Любовь И Спорт

«Настоящих чувств должно быть больше»

- Как мне показалось, некоторое время назад группа ЛЮБОВЬ И СПОРТ из такой... полуклубной-полулюбительской превратилась в то, что называют "стабильно популярным коллективом" (что-то в этом духе). У тебя есть ощущение того, что вы приобрели какие-то атрибуты "звездности"?
Андрей Вашкевич (вокал, гитара): На самом деле, сейчас мы пребываем в точно таком же состоянии, как и полтора года назад, когда мы только начали играть. По сути, динамичное изменение мира вокруг и полное отсутствие изменений внутри - это как раз то, что характеризует нашу жизнь сейчас. То есть остается определенная составляющая нашей безумной, совершенно неправильной жизни. Определенная составляющая... Так, полтора года назад я говорил: когда это станет скучным, когда кто-то сможет сказать: "А, это группа ЛЮБОВЬ И СПОРТ, они звучат вот так вот, песни у них такие вот. Когда они поют про любовь несчастную, значит, про дождик, когда про любовь счастливую, значит, про солнышко", тогда я скажу - оба-на, мы обделались. (Улыбается.) Нет, на самом деле такого нет, все очень здорово, нас до сих пор прет - прет от неудач, прет от достоинств, от того, что получилось, что мы что-то сделали.
- Говоря о том, что пока никто не может определить ваши песни, ты имеешь в виду, что вы до сих пор непредсказуемы или до сих пор не поняты?
- Я думаю, что это одно и то же. Я думаю, что настоящий музыкант тем и интересен, что от него не ждут повторений, не ждут самоцитирований. Когда начинается самоцитирование, значит, человек пришел к определенному коматозному состоянию: он не знает, ЧТО нужно делать, но он знает, КАК нужно при этом выглядеть. И он делает определенные движения. Он пытается как-то бравировать своей внешностью, своим голосом. Ничего не получается, конечно.
- А как ты относишься не к самоцитированию, а просто к цитированию?
- Замечательно. Вся современная культура - это и есть цитата без кавычек (это не мои слова).
- (уставше) Ну да, эпоха постмодернизма и прочее.
- Немного раньше.
- Наверное, прощупать основное направление движения в культуре, а потом "плыть" по нему - это и есть залог успеха.
- Да. Это очень важно. Безусловно.
- А как ты относишься к так называемым "профессионалам"? Я имею в виду людей, которые, имея специальное образование и зная эти течения, могут свободно перемещаться между ними, играя стилистически совершенно разную музыку?
- Профессионал - это очень опасное слово, вредное, на самом деле, для рок-культуры. Такие люди никому не нужны. Из таких людей ничего не выходит. Они прекрасно играют свадьбы... Но, по сути, настоящая музыка, если взять современную рок-культуру, в данном случае я говорю о европейской, а скорее даже о английской, да, и постанглийской музыке, то это, конечно, музыка гениальных бездарей. В этом контексте мне очень приятны люди, которые... ну, те же COLDPLAY, те же RADIOHEAD, которые, в принципе, ничем академическим не отягощены и при этом делают музыку очень свежую, новую и к тому же звучащую как образцы. А "профессионал" - это человек, который делает "якобы музыку". Эту музыку можно "якобы слушать", а на самом деле, можно только продать.
- А как все это соотносится с жизнью? Просто все вышесказанное, если честно (и зная твое культурологическое образование, я смею предположить, что и ты знаешь об этом) является простым набором выдержек из определенного рода книг. Есть ли за этими фразами что-то, что можно использовать в жизни?
- Ничего нет. Вот это как раз ужас нашей жизни, кошмар. Это совершенно пугающая ситуация, когда ты хочешь оставаться художником, хочешь быть совершенно свободным человеком, и при этом тебе говорят: а что ты будешь кушать? И тут ты выдумываешь ситуацию и говоришь: "Ну, я буду оставаться поэтом, музыкантом, художником в душе, но простите меня, я буду немного вибрировать, изменяться, где-то шлакану там, дрозда, продамся и, конечно, наделаю кучу мемуаров, которые принесут мне деньги...". Все это фигня. Все это откровенная чушь, потому что заработанные деньги - это одно, а музыка - это совсем другое.
Мы же - люди, которые выиграли свое право не работать на заводе. Пускай это не финансовое, а идеологическое право. То есть это право не от рождения, это право от сердца. Да поэтому, собственно, мы никогда даже не поддерживаем разговоров о том, как бы заработать денег. Мне кажется, это как бы атрибут глупой, никчемной звездности, когда человек говорит, что - да, простите, мне нужна хорошая машина, красивая женщина, вкусная еда, дорогая одежда, но при этом я еще напишу пару хороших песен, чтобы вы не считали меня полным козлом. Такого не бывает. Либо полный козел - и зарабатывает деньги, либо музыкант - и тогда уж настоящий музыкант, редкий человек.
- И себя ты относишь к какому типу?
- Речь сейчас идет не обо мне, речь о группе.
- О\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\'К, группу?
- Я говорю о том, что есть определенная аура и определенная сумасшедшая динамика нашей жизни, которая не сводится к жизни личности - моей или кого-то другого. Мы не можем выдумать что-то такое, что бы оправдало мои поступки или кого-то другого.
- Ты не ответил на вопрос.
- Бывает.
- И все же.
- Ну, я думаю, что если быть предельно честным и откровенным, нужно допустить такую мысль, когда... В музыке выстраивается определенный приоритет: есть, знаешь, некий эталон, как жетон у военных, солдат - эти личные жетоны, когда он у тебя в руке, ты не можешь сфальшивить. Ты вырос на этой музыке, ты вырос в идеологии этих людей, и ты не вправе быть хуже, чем они.
- Итак, для группы ты придумал новый тип. Или все же ты считаешь группу "настоящими музыкантами, редкими людьми"?
- Нет, просто это тип, который не собирается продавать свою музыку, тип, который не собирается делать товар из своей музыки.
- Знаешь, я не видела тебя около года, а потом, совсем недавно, встретила на записи программы "5 х 5": всего такого холеного, холодного.
- Милая, это все полная ерунда. Ситуации могут быть разные, и люди в разных ситуациях могут быть разными... И каждый человек одну и ту же ситуацию видит по-разному. Поэтому нельзя говорить так - они, мол, сидели там, звезды, ах, как они изменились: ничего мы не изменились, вчера, например, мы совершенно прекрасно напились виски, а сегодня мы будем пить... белорусскую водку, играть бесплатные концерты... Ничего не меняется абсолютно.
Другое дело, когда, допустим, музыкант сознательно хочет стать звездой - такой настоящий матрос, играет под "фанеру", красиво двигается. А мы... Вот, посмотри, если ты видела ЛИС в последних "5 х 5": парни играют на перевернутых гитарах, кидают микрофонные стойки в зал, исполняют одну песню, хотя звучит фонограмма другой... Просто если БТ не может сделать в прямом эфире настоящий концерт, то это не повод быть козлом.
- Ты думаешь, это было правильное поведение?
- Нет. Но я думаю, что именно такое поведение позволяет изменить сознание людей, которые находятся... ну просто на периферии интересов общества.
- И ты уверен, что ваше выступление было понято именно так, как вы этого хотели...
- Может быть, оно и не было понято. Но ведь должен кто-то начать! Нужно что-то сделать! Мы не собираемся менять телевидение, мы не собираемся менять людей. Мы собираемся сделать так, чтобы красивых, настоящих чувств и искренних людей стало чуть-чуть больше.
- ...
- Просто очень хорошая фраза была у Венечки (Ерофеева. - Прим. К. Н.) - все в жизни должно происходить медленно и неправильно, чтобы не успел человек загордиться... Это очень важно. Очень важно, потому что ведь это так просто - скатиться на уровень человека инертного, который доволен нишей, занимаемой им в обществе.
- Таких людей большинство.
- Понимаешь, вся наша современная культура - это интровертный фашизм. Это рынок власти - абсолютно бесчеловечный, абсолютно безликий. Когда человек вдруг становится рупором чего-то только потому, что ему показалось, что это красиво, это как-то высвечивает определенные его грани в этом общественном тетраэдре.
На самом деле, все это чушь, все это полная ерунда: динамизм, демократизм, Интернет - все это, на самом деле, совершенно губительные вещи, которые превращают человека в какую-то дигитальную единицу, в цифру.
- Так человек из самоценной личности превращается в "ячейку общества". И ты видишь какой-то выход?
- Вижу. Когда буддисты говорят, что жизнь есть страдание, они говорят не о том, что нужно страдать, а о том, что есть способ уйти от страданий. Коль скоро мы родились такие уникальные, самобытные, абсолютно невоспроизводимые, несводимые друг к другу, индивидуальные и автономные, мы должны ощущать воспричастность к какой-то тайне. К какому-то чуду, к совершенно необъяснимой природе всего того, что происходит. Я не говорю даже о том, что мы должны думать друг о друге. Нет...
Понимаешь, рок-музыка возникла как религиозное явление. И вот это религиозное явление, религиозная составляющая должна быть всегда. В искусстве есть религия, искусство есть религия. А религия - это то, что делает человека лучше, что исправляет личность, что делает общество стабильным.
- Ты говоришь о музыке как о каком-то объединяющем начале, я так понимаю?
- Нет, о том, что... На самом деле, вся наша жизнь - это шоу. Ученые уговаривают людей, что нужно летать в космос, осваивать космические пространства. А кто знает, летали эти ракеты туда или нет? Говорят о каких-то субсидиях, государственных до-та-циях, жутких отчислениях из бюджета: а кто знает, что это правда?! Все это тоже шоу-бизнес.
- Ну, сейчас мы плавно перейдем к Пелевину и начнем обсуждать "Поколение П".
- Да? Ха-ха.
- Да. Будем говорить про телевидение и способы промывки человеческих мозгов.
- Да человеческие мозги - это полная ерунда. Когда есть душа и сердце, мозг становится совершенно ненужным.
- Это позиция?
- Это позиция.
- И ты видишь место группы в этой глобальной схеме?
- Так получилось, и я рад, что так получилось, хотя это не зависит ни от моих желаний, ни от желания группы, так получилось, что ЛЮБОВЬ И СПОРТ - это группа, от начала и до конца готовая превратиться в определенную игру света и тени. Нужно стать жертвой, нужно отдать, сколько там есть у тебя, себя, нужно отдать все абсолютно.
- Кому?
- Вопрос "кому" приводит к вопросу "зачем".
- И все же.
- Всем.
- А "все" берут?
- Это уже другой вопрос. Понимаешь, этот вопрос "берут ли", "нужно ли" - это вопрос о том, это взаимная любовь или нет. Настоящая любовь - это когда ты любишь, а не когда тебя любят. Настоящая любовь - всегда безответна.
- Настоящая любовь, на самом деле, это всего лишь фильм Квентина Тарантино. А у тебя в речи и так слишком много метафор. И за ними теряется смысл.
- На самом деле, мы же не букварь пишем, не учебник рок-музыканта. Мы говорим о том, что происходит с группой. А с группой происходит вот это. То, что нельзя ухватить в словах, оно как бы на кончиках пальцев...
- Это твое мнение? У вас в группе у всех мозги настроены на эту волну?
- Я боюсь, что у нас в группе ни у кого мозгов нет.
- Только эмоции и душа?
- Про "душа" - это к Кустову (бас-гитара. - Прим. К. Н.). Он у нас собиратель душ. Мы сдаем их ему на хранение, а потом он нам раз в месяц шесть с половиной процентов выплачивает (ха-ха). Вот...
Нет, что на самом деле радует: при всех минусах нашей совершенно корявой музыкальной жизни в Беларуси, совершенно неуютной, неудобной, неправильной и во многом оскорбительной для музыканта, мы можем оставаться самими собой, можем оставаться в любую минуту, нам не нужно вибрировать и прогибаться.
- А вам при этом важно, как вас воспринимают? Я ведь действительно не уверена в том, что люди думают о вас именно так, мне кажется, они воспринимают вас гораздо более прозаично. Никто не лезет в эти дебри.
- И слава Богу. Бабушка на улице не должна разбираться в том, что такое государственный бюджет. Она получает свою пенсию, и если она может на эти деньги купить нужные ей товары, то все нормально.
Это я должен болеть. МОЕ сердце должно болеть.
- Ну а зачем тогда музыку такую играть? Мне кажется, я наблюдаю некоторую нестыковку между тем, что ты говоришь, и тем, что ты играешь.
- На самом деле, группа, у которой нет самоиронии, для меня не представляет никакого интереса. У ЛИС иронии столько!..
- В музыке или в жизни?
- В музыке, в первую очередь. Нет группы без музыки. Музыканты, которые не пишут песен и не играют концертов, - это такой известный тип "дрибездуна": совершенно неценные, никому ненужные люди...
- То есть серьезно к вашим концертам относиться нельзя.
- Нет.
- И когда вы выводите клавишника на сцену, нельзя говорить, что вот, мол, они пошли по пути рока-попса.
- Да. Это ерунда. На самом деле ерунда. Да, появился у нас клавишник... Я вчера слышал такую реплику: вот, вы играли втроем, было страшно, появился четвертый, и стало как бы просто красивее. А страха меньше. Люди перестали бояться ЛИС. (Пауза). Жаль.
- Как-то странно у вас все происходит. Тебя это не пугает?
- Нет. Но на самом деле, это же не отношение между мамой и папой - когда ты маленький, подсматриваешь и думаешь: Господи, какой ужас, только бы не вырасти. Только бы остаться таким же маленьким, чтобы все было круто.
- А на что это тогда похоже? Это не боязнь вырасти и измениться?
- Нет, группа не растет. А зачем ей расти? Когда происходит определенный контакт между людьми - это уже договоренность ничего не менять. Вот в этой стабильности, в этом абсолютно неизменяемом состоянии и есть кайф. А все остальное - это уже конъюнктура.
- Да, надо вам на гастроли в Китай съездить.
- Китайцы могут себе это позволить.
- И при этом, видимо, тебе было приятно получить признание на самой, наверное, ироничной церемонии в Беларуси - "Поп\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\'с-коронации"?
- На самом деле, "Поп\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\'с-коронация" - это очень важное и очень, как бы это странно ни звучало, серьезное мероприятие. Дело в том, что "А-клуб" - это единственная организация, если его так можно называть, да? - которая выращивает группы.
- Даже сейчас?
- Даже сейчас. Ни один клуб, ни один человек в Беларуси ничего не создал. "Альтернатива" же за год выращивала минимум две группы. Группы, которые действительно достойны... ну... всеобщего внимания. Я, как человек, который посещает минский клуб "Альтернатива" ("А-клуб"), могу говорить о том, что там звук плоховат, может быть, дизайн не очень. Но... когда у нас выйдет пластинка, у нас будет только два сэнкса: Бэйбиберду (Babybird, в миру - Стивен Джонс - современный английский музыкант. - Прим. К. Н.) и "А-клубу". "А-клуб" - это место, где мы родились, где сыграли первый концерт. Это единственное место, о котором я действительно тоскую. И очень плохо, что у них сейчас какие-то проблемы.
- А в тебе еще не проснулось желание помогать кому-то? Поддерживать группы, как вот "дюбеля", например: собирались же они выступать на разогреве молодых команд...
- Мы играем достаточно большое количество реабилитационных, абсолютно бесплатных концертов - по той причине, что мы можем пользоваться своим именем, чтобы помочь кому-то... Есть люди - тот же Максим Жуков (клуб "Сова". - Прим. К. Н.) из Витебска - если у него там какое-то мероприятие, мы приезжаем, бесплатно играем там, потому что я знаю: этот человек тащит на себе все, если не он, в Витебске не продержится ни одна группа. Ничего не будет. И вот если таких людей будет много в каждом городе, с этого все и начнется.
Нельзя ведь представлять себе шоу-бизнес как государственную организацию. Это сразу приводит к мысли о том, что вот "устроюсь на работу, буду получать зарплату", а за что получать зарплату - непонятно. Институализация души человеческой - она так облегчает существование. Когда приходишь, делаешь какую-то процедуру, получаешь деньги - а для чего? Хрен его знает. Так музыка превращается в откровенную херню. Ты пойми: для чего даются концерты? Да чтобы люди встречались глаза в глаза: я вам пою, вы меня слушаете. Это почти секс. Даже круче, на самом деле. А когда эта интимность между мной и каждым в зале теряется, все превращается в "Славянский базар". А на ба-за-ре слово перцепция теряет свой смысл.
- То есть на "Максидром" вы бы не поехали.
- А... это разные вещи.
- Да ну?
- Белорусская группа не может не ехать на "Максидром". Потому белорусским группам нужно заявить о себе, им нужно сказать, что их должны смотреть и слушать. Сказать о том, что ЗДЕСЬ музыка. А не только там. Это важно.
- Ладно, не буду спрашивать, есть ли у тебя рецепт спасения, и хочешь ли ты этого спасения... И вообще, чего ты хочешь?
- Я знаю, как все будет. Музыканты должны начать думать друг о друге. Вот я в какой-то момент понял, что мне страшно, что мне невыносимо больно, что музыкантам в этой стране херово. Меня пугает, что наши музыканты, выращенные в какой-то дикой нищете, почувствовав возможность вырваться, начинают топить друг друга. Вот эта кастрированная идея любви и доброжелательности - когда все здороваются и признаются в любви и прочих вещах друг другу, говорят: да мы сыграем вместе отличный концерт где-нибудь на недельке, а потом перемывают друг другу кости - это полная херня. Это вред страшный. И это происходит не потому, что люди плохие, а потому что здесь нищета и засилье мыслей некрасивых, и людей, измученных, в общем-то, нарзаном. Но этого не будет, когда музыканты поймут, что слушают именно ТЕБЯ, а не того, кто лучше. В музыке нет лучших. История килопальцев в секунду ушла, человечество к концу 80-х гг. достигло предела в высекании 32-х на гитаре и вдруг задумалось о том, а что же такое музыка. И сейчас, по-моему, в Беларуси действительно стало реальным создать такую красивую и тонкую среду. В которой музыканты будут музыкантами, а не спортсменами, бегущими на неизвестно какую дистанцию и неизвестно почему.