Асадуллин, Альберт; Журбин, Александр

Орфей и его создатель

В один из программных дней "Золотого шлягера 2000" в могилевском (в предыдущем номере "МГ" в интервью с В. Ярушиным была допущена, конечно же, опечатка - фест проходил именно в Могилеве) пресс-центре этого музыкального фестиваля встретились две внешне ничем не примечательные компании, одна из которых состояла из журналистов всех видов и мастей, а вторая... Вот о второй, кажется, стоило бы рассказать поподробнее: в нее входили Альберт Асадуллин - заслуженный артист России, дебютировавший в 1975 году в первой советской рок-опере "Орфей и Эвридика", и Александр Журбин - автор диссертации о поздних симфониях Малера, музыки к более чем пятидесяти фильмам и двумстам песням, член союза композиторов... Автор рок-оперы "Орфей и Эвридика".

Александр Журбин: Мне хотелось бы предварительно сказать несколько слов. Знаете, я очень благодарен всем тем, кто пригласил меня на этот фестиваль. Вообще-то я должен был приехать в Могилев еще несколько дней назад, но мне пришлось опоздать, потому что я сам являюсь организатором другого фестиваля - это Нью-йоркский фестиваль российского кино. И он только что закончился - мне даже пришлось уехать с него на день раньше, чтобы успеть сюда. Это очень большой проект, и я очень доволен, что я его придумал и что я являюсь его боссом.
Что еще?.. Наверное, вы знаете, что я 10 последних лет живу в Америке, и вот из новинок - хотя даже не знаю, можно ли это назвать "новинкой", - в Штатах недавно вышла архивная запись "Орфея и Эвридики", которую выпустила крупная американская фирма. На ней звучит то, что делали еще Асадуллин, Комаровская и весь старый состав. Естественно, был сделан ремастеринг этой записи. Получилось очень красиво и хорошо. Я, конечно, не могу сказать, что она пользуется большим успехом, это было бы преувеличением в Америке, но тем не менее, какие-то люди интересуются... И вот еще последний мой диск - это запись "живого" концерта в Нью-Йорке, где я пою свои старые и новые песни. Вот так я бы хотел закончить свое предварительное заявление и передаю слово Альберту.
Альберт Асадуллин: А я буду отвечать на вопросы.
- Александр, почему вы начали работать в жанре рок-оперы?
- Это долгая история. На самом деле название "Орфей и Эвридика" родилось... Ну, как сказать?.. Была такая идея - написать советскую, русскую рок-оперу. И сама по себе "Орфей и Эвридика" была такая непобедимая тема, то есть никто не мог к ней подкопаться. Она не была ни религиозной, ни антисоветской, ни политической. Вместе с тем она была про любовь, и никто не мог с ней спорить. И она прошла. Это удивительно, но она прошла. Никто не возражал.
- И это ваше любимое детище?
- Одно из любимых, скажем так. Вообще, я написал и много всего другого, но это мой самый удачный ребенок. Знаете, это как если у вас много детей, но один из них сделал потрясающую карьеру, а другие, к сожалению... Но их ты ведь от этого любишь не меньше...
- Как вы относитесь к новой постановке "Орфея", реализованной питерским "Рок-театром" в прошлом году?
А.: Я считаю, что... Вы знаете, мне вообще трудно сравнивать эти две постановки - ту, которая была раньше, и ту, которая есть сейчас. Возможно, я буду оценивать их несколько предвзято и субъективно... но я ориентируюсь на мнение людей, которые видели обе эти постановки, - они говорят, что есть между ними огромная разница, и все сходятся во мнении, что постановка Марка Розовского лучше... Тогда все было более значительно. И более точно.
Ж.: Мне кажется, что эти постановки вообще сложно сравнивать. Да, музыка там одна, но концепции-то совершенно разные. И режиссер имеет право... Как вам сказать... вот, например, на Западе, когда режиссер ставит какой-нибудь мюзикл, например, "Кабаре" или "Скрипач на крыше", он обязан воспроизвести ту постановку, которая была изначально. Просто там есть авторские права на постановку. В России же таких прав нет, поэтому каждый режиссер может делать все, что хочет. И я считаю, что Подгородинский сделал интересную работу. Она, конечно, совсем другая. У нее даже идея другая. Если в постановке Розовского Орфей побеждал себя и начинал опять петь, то тут все кончается трагически, любовь не побеждает смерть... Ну, значит, такое время сейчас, значит, нужно и такое... Другие исполнители, другое напряжение, другие голоса. Но жизнь же продолжается.
- Ваша рок-опера выдержала около 2500 представлений. Должно быть, у вас возникала "проблема" с гонорарами?
Ж.: Ха-ха... Проблема была, это точно!.. В 1976 году, по-моему, когда нормальная зарплата была 150 рублей или 200, и это вообще шикарно было, мы неожиданно стали получать по 10 тысяч рублей в месяц. Что было совершенно неслыханно. Причем легально, через кассу. Все налоги платили. Все это вызвало какое-то дикое недоумение. Как это так? Но действительно, это опера игралась часто и приносила много авторских. Поэтому было принято специальное постановление Министерства культуры, где было написано, что эту оперу оперой не считать, а считать эстрадным представлением. Нам гонорар тогда уменьшили в пять раз или в восемь. Одни советовали потом - идите судитесь, а другие говорили - да вы что? - вы скажете, что вам не доплатили 100000 рублей, а судья, который получает 120 рублей, отреагирует: "Да вы что, с ума сошли?". Сейчас конечно, никто бы ничего такого не сказал: в России сейчас довольно четко все с авторскими правами.
- Насколько я знаю, сейчас планируется поставить "Орфей" в Штатах...
- Да, действительно. И там есть два плана, которые параллельно осуществляются. С одной стороны, труппа театра "Рок-опера" уже официально приглашена в Америку, чтобы сыграть там спектакль на английском языке (уже существует перевод), то есть сыграть ее для американцев. Очевидно, это будет весной следующего года. С другой стороны, другим продюсером планируется сделать постановку уже с американскими артистами. Но это будет осуществлено только в 2002 году.
- А где планируется сделать постановку? На Бродвее?
- Я сейчас поясню. Когда русские говорят "постановка на Бродвее", они не всегда понимают, что это значит. На улице Бродвея? Да ничего подобного. Под этим понятием понимается тип театра, который может находиться совсем не на улице Бродвей.
"Орфей" сначала планируется не как бродвейская, а как офф-бродвейская постановка. То есть в театре до 500 мест. Если она будет удачной, то, как это всегда, кстати, у них делается, она будет перенесена на Бродвей, при этом на нее нужно будет потратить гораздо больше денег. Если офф-бродвейская постановка стоит от миллиона до двух миллионов долларов, то бродвейская на сегодняшний день стоит до 15 млн. долларов. Конечно, такими деньгами рисковать не каждый продюсер сможет.
- Александр, в вашей жизни несколько раз появлялись "Блуждающие звезды". У вас есть мюзикл с таким названием, а в 1992 году вы организовали первый русско-американский театр... Что для вас это название и сам Шалом-Алейхем?
- Интересный вопрос, вы знаете, я сам об этом задумывался. Все мы - блуждающие звезды. Кто-то - большая звезда, кто-то - звездочка поменьше. Но мы все... то, что называется wandering stars, по-английски. Бесконечно ищем. Такая у нас профессия, у артистов. У любых артистов. Кстати, это название на самом деле еще раз появлялось в моей жизни: сначала ведь я написал музыку к фильму с таким названием. Это было еще в России. Потом я приехал в Нью-Йорк и действительно создал там театр, который, кстати, и сейчас существует, правда, менее активно, чем раньше. А потом уже написал мюзикл "Блуждающие звезды", премьера которого состоится в начале декабря в Москве в театре "Шалом". Так что вся моя жизнь действительно переплетена с этим произведением Шалома-Алейхема. Кстати, к слову скажу, что я дружу с его внучкой, которой всего-навсего... 89 лет. Вот, она живет в Нью-Йорке, очень богатая женщина, бойкая такая. И она, когда знакомится, всегда говорит: "Знаете, я замужем третий раз" и потом обязательно добавляет - "...пока".
- В России уже издана книга ваших воспоминаний. Вы не собираетесь продолжать писать о своей жизни?
- Я не только собираюсь! Я уже написал вторую книгу. Есть у меня такая тяга к графомании - люблю писать не только ноты, но и слова. Вторая книга, кстати, так и называется - "Композитор, пишущий слова". Эта книга уже лежит сейчас в московском издательстве, и я надеюсь, что в следующем году она уже будет напечатана. А чему она посвящена? Да все тому же! Моей жизни. Только другим годам - американским. Последнему десятилетию. И когда вы эту книгу прочтете, вы все обо мне узнаете.
- А чем вы вообще занимаетесь в Америке?
- За эти годы я занимался разными делами, и продюсерскими, и композиторскими. В том числе играл и играю до сих пор, пока есть настроение, в таком ресторане (баре) "Русский самовар". И в моей книжке есть целая глава, посвященная этому месту, потому что оно действительно совершенно уникально. Там можно увидеть таких людей, которых вы нигде в мире вместе не увидите! Например, там сидит, ну, скажем, Барышников, а рядом Бродский, а рядом Аль Пачино, и вдруг заходит Лайза Минелли - это нормально для этого ресторана. Нигде больше такого быть не может. Потому что нигде больше такой смеси русских, американских и прочих людей просто себе невозможно представить.
- Альберт, а где вы сейчас работаете?
- Я по-прежнему живу в Ленинграде, и трудовая моя по-прежнему лежит в "Петербургконцерте", хотя это далеко уже не тот "Ленконцерт", который был когда-то. Сейчас, естественно, каждый актер должен сам представлять себя. Если он имеет возможность делать какие-то концерты, гастроли, то это и происходит... Я концертирую, гастролирую. Сольных концертов у меня немного, потому что это сейчас вообще большая проблема. Даже популярные артисты, насколько вы знаете, сейчас больше работают по клубам или в каких-то сборных концертах. Я даю иногда творческие вечера или выступаю с моей группой... Что же касается репертуара, то, конечно, я исполняю те композиции, которые хотел бы услышать зритель, - это лучшие песни прежних лет. Ну, и новые песни.
- С какими композиторами вы сейчас работаете?
- В основном это не известные еще ленинградские авторы. Из московских - Варум... Да вот, пожалуй, и все...
Да! Есть у меня проект - недавно начал его осуществлять... это программа мировых шлягеров, таких суперсуперхитов, исполненных в моем осмыслении и в новой такой стилистике. Когда я об этом рассказываю друзьям, они мне говорят - ты что, с ума, что ли, сошел?! А там такой техно-гараж, техно-хаус, ну, приблизительно, может, и не такая кардинальная, но такая "страшная" смесь (все-таки ориентация в ту сторону). А все дело в том, что я совершенно нормально себя чувствую и физически, и вокально, слава Богу, и поэтому я нормально нахожу контакт с молодой публикой. Поэтому мне вдруг один продюсер сказал - а давай сделаем такую программу, которая была бы очень интересна сама по себе! Я согласился, потому что там есть такие вещи и из 50-60-х, и сегодняшние суперхиты. И таким образом мы такие мосты делаем от настоящей классики мировой эстрады к сегодняшнему слушателю. Потому что они далеко не все знают из мировой культуры.
- А сейчас вам не предлагают поучаствовать в каком-нибудь мюзикле? Или вам это уже неинтересно?
- Нет, почему же. Ведь я родился как певец и как актер одновременно. Это произошло на "Орфее и Эвридике"...
Ж.: Я сейчас просто расскажу историю, которую, может, не все знают. Значит, мы искали Орфея и смотрели певцов, приходили разные - и такие, и сякие. А этот человек (А. Асадуллин. - Пр. ред.) пришел пробоваться на роль ВТОРОГО певца (это такая второстепенная роль). И когда он спел там какой-то кусочек, я сразу понял - ребята, это и есть Орфей! И я угадал. Он действительно на все эти годы стал символом этой роли.
А.: Дело в том, что я появился на профессиональной сцене за год до того, как познакомился с Сашей и попробовался на роль Орфея. Я тогда учился в Академии художеств и был в академическом отпуске, и тут мне поступило предложение поработать в "Ленконцерте". Мне тогда просто надо было чем-то кормиться, и я согласился. Но, проработав полгода, я понял, что больше не могу. Мне ОЧЕНЬ хотелось продолжить свой путь в музыке, потому что до Орфея я играл в разных группах... И только Орфей вновь сдвинул меня на сцену. Потому что только ненормальный человек, у которого совсем нет тщеславия... Когда поступило предложение, я... почувствовал себя где-то Яном Гилланом даже... Тогда совсем недавно был "Иисус - Христос-суперзвезда", все заслушивались этой оперой... И вот я родился в Орфее, для меня этот жанр был очень интересен. Потому что именно в нем артист, певец может раскрыться наиболее широко. Наиболее оптимально. Раскрыть все свои грани абсолютно.
- Александр, расскажите, с какими театральными коллективами вы сотрудничаете в Штатах?
- Мне приходилось за это время продюсировать несколько театральных вещей. Я вот сам был продюсером нескольких театральных, офф-бродвейских, шоу. Я был продюсером собственного театра "Блуждающие звезды", был продюсером нескольких крупных событий. Вот, например, когда было 850-летие Москвы (в 1997 году), мы в "Карнеги-Холл", а это самый, можно сказать, престижный зал мира - огромный зал в центре Нью-Йорка, - устроили гигантский вечер, в котором участвовали буквально все звезды русской эмиграции и не эмиграции. Я думаю, это было самое грандиозное шоу, которое было предпринято русско-американцами... Это было... Не знаю... 200 участников в этом шоу было. И я был его продюсером, и художественным руководителем, кстати, тоже. Наряду с Михалковым-Кончаловским, Барышниковым...
- А в Америке вы ориентируетесь на американцев или на русских?
- Знаете, по подсчетам, только в Нью-Йорке живет около МИЛЛИОНА людей, которые говорят по-русски. Ну, это, конечно, не только русские, но и узбеки, украинцы, армяне, евреи, не знаю, кого там только нет. И их очень много. Я работал для них некоторое время, а потом вдруг понял, что это совершенно ложная идея - развивать русское искусство на американской земле. Потому что все равно это нужно только для уходящего поколения. Дети этого уже не понимают. Мой сын, например, он, конечно, говорит по-русски, но плохо. Нет, ну как... он говорит, конечно, но он не читает русских книг. Ему не интересно русское. Он уже американец - он прожил там 10 лет и он уже стал американцем. И так со всеми людьми этого поколения. И поэтому рассчитывать на них совершенно невозможно. Все "русское" - это лишь для тех, кто старше 50-ти.
- ...на уровне ностальгии.
- Да. А молодые очень быстро вливаются в американскую жизнь... Знаете, что интересно - мы разговариваем по-русски. Но как только наши дети начинают разговаривать между собой, они - дети из русских семей - тут же начинают говорить по-английски. И их уже не остановишь ни за что. Поэтому и в театре мы делаем шоу на английском языке...
- Вы довольны? Никогда не жалели, что уехали в Штаты?
- Я очень благодарен судьбе, что она мне позволила такой эксперимент в своей жизни произвести: уехать и прожить там эти годы. Конечно, это очень многое изменило во мне. В человеке чисто биологически, чисто химически, я бы сказал, что-то меняется... какие-то жесты. Что-то остается, а что-то меняется. И я очень благодарен судьбе за это, потому что я таким образом проживаю практически две жизни. Это не громкие слова. Действительно это так. Конечно, вся моя российская жизнь - она со мной. Я приезжаю сюда, и сейчас мы с вами сидим, как будто ничего не произошло. А тем не менее там, на том берегу... Теперь ведь можно спокойно туда поехать. Это вопрос просто 500 долларов. И все - никаких проблем нет получить визу и поехать посмотреть на Штаты. Но когда вы туда приезжаете, вы понимаете, что там все совсем по-другому. Другие ритмы... И я очень рад, что мне довелось все это увидеть. И я совсем об этом не жалею. Наоборот, я считаю, что для моей жизни, для моей будущей биографии, которая будет складываться когда-то, когда я умру, это очень интересный поворот. Что я стал не только российским, но и американским композитором, деятелем. Мне очень нравится это двойное существование.
- А как же Родина?
- А что родина? Это ведь очень условно. Я вот, например, родился в Ташкенте, но узбеком я не являюсь, как вы догадываетесь. И такой тяги к родным местам у меня никогда не было. Ну, я был в Ташкенте один раз с тех пор. Родина - где я физически родился - не имеет никакого значения для меня. Я считаю родиной уж скорее Петербург и Москву - это города, где я долго жил. Но я там и сейчас регулярно бываю. Поэтому и ностальгии не испытываю.
- А где вы черпаете энергию для творчества?
- Я человек вообще не внешний, а внутренний. Я, скорее, черпаю энергию, читая книжки, слушая чужую музыку, смотря фильмы, спектакли... то есть я весь внутри. Я никогда не возбуждаюсь от природы, она меня оставляет равнодушным, но вот что-то, сделанное людьми... от этого мне всегда хочется самому что-то сделать.
- Чем сейчас занимается ваш сын?
- Сын у меня закончил Джульярдскую консерваторию (это такой вольный перевод названия этого заведения, оно представляет собой что-то типа колледжа), он играет на альте и он композитор. Сейчас Лев свободный художник - пошел по моим стопам. Так же, как я никогда нигде не работал (ну, в буквальном смысле слова), так и он... Написал уже музыку к двум фильмам... в пять минут каждый. А что? Для начала неплохо. Он хочет идти по пути, по которому когда-то шел я, но только в другой стране. И я буду очень рад, если у него это получится.
- Он принимает вашу критику?
- Он называет меня своим единственным учителем, и я очень этим горжусь.
- Для русского слушателя вы что-то сейчас пишете?
- Вы знаете, за эти 10 лет я не написал практически ни одной песни. Да, наверное, и не буду никогда писать, потому что писать песни - для кого? Для американского исполнителя? - не имеет смысла. Для русского? Я за эти годы абсолютно потерял контакты - не знаю, что здесь надо писать. На английском я написал несколько песен, но таких... прикладного характера. Что же касается театральных работ: я сейчас, например, закончил мюзикл по Набокову, и вот, кстати, завтра еду в Минск, и мы будем с минским Музыкальным театром обсуждать возможность его постановки.
И в Москве ожидается несколько премьер в следующем году. Более того, весной следующего года я бы хотел, если найдется достаточно спонсоров, провести в Москве такой недельный фестиваль моего собственного творчества, включая показ нескольких новых работ и легкого жанра, и более серьезных, пары симфонических концертов, то есть устроить такую ретроспективу того, что я делал, чтобы просто напомнить российским зрителям и вообще жителям всего бывшего Советского Союза о том, что я жив и еще что-то делаю...
- ... эдакое творческое осмысление собственного "я"... Скажите, а та судьба, которая выпала Орфею, она не преследует вас как автора?
- Вы знаете, вообще, известно, что автор предсказывает свою судьбу. Как Пушкин предсказал свою судьбу в "Евгении Онегине" - эту дуэль на белом снегу... Многие сравнивали мою судьбу и судьбу Орфея: "Полетел высоко, взлетел к вершинам славы и потом все потерял". Но, во-первых, я считаю, что мне еще рано подводить итоги - еще посмотрим, как все получится. И потом, я считаю, что я как раз научился у "Орфея и Эвридики": в мистическом смысле я действительно боялся, что моя судьба будет судьбой Орфея, но потом я как-то это преодолел и, мне кажется, сумел найти какой-то спокойный выход. Потому что с возрастом действительно приходит какая-то мудрость. И ты уже понимаешь, что не нужно рваться к славе, деньгам. Что если все это есть - то хорошо, а если нет - то, значит, и не нужно. Есть гораздо более важные и ценные вещи на свете, чем внешние атрибуты славы, богатства и успеха. Поэтому я живу спокойно. Царство божие внутри нас, если ты счастлив внутри себя, значит, все хорошо...