Она очень удобная и просторная. Там мы записали весь альбом, а микшировали его в другой нью-йоркской студии. Этот альбом ближе всего подошел к тому, чего мы пытались достичь на наших последних записях. Мы все ставим кверху дном, и каждый элемент содержит импровизацию. Мы просто собираемся втроем и играем, даже не разговаривая особо. Потом слушаем запись и находим то, что работает. Играем это заново или даже оставляем оригинальную версию. Таким образом записываем большинство треков, так структурируем запись. Мы делаем почти поп- или рок-запись, только у нас ничего не предрешено и не установлено заранее. Мы доверяем самим себе и, думаю, это правильно.

— И последний вопрос, Джон. Что вы скажете своим слушателям в России и Беларуси?
— Привезите нас к себе!

— Отлично! Спасибо!
— Большое спасибо. До свидания!