Begemot

“Музыка должна быть интернациональной”

Самая мелодичная и лирическая питерская группа БЕГЕМОТ в ближайшее время выпустит новый альбом, над названием которого музыканты, по словам Федора Лаврова, еще пока "мучаются". Материал уже полностью готов, смастерен и ждет своего часа. То есть часа, когда директор группы Игорь Покровский, известный из анналов питерского рока как Пиночет, договорится с выпускающей компанией о его издании.

Несмотря на все домыслы и неясности, группа продолжает существовать в прежнем составе: барабанщик Коля Лысов играет в коллективе сессионно, а басист Роман Невелов остается постоянным членом группы - участие в проекте Натальи Пивоваровой не стало тому помехой. Хотя участие музыкантов одновременно в нескольких группах неудобно для всех, они по обоюдному согласию продолжат работу в такой ситуации.

…Уж очень проблемная беседа получилась с основными людьми в БЕГЕМОТЕ - Федором Лавровым и Игорем Покровским...

Ф. Л.: Мы записали на студии "Калипсо" новый альбом. На концертах играем всего, наверное, штук восемь новых песен. Потому что старые играть уже поднадоело. И вообще, их надо обыгрывать, они должны быть веселые. И новые песни веселее, чем то, что было. Самое смешное, что мы сделали за последнее время, - это записали песню "Мария" во второй раз. На студии "Союз". Сделали ее для радиостанций по заказу "Радио Максимум". Переписали, сделали ее посвежее. Можно упомянуть еще, что по заказу Леонида Бурлакова мы это сделали. Чтобы песня отличалась от старой версии, чтобы это была форматная версия. Для сборника "У-2". В нем очень много новых, почти не известных имен. Бурлаков сделал два таких сборника и с помощью "Радио Максимум" их раскручивает.

- То, что вы делаете сейчас, достаточно традиционно. Нет ли у вас желания поэкспериментировать?

Ф. Л.: Пока к экспериментам мы не склонны, потому что у нас нету для этого времени и средств. А на записи все, что можно сделать на студии, мы пытаемся сделать. Если нам "Калипсо" позволяет что-то добавить к тому, что мы играем втроем, мы пытаемся это все наверх накручивать, наверчивать, всякие петли, кольца, сэмплы, всякие такие штуки. По-прежнему мы играем втроем живьем, в этом смысле пока ничего не меняется, кроме самих песен. Они, как нам сказали, изменились очень, они стали проще и веселее.

П.: Эксперимент идет, потому что звук первого альбома отличается от звука на втором. Второй - от третьего. То, что сейчас делается, вообще отличается в корне по звуку.

Ф. Л.: У нас никогда не было идей делать два одинаковых альбома или делать одинаковую музыку, потому что меня бы, например, просто от этого тошнило уже давно.

- Вас иногда сравнивают с какими-то зарубежными группами?

Ф. Л.: Нас, кстати, все время с хорошими группами сравнивают, поэтому это нормально. И я думаю, что ничего плохого в этом нет. Не обидно, когда нас сравнивают… СВИНЦОВЫЙ ТУМАН? Когда КАФЕ сравнивали с Чижом, они потом сказали, что просто гнали одну и ту же музыку. Но я не знаю, что там СВИНЦОВЫЙ ТУМАН делает - они, наверное, тоже считают, что они делают какой-то брит-поп с наворотами… Но нас лучше не надо ни с кем сравнивать, а то мы… ухо откусим…

П.: СВИНЦОВЫЙ ТУМАН всегда сравнивали с группой CURE, потому что они играют… А мы не играем этого. Просто музыка стала легче, но когда она у нас была сложнее, нам все говорили: ребята, вы очень похожи на Запад, у вас это все очень сложно, у нас это трудно понимают.

Ф. Л.: У нас много минусов. Допустим, аппарат на сцене и в зале просто напрочь нигде не позволяет сыграть что-то сложное, потому что это не звучит. А если ты играешь какие-то тупые аккорды, понятные, прямые, то только тогда можно что-нибудь услышать. Потому что просто звука нет никакого. И тем более если есть еще какая-то мелодия, которая сама по себе что-то напоминает, это сразу же легче запоминается. Этим и отличаются наши последние песни. Потому что мы хотели сделать их такими, чтобы они звучали всегда и везде, в любом месте.

- Существует такое двоякое мнение: одни музыканты считают, что то, что делается у нас, должно быть оригинально, отличаться от мировой музыки; другие, наоборот, убеждены, что ничего нового уже придумать нельзя и нужно хорошо делать то, что уже придумали там…

П.: Это то же самое что изобретать плохой велосипед, который должен ездить по нашим дорогам. Это вопрос от того, что люди делят музыку на английскую, американскую, русскую. Мы ее так не делим, мы делим на стили - на рок, поп, джаз и так далее. Мы играем рок-музыку, популярную рок-музыку на русском языке. А то, что мы похожи на какие-то английские группы, так это вполне естественно, потому что это они ее придумали. Рок - это вообще не русская музыка. Если кто-то пишет музыку под впечатлением от Гребенщикова, Чижа, НАУТИЛУСА, то те сами пишут песни под впечатлением от кого-то. Гребенщиков - под впечатлением Боба Дилана, НАУТИЛУС - под кем-то другим, то есть у всех есть свои кумиры, на чьем творчестве они выросли и чью музыку впитали в себя. Поэтому мы не делаем вторичный продукт - мы делаем первичный продукт.

Ф. Л.: …И потом все эти границы и этот, честно говоря, ложный патриотизм насчет русского рока и всего остального, я считаю, это вообще ни к чему. Музыка должна быть интернациональна, она должна, наоборот, объединять народы. Когда люди перенимают друг у друга культуру, это означает - перенимать какие-то традиции этнические, а не как у нас: вместе с Новым годом появился непонятный какой-то Санта-Клаус в очках, сделанный в Каире к тому же, - зачем это, я не понимаю, вообще. А то, что люди свою музыку переносят через границы, как Питер Гэбриел, собирающий по всему свету какие-то вещи, которые люди просто не могут услышать, потому что они туда не ездят, а он их издает сам, - вот это и нормально. И люди у нас слушают какие-то национальные, почти народные английские песни. Всем нравится Том Уэйтс, который тоже делает разные интересные вещи, иногда немножко народные.

П.: Рок-музыка вообще не национальная, она не имеет национального колорита, как народная, фольклорная музыка. Рок-музыка - это выплеск какой-то духовной энергетики человека в каком-то определенном состоянии его души. Где он живет - неважно. Рок-музыку играют везде, по всему миру - и в Японии, и в Америке.

Ф. Л.: В Японии, кстати, очень грамотно ее играют. Там нет притязаний на то, что это их национальная музыка, никто не бьет себя в грудь и не говорит: японцы, мы должны быть самураями - ничего подобного.

- В таком случае, под влиянием чего и кого вы создаете свою музыку?

Ф. Л.: Конечно, у людей в каком-то тинейджерском возрасте есть какие-то кумиры, и действительно на этом потом многое строится в жизни. В этот свежий период, когда все воспринимается легко, первым, что попалось, были BEATLES, DEEP PURPLE, LED ZEPPELIN, это понятно, чуть позже - GENESIS, EMERSON, LAKE AND PALMER, потом были SEX PISTOLS, CLASH и вся эта волна панк-рока. Когда я подрос чуть-чуть, начал понимать, что красивая музыка - это одно, а какие-то суперэмоции - это совершенно другое. Но я любил, на самом деле, все одновременно. А то, что было в последнее время, так это я уже воспринимаю музыку как что-то всеобщее, и мне интересно, как технически все развивается. Чтобы записывать ее, надо очень хорошо это все знать.

- Есть ли у вас какие-то ограничения в том, где вы хотите выступать, а где не хотите? Сейчас ведь концерты чаще всего бывают в клубах…

Ф. Л.: В последнее время мы стараемся выступать только на больших площадках. Мы почти прекратили играть в клубах. Исключения могут быть в виде "Спартака", но это большой клуб, почти концертный зал, это достойное место для того, чтобы там поиграть. И они открылись не так давно после ремонта. Но у нас на концерте на сцене на пятой песне все полетело, в зале тоже звук стал хуже. Вот поэтому мы и не хотим играть нигде в таких шарашках. И в больших залах иногда такое творится, потому что звук никто не хочет отстраивать.

П.: Мы были на презентации "У-2" в Москве, в клубе "16 тонн". Но это опять клуб, все то же самое. Должна была быть презентация на стадионе, но по некоторым причинам она не состоялась. Наверное, будет в апреле какой-то большой концерт музыкантов "У-2" в Киеве.

- А что-нибудь из новых музыкальных программ вам понравилось?

Ф. Л.: Наверное, нет, ничего особо не понравилось. У каких-то из новых групп, которые Бурлаков откапывает и которые по "Радио Максимум" крутят, есть иногда какие-то интересные звуки в песнях, но чтоб цельный музыкальный проект, альбом, чтобы это воодушевило… Сейчас у многих нет возможности даже записать альбом, не говоря уже о том, чтобы потом, записав, издать. Вообще нет возможности ничего делать. Люди записывают где-то одну песню и отдают ее на радио в надежде, что кто-то это услышит и даст деньги на альбом. И все остается в клубах. В Москве клубная жизнь какая-то есть, там толпа групп, у которых нет никакой перспективы вылезти, потому что они уже известны на клубной сцене. И их уже никто не раскручивает, потому что их и так уже знают - зачем еще что-то делать? Как в сборнике "Ультрамарин 2000", который вышел приблизительно в одно время с "У-2", там есть наша песня "Пустота", и там как раз все эти команды, которые Бурлаков не взял по каким-то причинам. Они играют такую же приблизительно музыку, и многие пытаются делать это еще и на английском языке… это вообще ортодоксы.

Дело в том, что если бы здесь был Лондон, можно было бы играть и в разных клубах, там в клубах играет много хороших групп. Там уровень другой, аппаратура хорошая, звук отстраивают. И сама культура клуба, в котором играется рок-музыка, - она совершенно не такая. В последнее время стало невозможно появляться в клубах, потому что это всегда столики, всегда люди сидят какие-то, в зубах ковыряются, курят, болтают и им эта музыка вообще пофиг. И то, что сейчас все клубы начали превращаться в кабаки, вся эта тенденция сильно отталкивает. Клубная жизнь здесь, по большому счету, закрылась, многие даже не ходят в клубы. Ходят те, кто любит по кабакам ходить. Они как раз потянулись к живой музыке, но им что-нибудь известное подавай, рок-н-ролл или попсовое. А оригинальную музыку негде играть.

П.: Потому что богатые люди, которые ходят в эти клубы, хотят слушать что-нибудь известное или, по крайней мере, то, что они знают. Туда приглашают и Макаревича, и Чижа, и еще кого угодно. Кто-то соглашается на это, кто-то - нет. Мы на это не соглашаемся. Мы хотим выступать на больших концертных площадках, как минимум на 500 человек. Зал, сцена, сидячий, стоячий партер - как угодно. Но чтобы это был зал. Мы с удовольствием сыграем на стадионах…

Ф. Л.: На "Уэмбли", когда его отремонтируют.

П.: Мы по-прежнему хотим сыграть на "Уэмбли", на фестивале каком-нибудь. А еще мы хотим выступить с песней "Блю Мария" на фестивале в Сан-Ремо, завоевать там первый приз. Эта песня с таким итальянским колоритом, с таким итальянским припевом… Мы отсылали туда фонограмму - может быть, в следующем году мы туда съездим… Надо кидать такие бутылки потерпевших кораблекрушение в разные стороны - может быть это попадет в нужные руки, их заметит настоящий продюсер и все сложится так, как надо.