Чайф

В рамках имиджа хлещем с утра до вечера чай

Все лохнесские чудовища, неопознанные летающие объекты и бербаланги вместе взятые становятся ясными и поддающимися объяснению по сравнению с загадочным и таинственным явлением Женщина. Судите по мне: могу целый день проторчать возле зеркала, готовясь выйти в свет, а за минуту до выхода из дома решить, что никуда не пойду, так как недостаточно сногсшибательно выгляжу. Или ворваться на репетиционную базу к живым легендам, группе ЧАЙФ, представиться и удивляться: почему в их глазах нет никакой реакции на мое имя? А это с учетом того, что Шахрин-Бегунов со товарищи занесены с незапамятных времен у меня в разряд идолов: ни одна вечеринка не проходит без распевания "Ой-е". Ни одно мое очередное 17-летие - без их 17-летия. А остаток лета 99-го и начало осени прошли у меня под девизом: "Какая боль! Какая боль! Аргентина-Ямайка 5:0". Я бы никогда не осмелилась потревожить спокойствие любимой группы, но сорвала им репетицию. "Frozen!!!". Не знаю, какой вид у меня был при этом, что великодушный Шахрин предложил чаю...

- Если учесть, что имя накладывает отпечаток на жизнь человека, то ваша любовь к чаю не должна ослабевать. Так ли это?

Ш.: В рамках имиджа хлещем с утра до вечера чай: крепкий, без сахара. Противно, сил уже нет его пить. А что делать? Раз уж назвался груздем...

Б.: Все участники гурманы в этом отношении, не жалеют денег на хорошую заварку. Естественно, не жалеют заварки.

- В Японии есть специальные чайные ритуалы. Есть ли у вас в группе традиции, как то: "В Новый год мы с друзьями идем в баню"?

Ш.: Безусловно, какие-то традиции есть: перед концертом, после выступления.

Б.: Я не думаю, что мы должны делиться. Это наша личная жизнь. Должно же что-то оставаться не публичным?!

- А верите ли вы в приметы?

Ш.: Да не очень. Реально, наверно, во что группа верит и что соблюдает: мы не ставим автографы на деньгах. Есть такая артистическая примета, и, по-моему, мы ее сами придумали. Абсолютно по барабану нам кошка, перебежавшая дорогу. Есть просто определенные наблюдения: если переговоры о концертах заканчиваются успешно, тебя отлично встречают в городе, говорят, что билеты распроданы еще два дня назад, гостиница великолепная... Засада все равно какая-нибудь появится. Или на сцене будет стоять плохой аппарат, или он не будет скоммутирован, или еще что-то. То есть мы верим в некий природный баланс: если где-то чего-то слишком много, то надо быть осторожным, поскольку рядом может быть яма.

- Вам удалось не провалиться в эту яму, поскольку группа существует уже полтора десятка лет. Для коллектива это много или мало?

Ш.: Это приличный срок. То есть хранить коллектив столько лет чрезвычайно сложно. Я считаю, что группа, которая прошла рубеж 7-8 лет вместе всем составом, приобретает статус непотопляемого авианосца, может очень много выдержать как с точки зрения проблем и каких-то трудностей, так и с точки зрения того, чтоб не снесло голову при каких-то успехах. Поэтому наш возраст - это возраст вдвойне страхующий.

- Как пролетели эти годы?

Б. (выкрикивает): Да их не было!!!

Ш.: Ощущение, что все только начинается. Как-то все это спрессовывается. И кажется: ну вот, этот концерт, помнишь, мы ездили? Потом вспоминаешь: господи, это было в 89-м году. Или в 91-м. Черт, 7-8 лет назад, а моментально все пролетает. Но, с другой стороны, не успеешь заметить, как взрослеешь и стареешь. То есть ощущения, что ты 25-летний юноша, который выходит на сцену что-то делать.

- А если бы была возможность отмотать эти годы назад, что бы вы доделали, что тогда не успели?

Ш.: Понятия не имею. Может быть, я не сделал каких-то ошибок, которые успел совершить, но были бы и другие. Пройти по этому минному полю, не наступив ни на одни из грабель, - это практически невозможно. То есть все поле шоу-бизнеса - безусловно, не минное поле, а некий сенокос: везде лежат грабли, на которые ты периодически - пум-пум - наступаешь. Мы оглядываемся назад и вспоминаем те ситуации, в результате которых получали особенно болезненные шишки, стараешься обходить эти грабли, но обязательно наступаешь на другие. Граблей на всех хватит.

- Всегда было интересно, как происходит у вас процесс рождения песен? Это не тайна?

Ш.: Украл у кого-нибудь песню - главное, не проболтаться, у кого украл. Вот главная тайна на советской эстраде.

Б.: Основная проблема у музыкантов - скрыть свой быт. Никто не должен знать, как происходит творчество. Это как роды: интимный процесс.

Ш.: Тайной, действительно, является наш репетиционный период. Вы зашли - мы прекратили играть. Здесь никогда не было ни одного постороннего человека, кто бы видел, как мы делаем песню.

- Правда ли, что песня как ребенок - в нее стараешься вложить все самое лучшее, что есть у тебя?

Ш.: Сравнение песни с ребенком оправдано в том смысле, что это абсолютно неуправляемый процесс, как и зачатие детей, то есть происходит в самый неожиданный момент, когда ты этого не ждешь. То бишь спрогнозировать рождение ребенка (так называемое планирование семьи) очень немногим удается. Обычно это происходит неожиданно, когда твоя девушка говорит: "Ты будешь отцом...". Здесь то же самое. Мы занимаемся ЭТИМ, и от ЭТОГО появляются дети-песни.

- Тогда какой процесс наиболее интересен: когда рождается песня - когда вы ее репетируете или когда она звучит на концерте?

Ш.: Если мы уже затронули такую тему, спросите: а где вам удобнее заниматься любовью? На кровати, в ванной, в машине?.. Да везде!!! Все интересно.

- В одном интервью лидер группы АДО сказал, что ЧАЙФ по направленности женская группа. Так ли это?

Ш.: Всю жизнь мы считали, что ЧАЙФ - это мужская группа. И первые лет 10 это было просто ярко выражено, то есть у нас в зале присутствовало больше мужчин.

Б.: Пока к тебе на концерт не приходят женщины, считай, что это конченый ансамбль. Женщины очень тонко чувствуют звук.

Ш.: Для нас это комплимент, когда мы стали обращать внимание, что группа нравится и женщинам. С этого момента, собственно говоря, и начинается коммерческая музыка.

- Почему?

Ш.: Все от женщин зависит. Вы когда-нибудь видели толпу визжащих мальчиков на концертах BEATLES? Кто делает весь антураж популярности? Безусловно, женщины!

Б.: Мужчины окружены флером пафоса. Они никогда не проявляют своих истинных чувств: стесняются смеяться, когда нет зубов, стесняются плакать. Женщине же совершенно наплевать: толстая она, худая или бледная. Если ей нравится, то она отвязывается. Если внизу живота щекочет, она колбасится по полной схеме.

Ш.: Притом это абсолютно не значит, что если группа не нравится женщине, то она плохая. Она - не плохая, просто менее популярна. То есть первые 10 лет, когда наши концерты посещали одни мужчины, группа ЧАЙФ не была плохой, мы были менее популярны, чем сейчас.

- Когда писалась "Аргентина-Ямайка", вы понимали, что она будет хитом?

Ш.: Я умом это понимаю, но ощущать этого не ощущаю, потому что она не писалась как хит. Мы не были готовы к такому повороту событий. Просто была ситуация: подглядел, увидел, написал. У нас шли очень долгие переговоры с Real Records о выпуске нового альбома, и потом, когда они случайно услышали песню, то сказали: если "Аргентина-Ямайка" появится, то мы подпишем контракт. Я не верил, честно говоря, что такой будет эффект сумасшедший: никогда на эту песню не поставил бы.

- Вы недавно перепели песню Гребенщикова "Молодая шпана". Есть ли те молодые талантливые, которые сотрут вас с лица земли?

Ш.: Конечно, есть. Мы поэтому и спели эту песню совершенно по-другому. Там все открыто: где она? Мы готовы и будем рады встречи с ней. Там и слова, что мы никому не хотим мешать; дайте счет в сберкассе - мы умчимся прочь. Слова- то там гениальные. Мы почему взяли эту песню: прошло достаточно времени с того момента, как песня написана, и теперь это очень точно по отношению к Гребенщикову, к нам. Мне кажется, мы группы одной формации.

- Напоследок скажите, что такого в свердловской земле, что она рождает так много рок-музыкантов?

Ш.: Говна в ней много, поэтому удобрения много. Мы все растем тут как на дрожжах. Как говорил Мао Цзедун: чем хуже - тем лучше. Чем сложнее люди живут, тем лучше у них получаются песни, тем искреннее, тем чувства более обострены. Когда люди живут в полном шоколаде, то трудно ожидать, что какой-то нерв появится.