Валерия

Королева сентиментальной поп-музыки

Валерия - Королева сентиментальной поп-музыки, человек года\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\'93, энигматичный ангел российской эстрады. Она утверждает, что в детстве в ее доме всегда звучала классическая музыка, что в юности к ней пришло увлечение джазом и что сейчас, благодаря мужу и продюсеру Александру Шульгину, она слушает почти все. Ее вокальными наставниками были Иосиф Кобзон и Гелина Великанова. Ну а ей удалось стать апофеозом женщины на сцене и в жизни. В сентябре выходит новый альбом "Глаза цвета неба", над которым Валерия работала около трех лет. К релизу приурочен Всероссийский тур, в рамках которого певица ВПЕРВЫЕ даст свой большой сольный концерт в Москве. Накануне этих событий, мы перехватили Валерию и Александра в одном из московских мест, и началось...

- Валерия, расскажите о том моменте, когда вы осознали, что будете заниматься музыкой. Как это произошло?
Валерия: Меня, что называется, осенило очень рано. Наверное, потому, что я выросла в музыкальной семье (пожалуй, не все знают, что знаменитая Валерия родилась городе Аткарске, что в Саратовской области, в семье академических музыкантов. - Прим. ред.). Для меня музыка была чем-то таким же естественным, как воздух. Я даже не представляла себе, что можно выбрать какую-то другую профессию. Почему именно пение - тоже совершенно непонятно. Мои родители - инструменталисты, дома всегда звучала классика, а меня вот с малых лет тянуло петь. Где-то в десять лет, когда состоялось первое серьезное для меня выступление, я уже четко поняла, что стану певицей. И все, я пошла к этому. Занимаясь, конечно, параллельно музыкой. В пять лет я пошла в музыкальную школу, занималась по классу фортепиано 9 лет. Потом уже, после окончания школы, поступила в Гнесинский институт и там занималась по классу эстрадного вокала, то есть непосредственно по своей специальности. Так все началось - так и продолжается.
- Начало творческого пути было тернистым?
Валерия: Когда мы начали работать, было засилие фонограммы, почти все исполнители работали "под фанеру".
Александр Шульгин: Мы начали в самое тяжелое время - когда появлялась куча людей, и ты подпадал под общий стереотип.
Валерия: Да, были клипы - и все так и думали, что вот появилась новая клиповая певица, в студии, конечно, можно все сделать. А мы работали - во-первых, первый наш состав, с которым мы сотрудничали первые пять лет - это группа СВ. Каждый из этих музыкантов известен. Это "араксовские" все корни. Голутвин, Абрамов на барабанах, каждый из них - было и есть на сегодняшний день имя. Понятно, что ни о каком другом звуке, кроме "живого", и речи идти не могло. И вот, когда люди приходили на концерты после этих клипов...
Александр: А что будут играть эти люди, если это группа ВОСКРЕСЕНИЕ? Ведь кто, если не они, являлись отцами рок-н-ролла в этой стране. Кто? В Питере это был тот же Майк. В Москве - это ВОСКРЕСЕНИЕ. И это музыканты, с которыми мы сотрудничали.
Валерия: И причем, когда мы с ними сотрудничали, и им было интересно, и мне было интересно. Каждый мог раскрыться, каждый привносил что-то свое. И люди, приходившие на концерт, уходили совершенно обескураженные тем, что, оказывается, все по-настоящему, все честно. И по сей день у нас такая политика, даже слово "политика" неправильное, скорее даже, это образ жизни, и я не могу относиться по-другому к этой теме, обманывать своего слушателя.
- А Александр, учитывая его боевое рок-н-ролльное прошлое, не пытался ли перетянуть вас на рок-н-ролльную стезю? (В 1984 году Александр присоединился к группе КРУИЗ, а позже, окончательно завербовавшись в продюсеры, работал с некоторыми известными рок-проектами и пришел к выводу, что самые гениальные продюсеры - это неудавшиеся музыканты. - Прим. ред).
Александр: А что подразумевается под рок-н-роллом? По-моему, у нас, если кто-то плохо играет и плохо поет - это рок-н-ролл. Те, которые не имеют ни музыкальной истории, ни багажа - так, слышали что-то, пытаются играть что-то. В итоге, то, что называется сейчас рок-н-роллом, никакого отношения к рок-н-роллу не имеет - это та же поп-музыка, по большому счету. У нас в России так, что когда кто-то снимает штаны и показывает заднее место, а кто-то начинает материться через каждую строчку - этим некая популярность и завоевывается. При этом никто у нас не является Джимом Моррисоном и, по всей видимости, им не будет. Я говорю о тенденции. НОЛЬ ранний достаточно интересный, есть, конечно, какие-то вещи. Хотя опять же - я разговариваю с человеком, и он говорит: "Ну вот эту вот песню я в три секунды напишу - все ее три аккорда". Я говорю: "Напиши". "Да, мне западло написать". Да возьми псевдоним Папа Карло, пусть кто-то ее поет - ты будешь получать за это деньги, и на эти деньги ты запишешь себе твой альтернативный, там в скобочках, и гениальный альбом. Западло? А с протянутой рукой по спонсорам ходить не западло, да? Скажи просто, что не можешь, но комплекс свой этим не закрывай. Как у нас раньше было? То аппаратуры не хватало для гениальности, то людей, то гитар, то стулья были не того качества? А теперь вот, когда все есть, комплекс нужно закрыть иными какими-то вещами. Просто иногда под это начинают играть и масс-медиа - выносят новых героев, за пределами садового кольца неизвестных, называют их рокерами, - людей, которые играют не больше чем простейшую попсу. Новых Науменко нет - это был флер того времени. Во всем должен быть посыл.
- А каков ваш посыл?
Александр: В нашей новой программе "Глаза цвета неба" посыл присутствует. Он в том, что было светлое время - 1968-74 года. Когда Вудсток, 500 000 зрителей - и ни одного инцидента вообще - все братья, все сестры. Это время, когда, допустим, Джордж Харрисон начал играть что-то связанное с индуизмом, с Махавишной, когда Элвис Пресли, KISS и группа ABBA выступали практически в одних и тех же по стилистике костюмах и с такими же условными декорациями. Когда люди не делили ничего на стили и направления, когда они просто играли Музыку. Когда просто любили, когда просто дружили. Жизнь, как цвета, - открытая, чистая, насыщенная. Психоделия, LSD еще не дали свои разрушительные последствия. Это было время несуррогатное. И не было никакого деления - была просто музыка. Это сейчас все смешалось, ярлыки ставятся - а тогда люди играли музыку с тем инструментарием, с которым эта музыка могла выразиться. И все было открыто и честно. Потому что кто такой музыкант? Это человек, который открыто и честно высказывает то, что он хочет.
Валерия: А что касается инструментария - гитар, жесткого звучания, то у нас здесь их не так уж и мало.
- Мне удалось познакомиться с материалом вашей новой программы "Глаза цвета неба", и я заметила там какие-то ностальгические романтические настроения именно 60-70-х. Это что, реквием по мечте? И было ли это срежессировано изначально?
Валерия: Я бы не стала называть это реквиемом по мечте.
Александр: Нет, это хороший образ. Не то, чтобы совсем это был реквием. Джинсы-клеш вновь входят в моду. Это что, реквием по мечте? Сама жизнь, она спиралеобразная, и мы все равно к чему-то возвращаемся. И не потому, что мы сидим и просчитываем это, а потому, что...
Валерия: ...нечто витает в воздухе.
Александр: ...все равно это некий твой багаж, который всплывает то с одной, то с другой, то с третьей стороны - это нормальное ощущение.
- Я заметила, что в названиях ваших альбомов "Анна", "Фамилия" и даже вашей компании "Фамилия", с латинским корнем "Семья" много личного, все это, обилие фотографий в буклетах - это что, желание отдать частичку себя, это необходимость быть искренним со слушателем? Включать его в свою жизнь?
Валерия: Все, что мы делаем, действительно, очень наше, очень семейное. Поэтому, естественно, первый альбом назывался "Анна". Он записывался, когда я ждала ребенка и до самых последних дней работала в студии, то есть мы как бы вместе работали. Конечно, как еще назвать альбом?
- Вы считаете, что артист должен отдавать себя публике, чтобы получить что-то взамен? Как это ощущается на концертах?
Валерия: Я поняла, что ничто вообще не может заменить артисту общение с публикой. То есть, студийная работа - это одно, а сцена - другое. Но, даже работая в студии, ты должен записать все так, чтобы твои эмоции пробили пленку. Ну, а когда выходишь на сцену, конечно, ощущение совсем другое. Бывает, от зрителей идет настолько сильная волна, что с первых моментов появления на сцене, с первых аккордов, тебя захлестывает такая эйфория, такой восторг! Я вообще-то не очень верю во всякие экстрасенсорные, энергетические штуки, но здесь - в каком бы состоянии ты ни был, если тебе не здоровится, переезд тяжелый, неделю уже не спал, сил никаких нет - выходишь на сцену, и эта волна просто возрождает. После концерта я, как правило, чувствую себя гораздо лучше именно не физически, а эмоциональное состояние такое, что даже нужно какое-то время, чтобы затормозиться - иногда я просто зашкаливаю. Наверное, это оттого, что хороших людей больше, и они тоже во время концерта отдают мне немало. Я поняла, что человеку, слушателю, зрителю нужны прежде всего эмоции. То, с чем ты вышел на эту сцену. Каждому нужна любовь, добро. Вот это и надо дать в концерте.
- И при всем при этом в одном из интервью вы выдали парадоксальное, на мой взгляд, откровение, что могли бы прожить без сцены. Эта фраза родилась из осознания того, что вы уже чувствуете себя достаточно реализовавшимся в данной области человеком?
Валерия: На самом деле, по другой причине. Просто для меня все-таки семья важнее, дети важнее (а у Валерии их, как никак трое - старшая Анна, средний Артем и младший сын Арсений. - Прим. ред.). Так что если встанет вопрос выбора, я, безусловно, выберу семью. Именно поэтому я думаю, что могла бы прожить без сцены, но насколько мне бы хорошо жилось и какие бы у меня были переживания со временем - это сейчас сложно спрогнозировать. На сегодняшний день я себе это могу представить с трудом.
- А часто ли возникает такая проблема выбора между карьерой и семьей?
Валерия: Нет, пока такая проблема не возникает. Потому что изначально, когда мы встретились с Сашей, мы оба были ориентированы только на работу, и лишь спустя два года мы поняли, что между нами есть нечто большее, чем просто рабочие взаимоотношения. Все это переросло сначала в любовь, а потом - в семью. (Историю своего знакомства с Александром Шульгиным, своим будущим продюсером и мужем, Валерия до сих пор причисляет к разряду сказочных. Еще когда она училась в институте, Саша услышал где-то, как она поет. По случаю, в это самое время он работал над экспериментальным проектом, в котором не хватало вокалистки. И он посчитал, что кандидатура Валерии подойдет ему как нельзя лучше. За этим последовало знакомство и предложение незамедлительно отправиться в Германию на запись альбома. Потом - совместная работа и спустя два года, признание в любви. - Прим. ред.). Мы очень быстро поняли, что хотим семью, настоящую, с детьми. Чтобы все не замыкалось на нас двоих. Мы все решали уже вместе - нас объединяла не только работа, но и семья. Наверное, сложно, если муж и жена занимаются разными вещами и не понимают друг друга. У нас же все было направлено на то, чтобы совместить одно и другое. Саша продумывал на несколько ходов вперед, как сделать так, чтобы, пока я дома, работа тоже шла.
- То есть через известную пословицу do not make love where you make money вы перешагнули?
Валерия: Да, точно.
Александр: А наоборот можно?
- У вас, видимо, да. Мне хочется вернуться к вашему первому альбому "Симфония тайги", достаточно, на мой взгляд, интересному. Насколько я помню, концепция альбома заключалась в том, чтобы показать западному слушателю тайну женской русской души во всю ширь. Эта тема вас до сих пор интересует?
Валерия: Вообще понятие женской души, как и русской души, наверное, пониманию и описанию не поддается. Этот аспект особо интересен иностранцам. Тем, кто здесь не живет - а для нас это естественно - декабристки, "с милым рай и в шалаше". Поскольку альбом выходил в Европе, было очевидно, что эта тема там интересна. Собственно, он интересен и мне, поскольку во многом автобиографичен, тематика разных возрастов мне близка. Какие-то этапы сошлись. Тексты на этом альбоме были выстроены в единую историю, и каждая песня - развитие этой истории.
- И все же я вижу некоторую закономерность в том, что ваша профессиональная карьера началась именно с этого альбома. Потому что на сегодня, в каких бы жанрах и в каком бы образе вы не представали перед зрителем, неизменной остается ваша потрясающая женственность. Вас можно назвать квинтэссенцией женщины российской эстрады. Вы сознательно шли в этот образ в эпоху тотального унисекса и третьесортного отечественного феминизма?
Валерия: Он сложился с самого начала. Потому что придумать образ и нацепить его на человека - не так сложно. Человек может поиграть внутри этого образа, но, если он сам другой, - это всплывет, всплывет в песнях. Эта неорганичность, это противоречие внутреннего и внешнего все равно выявится, потому что так или иначе это обман. Изначально мы ориентировались, на то, что я из себя представляю внутренне, на какой-то мой внутренний мир. И я знаю, что я могу сделать любую прическу, могу измениться до неузнаваемости, и при этом остаться самой собой. Так что здесь ничего придуманного нет, поэтому это легко сохранить - это личное естество, вот и все.
- Я неоднократно замечала, что люди, профессионально занимающиеся музыкой, равно как и музыкальные журналисты, - критики до мозга костей...
Валерия: ... Это точно.
- Поэтому, слушая чужую музыку, они постоянно ищут какую-то червоточинку. Есть ли группы лично для вас, послушав которые, вы можете сказать: это идеально выполненная работа и которые вы просто любите?
Валерия: Нет, идеального вообще ничего нет, и любые записи, которые можно назвать идеальными, как раз и несовершенны в том, что они идеальны. В этом некоторая их пластмассовость, неестественность, что тоже нехорошо. Конечно, есть группы, любимые исполнители, которые мне интересно слушать. Это разные в разные периоды моей жизни исполнители. В данный момент могу назвать Шадэ, Моби. Послушал одно - потом другое. И если я раньше слушала только джаз, то сейчас я стала более широко смотреть на музыку. И сейчас я слушаю практически все.