Сонца Мао

между мэйнстримом и нонконформистами

СОНЦУ МАО уже пять лет. Начинался белорусский проект с отвязного панка, но со временем команда перешла на хардкор. Три неизменных компонента СМ — жесткость, драйв и социальные тексты. На эпизодических минских концертах команда регулярно пользуется успехом у публики, в то же время не особо стараясь воткнуться во все клубные тусовки.

Знатокам памятно участие белорусскоязычных рэпкоровцев в серии антифашистских фестивалей "Раздавім фашысцкую гадзіну!", а также их скандальная песня "Я ненавіджу беларускі рок". Широкой общественности СОНЦА МАО стало известно в прошлом году, неожиданно урвав один из главных призов фестиваля "Басовішча-00". На нынешний фестиваль они ехали уже в качестве гостей…

Состав:
Юра Коновальчик (Ю) — вокал;
Феликс (Ф) — гитара;
Сергей (С) — бас;
Шаман (Ш) — вокал;
Игорь "Сахар" Сухоруков (И) — ударные.

— Итак, что такое СОНЦА МАО? Кто вы по жизни?
Ю: У нас вообще очень разнообразный состав в социальном плане. Феликс работает на заводе, Игорь преподает графику в БАМе, я закончил "кулек" и работаю по специальности. Но при этом все ребята очень классные музыканты.
C: Мое профессиональное занятие — игра на бас-гитаре. Я родился в Могилеве, играл во многих группах и сейчас зарабатываю себе на жизнь только музыкой.
— А в СМ как залетел?
С: Сдуру... Но если бы не нравилось, я бы с ними не играл.
— Тривиальный, но неизбежный вопрос — какая музыка оказала на вас влияние?
С: На меня оказывает влияние кубинская, аргентинская музыка, латино.
И: Американская музыка 60-х, диско, новая волна, хип-хоп.
Ш: Меня пробивает черная музыка. Вся черная музыка, уличная культура. Рэп, хип-хоп, панк, блюз, джаз, рэпкор. Рэгги...
Ю: Больше всего MOLOTOV, DEAD KENNEDYS, RATM.
Ф: Обожаю Бритни Спирс и Аллу Пугачеву.
Ю: Вкусы у нас разные, это очень хорошо. Никто не заморачивается на одном стиле.
Феликс, к примеру, хочет все время гнать что-то вроде софт-лайна, Шамана тянет на чистый рэп. Сергей все это облагораживает, а Сахар хочет что-то модное а-ля LIMP BIZKIT. Я по-разному... Иногда тянет забомбить рэпак, нью-йоркский old school. Но несмотря на все эти направления, ни одна наша песня не выбивается из общего стиля, какого-то своего. Хардкор с элементами рэпа.
— С каким чувством вы ехали на "Басовiшча" в этом году?
И: С чувством, что неплохо бы сорвать кучу бабок.
С: Нас не привлекает офигенный аппарат и все такое. Просто потусоваться.
Ю: С ощущением, что приедем, нам скажут — кому вы тут на фиг нужны?
— Как вы ухитрились приз оторвать в прошлом году?
И: Для меня это остается загадкой. То ли остальные были просто мертвые по сравнению с нами, то ли... Не знаю. Но не скажу, чтобы мы там суперкруто играли или показали какой-то невероятный класс. Хотя Юра будет говорить, что все было круто... Но нет предела совершенству.
Ю: Не знаю. По-моему, мы просто удачно отыграли. Журналисты говорили, что до нас такой музыки, такой энергетики на "Басовiшче" еще не было. Мы вышли, сразу, с первых аккордов, завели зал.
Проблематики еще такой не было. Все пели по старинке: "Ай-яй-яй, мая Радзіма, што з табой зрабілі...". А у нас — чисто социальные тексты. Про отношения между людьми, про улицы, про спальные районы. В минских клубах обычно дерьмовый аппарат и текстов на нем традиционно не слышно. А там — другое дело.
Знакомые потом говорили: "О, наконец-то, мы ваши тексты разобрали!" Там каждое слово, каждая буква были слышимы и читаемы. Может, и поэтому народу проперло.
— Насколько важны тексты в творчестве?
Ю: Я считаю, это одно из главных. Вообще-то должен быть паритет, нельзя что-то выпирать на первый план. Но у нас, может быть, тексты чуть-чуть впереди музыки. Потому что текст — это рупор идей.
Каждая песня несет какое-то послание. Нам не интересно идти тем путем, которым идет куча групп, сочиняя тексты про пиво или про то как хорошо живется... Мы серьезно к этому относимся. Есть, конечно, и приколы типа "Я ненавижу белорусский рок".
Сейчас хорошо, что пришел Шаман, новый вокалист. У нас был небольшой застой, тексты не шли. А сейчас мы с ним постоянно пишем тексты. Прилив свежей крови — это всегда хорошо.
— Про что сейчас поет СОНЦА МАО?
Ю: Наши тексты — про человека, белорусское общество, место человека в этом обществе. Социальные. Про людей, которые не нужны обществу, про выброшенных за борт. Мы хотим раскрыть глаза, чтобы люди были помягче, подобрее друг к другу. Этого можно добиваться и жесткой музыкой. Почему бы и нет?
Не надо призывать к борьбе и при этом ждать, что тебе все принесут на блюдечке с голубой каемочкой. Надо самому что-то менять в окружающей жизни.
— Группа называется СОНЦА МАО. Вы имеете какое-то отношение к леворадикальным организациям?
Ю: В основном это все прикол, стеб над тоталитаризмом. Хотя когда начинали, то мы увлекались левацкой эстетикой. Че Гевара, левая борьба... Кое-что осталось. Был такой юношеский максимализм, сейчас немного приутих. Но все равно остается отпечаток того, что ты делал в молодости. Хотя, в принципе, и сейчас мы не старые.
— В группе есть диктатура?
Ю: Абсолютно нет. У каждого есть свой какой-то кусок работы. Игорь заведует кадрами, решает, кого брать, кого увольнять. Я заведую организационными вопросами. Шаман у нас штатный разгильдяй. Но это тоже правильно, такой человек тоже нужен группе. В каждой команде должен быть свой Шаман.
Но он молодец. Над текстами активно работает.
— Тексты у вас белорусскоязычные?
Ю: Да, в основном да. Но мы на этом не сильно заморачиваемся. В принцип, можно сделать и пару песен на русском. На испанском интересно звучать будет.
— Белорусская хардкор-сцена — это достаточно развернутое явление. С одной стороны — команды типа ICE BRAINS, с другой — "папенкины", с третьей — нонконформистская гродненская волна. СОНЦА МАО не считается стопроцентно своей командой ни в одной из тусовок. При хорошем общем уровне вы попадаете в промежуток, в трещину между основными течениями. Как вы относитесь к этой ситуации?
С: Прибиваться куда-то желания большого и нет. Все это как лебедь, рак и щука. Телегу каждый тянет в свою сторону.
Ю: Это вообще очень интересная тема. Главный недостаток минской сцены — нет сплоченности. Одна группа считает, что играет настоящий хардкор, а то, что играют другие — это не хардкор. Другие то же говорят про третьих. Но когда встречаешься, с группами разговариваешь — все нормально. А потом, когда узнаешь, что они говорят за спиной... Это удивляет. К чему это, что это? Почему-то каждая группа не любит другую группу. Это странно.
А мы любим всех. Мы со "спленетиками" нормально общаемся, с "папенкиными" теми же самыми. С DEVIATION. Я искренне желаю всем удачи, радуюсь, когда какая-то группа добилась успеха.
Это чисто мое субъективное мнение, но ситуация очень странная сложилась. Нету единства.
— Вокруг чего оно могло бы возникнуть?
Ю: Тоже интересно. У каждого свои взгляды. Даже трудно сказать. Может, все-таки вокруг стремления к чему-то, кроме желания полабать и выпить пива. Все-таки хардкор — это музыка протеста. Музыка активного отношения к жизни.
— Мажорская сцена команду своей не считает. Нонконформистская тоже слегка абстрагируется, вы для нее недостаточно радикальны. Вы вообще нужны здесь кому-нибудь, востребованы?
Ю: Я думаю, что нужны. Если бы не нужны были, мы бы этим не занимались. Потому что играть для себя — кому это надо? Надо в массы толкать свои идеи.
Мы выступаем редко, но отдача есть. Публика торчит. Особенно это чувствуется в регионах, там конкретная отдача. В Минске тоже угар, но в Минске выступать негде. Последнее выступление было в феврале на "Рок-гильотине". Но там играли за идею.
А вообще в Минске выступать негде, потому что отдачи от этого никакой в материальном плане. Музыканты выкладываются, потеют, терпят издевательства от охраны... А жиреют только директора клубов, покупая себе новые машины.
Очень много раз предлагали выступать, но бесплатно. Но нельзя же вторую пятилетку благотворительностью заниматься. Заплатите хоть что-нибудь. Чтобы мы могли хотя бы струны купить гитаристу или палочки барабанщику.
— Вспомните ваше самое лучшее выступление.
Ю: Варшава! Это был ноябрь прошлого года. Нам позвонили, пригласили. Там был вечер белорусской музыки. Выступали в одном из лучших клубов "Проксима". Там кстати через неделю после нас SOULFLY выступали.
И мы публике проканали. Там был такой хардкор! До сих пор считаем это лучшим нашим выступлением.
— Может вас поляки вообще любят больше, чем белорусы?
Ю: Мне тоже так кажется иногда. Потому что, когда мы приезжали в Варшаву, нам сказали, что наша песня по радио заняла с первого раза шестое место и продолжала переть вверх. Поляки сделали кассету с нашим концертом в Варшаве, великолепно все почистили, со всеми стереоэффектами.
— А на минские конторы выходить желания нет? Записать на BULBA восемь альбомов...
Ф: Стать звездами шоу-бизнеса. Трясти болтами.
С: Лично я не отказался бы. Но не знаю как Юра со своей идеологической политикой...
Ю: Одно условие, оно очевидно. Сочинять конъюнктуру, работать под заказ мы не будем. Если Супрановича ("БМАgroup") или кого-то еще устроит тот материал, который есть, и они предложат его издать — чудесно. Но ни одного слова мы там не заменим.
А так почему бы и нет? Если кто-то заинтересуется тем, что мы имеем — без вопросов согласимся. Ну конечно, кроме фашистских лейблов, это очевидно.
— По слухам, Юра успел еще и в кино сняться.
Ю: Да, в одной независимой киношке, ее скоро все тут увидят. Пара наших песен еще войдет в саундтрек.
Я там играю главную роль, такого гопника. Пацана с района. Это кстати тоже одно из наших расхождений во взглядах с клубной сценой. Мы считаем, что ненавидеть "пацанов", заявлять, что ты крутой альтернативщик, а гопота говно — это все левые понты. На самом деле, большинство альтернативщиков точно также вышли "с района", и не надо этого стыдиться.
И так называемые "пацаны" — тоже люди, со своими проблемами. А вся эта взаимная ненависть ни к чему не приводит. С ними тоже надо работать. Я просто не понимаю эту хрень. Работать надо с молодежью!
— Если бы сейчас к СОНЦУ МАО пришли и сказали: "Вот вам деньги, играйте то, что играете, но едьте в тур в поддержку какого-нибудь кандидата"...
Ю: Ни с кем бы ни поехали. Послали бы и все. Мне понравилась ситуация когда на Украине Кучма попросил ВОПЛЕЙ выступить в поддержку себя. Те ответили, что "выбачайте хлопци... у клюбе зараз будуть танци". Политики — это отстой.
С: Надо выбирать — или музыка, или политика. Или деньги. Мы выбираем, ясный пень, деньги. Деньги движут музыкой. Это горючее.
— И все-таки вы пять лет играете. У вас есть своя аудитория. Нет желания сделать последний рывок, одолжить денег, прописать альбом, раскидать его по радиостанциям? Включиться в сборки к Супрановичу...
Ю: Надо, конечно, надо. Но на это надо много "бабок". Все-таки, наверное, попытаемся что-нибудь найти, как-нибудь записать пару песен, швырнуть их на радио. К Супрановичу в сборку вошли бы, если бы он нас позвал. Но только с тем, что мы играем сейчас. Это железная позиция.
— И последний вопрос, на посошок. Почему вы больше не играете скандальный хит про белорусский рок? Боитесь испортить отношения с тусовкой?
И: Мы ее временно не поем. Это педагогический момент. Не надо обижать никого. Кто-то считает себя белорусским рокером и гордится этим...
Ю: Это, в принципе, тоже был стеб. У нас прекрасные отношения с рок-тусовкой, с Касей, к Вольскому нормально относимся. Просто раз существует легенда про белорусский шоу-бизнес (которого нет, и это классно, что нет), то там должны быть антигерои. Они якобы звезды, мы их якобы ненавидим. На самом деле все это игра.
С: Мы не будем накалять обстановку и будем действовать в заданном формате.
Ф: Все это гон! На самом деле вещь просто была сделана под старого вокалиста. И мы ее однозначно сделаем заново. Потому что белорусский рок того заслуживает!