ULIS Чудак, поющий рок на непопулярном белорусском языке -- Вячеслав Корень
Лидер У. Вячеслав Корень - неброский, но гуру минского рока, первая среди первых гитар, хотя и заканчивал он музыкальную школу по классу фортепиано (ох, уж эти родители...). Но гитара взяла свое...
- В основном начал потихонечку играть в школе, но не было школы в смысле, у кого поучиться, и поэтому приходилось учиться самому. Минский радиотехнический институт, где я учился, стал катализатором, что ли, в этом смысле. Институт, который, так скажем, "готовил" рок-гитаристов. Из него вышли практически все гитаристы, которые сейчас в Беларуси на слуху: Андрей Козловский, Сергей Ведмедь, Пит Павлов, кто там еще... Была аппаратура, по тем временам (я учился в 73-78-х годах) более-менее нормальная, "Big 100"; каждый вечер в институте - и в 70-х, и в 80-х - люди танцевали под "живые" команды. Никто не приходил на дискотеку, если в ней не участвовала "живая" группа. Тогда там играли Козловские, пела Алипова Ольга с ними, была группа у Ведмедя, у нас на факультете автоматики и вычислительной техники была группа, мы тоже играли. Много кого тусовалось. Эта атмосфера заменяла нам общение между музыкантами в отсутствующих роковых пабах и клубах. И сейчас точно такая же напряженка.
По тем временам не было такого серьезного отношения к собственной музыке, все играли фирменные команды - LED ZEPPELIN, PINK FLOYD (мало, правда), DEEP PURPLE, NAZARETH и так далее. Каждый что-то снимал, что, я считаю, было ошибочным, так как повело многих по неправильному пути: ведь все учились на пластинках и пытались играть точно так же, как было записано в студии, а это вело в сторону использования чужих мыслей. Мы тоже играли чужую музыку, но - по-своему, не снимали все досконально, а просто играли так, как мы ее слышали.
- Что за группа у тебя была?
- Она никак не называлась, просто факультетская группа. Мы даже тогда записали пару песен на телевидении, не своих. Одна из них - "По французской стороне" (тогда как раз вышла пластинка Тухманова "По волне моей памяти"). Вторая - что-то из ПЕСНЯРОВ. Такой концертный состав у нас был - клавиши, скрипочка, гитара, бас, барабаны, несколько вокалистов. Очень часто к нам обращались преподаватели, чтобы мы им подыграли. Потом танцевальный такой состав был с двумя гитарами, бас-гитарой, барабаном и вокалистом, мы играли LED ZEPPELIN и NAZARETH... Из тех, с кем я играл, никто в рок-музыке не остался.
- После института ты пошел работать по специальности?
- Да-да, конечно, я десять лет отработал. Хотя специальность у меня была "АСУ", я работал наладчиком вычислительной техники, получил самую там большую категорию, первую, когда их раздавали, и через месяц после этого ушел. С музыкой я в это время не расставался. Но на основной работе, которая мне нравилась, это для меня была тоже творческая работа, начались все эти обычные дела, когда приходить надо было ровно в восемь, уходить ровно в пять. А мы уходили иногда после двенадцати ночи: занимались наладкой вычислительных машин, объездили чуть ли не всю Россию, были на всех оборонных объектах. Почему-то московские специалисты их руководство не устраивали, им больше нравились наши, белорусские: там, где нужно было одиннадцать человек, мы ездили всегда втроем-вчетвером, и когда нужно было запустить машины за три месяца, мы запускали за месяц. За это и получали лишнюю десятку к зарплате.
- А что за контора была, в которой ты в Минске работал?
- Такая организация, которая называлась "Центр ЭВМ-комплекс", принадлежала она "СОЮЗ ЭВМ-комплекс", что-то такое, черт ногу сломает, как они там назывались, такая всесоюзная организация, у нас был белорусский филиал. Запускали мы вычислительные машины серии "ЕС ЭВМ", которые делали заводы соцстран и которые совершенно провалились, когда с наступлением перестройки поняли, что память машины, занимающая большую, иногда просто огромную комнату, может разместиться на маленьком хард-диске. То есть вся эта серия провалилась, но я ушел с работы еще до того, как все начало разваливаться.
- Как ты оказался в группе СТУДИЯ 7?
- Был период, с 78-го по 80-й год, когда я не мог определиться, где и как играть, и я играл по танцам, по всяким свадьбам. Там тоже коллектив был... такой... Скрипка, альт, клавиши, гитары, барабаны, два вокалиста, все по нотам играли. Смешной период был. А потом на базе ориентировского клуба "Меридиан" я создал группу, которая чуть позже назвалась ЛИФТ. Она просуществовала года два, а меня Слава Степанов позвал в СТУДИЮ 7, которая базировалась в Театрально-художественном институте. Слава был лидером и вокалистом. (Я тогда купил гитару "Fender Stratocaster", довольно дорогой инструмент, он мог по тем временам даже составить престиж команде). Я был вторым гитаристом. Через месяц после моего прихода мы поехали в Москву, играли концерты в МАРХИ и Сельскохозяйственном институте, всем понравилось. Это был где-то 82-83-й год.
Давали много концертов в Белоруссии, в институтах, приходило много народу. После одного из концертов в родном институте, на который был лом (зальчик-то маленький был), Паша Якубович написал совершенно непонятную фразу для меня (очевидно, он просто не смог попасть на это выступление), что концерт напоминал печально (почему?!) известный фестиваль "Woodstock"... И с этого концерта как-то пошел разлад в группе... В 83-84-м появилась БОНДА.
- Мне один известный белорусский музыкант, учившийся в Театрально-художественном, как-то сказал, что к СТУДИИ 7 просто невозможно было подойти: участники группы ходили с гордо поднятыми кверху носами - суперы шли, нэ падхади...
- Думаю, что это было кажущееся впечатление. Чисто личное мнение. Очевидно, то были его проблемы, а не наши. Мы много с кем где перетусовались в массе общежитий, много чего перепили, переговорили, пересидели, так что такого, по-моему, не было.
- Потом началась БОНДА...
- Да, название которой мы придумали позже. Пели сначала по-русски, потом перешли на белорусский, как-то так просто пришло, само собой. Белорусский язык очень самобытен по-своему, как любой другой язык, но для нас он более мелодичный, несущий в себе какую-то специфическую мелодику, которая выделяет нас среди множества других языков, мелодик. Таким образом, можно просто быть какой-то индивидуальностью. Поэтому, может, вот так интуитивно и получилось тогда в БОНДЕ, потому что УЛIС для меня - это уже была более осознанная работа на белорусском языке.
А когда БОНДА начала петь на белорусском, все говорили, что это конъюнктура, что это специально, что новые веяния. Вот сейчас белорусский язык непопулярен, но мы продолжаем это делать.
- Но для того, чтобы просто запеть рок на белорусском, надо было воспитываться с любовью к белорусской культуре, истории. Так?
- Правильно-правильно, так дело в том, что ребята и воспитывались на белорусскоязычной культуре. Они все (и СТУДИЯ 7, и БОНДА) учились в художественной школе, в одиннадцатилетке в парке Челюскинцев. Барабанщик Сергей Кныш, "Борщ", вообще говорил по-белорусски, именно он написал много текстов, которые мне очень нравятся. Я считаю, что первый состав БОНДЫ и держался именно на Сергее.
Ко мне же понимание, где я живу, в какой культуре существую, пришло со временем. Я типичный продукт советского воспитания, советской пропаганды и не скрываю, что в школе я считал, что живу в самой лучшей стране. Был и октябренком, и пионером, и комсомольцем, вот коммунистом уже не стал, потому что немного подрос и начал кое-что понимать. Лет десять-пятнадцать я считаю, что язык - это то, что отличает нас всех от общей массы живущих на земле людей. Это очень важно, потому что не могло быть никакой советской общности, когда пытались огромное количество национальностей обезличить. Каждая нация должна быть индивидуальна.
- БОНДА считалась флагманом белорусскоязычной музыки...
- Ну да. Группа играла наиболее близкую к белорусскому языку музыку, этот язык наиболее близко подходил к той музыке, которая игралась БОНДОЙ. Я только в БОНДЕ узнал польскую группу ЛЕДИ ПАНК, ребята еще увлекались и такой музыкой, и через это тоже они пришли к белорусскоязычной музыке, потому что польский язык дал толчок тому, что мы поняли, что существует не только англоязычная или русскоязычная музыка. И польская музыка очень красиво звучит, а белорусский похож на польский язык.
- Ты можешь порассуждать на тему, почему среди белорусской молодежи, которая не застала БОНДУ, до которой даже не дошли ее записи, существует некая романтизация этого коллектива?
- Наверное, правильным было бы сказать о БОНДЕ, как о рок-легенде, потому что как минимум это была группа, которая кому-то нравилась, и эти люди еще живут и как-то культивируют то время. Есть какие-то записи, которые ходят по рукам, даже издали что-то, хотя я их не слышал. И хоть я имею непосредственное отношение к БОНДЕ, записей этих на компакте у меня нет ("Ковчег"! Ай-ай-ай... - О\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\'К).
Все получилось достаточно случайно, не было никакого промоушна, как это делают на Западе, искусственно подогревая интерес к исполнителю.
По тем временам музыка БОНДЫ была довольно-таки новой для Беларуси, такое как бы новое движение в музыке, ибо все остальное делалось под российскую поп-музыку. Но были и те, которые говорили, что мы играем совсем не рок-музыку: рок-музыка - это METALLICA и так далее, а это что? Как все новое для совдепа, музыка БОНДЫ была для некоторых не воспринимаема. Это сейчас все кажется по-иному. А тогда мы были просто одной из немногих групп, которые делали свою музыку, были еще СУЗОР\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\\'Е... и не знаю, еще что...
- Глядя с сегодняшних высот, видишь, что каждый участник БОНДЫ в разной степени яркости стал творческой личностью. А как тогда в группе строились отношения? Все подчинялись чему-то одному? Или... что ты "держал за пазухой"?
- Для меня это было школой совместной игры, но когда я понял, что она сковывает меня, что я иду вразрез с собственными и интересами и мыслями, я просто ушел из БОНДЫ и создал свою группу. Разбор полетов?.. Это всегда только следствие. Было очень много претензий друг к другу, но группа (это касается не только БОНДЫ, примеров можно много привести) вдруг перестала быть, что ли, действующей, то есть заканчиваются мысли и начинаются поиски не выхода, а чего-то того, чтобы существовать дальше. Как они начинаются... А давайте возьмем саксофон, давайте возьмем клавиши, это, это, а сзади чтобы стояли девочки и подпевали. И все это, очевидно, КРАМА пыталась пройти - саксофоны, девочки. Но я так думаю, что это не помогает, потому что отправные точки, энергию надо искать внутри себя. А когда начинаются амбиции - а вот он плохо спел, он плохо сыграл, а если этот будет играть, я не буду играть, - это уже отговорки; значит, просто перестали работать головы, просто перестали мыслить.
- Чуть ли не половина группы ушла с тобой...
- Практически. Ушел Кравченко, бас; Валера Тиницкий, световик, и я. Остались Ворошкевич, Ваня Марков, Кныш и оператор Клаус. А потом... я помню момент, когда УЛIС выступал на каком-то фестивале, а были уже БОНДА-1 и БОНДА-2! Начались у них постоянные смены составов, они дергались, дергались, и все-таки с опозданием на два года музыканты решили создать другие группы. А мы как ушли, так сразу же стали играть.
- УЛIС... Такое впечатление на тебя произвела книга или за названием стоит что-то еще? Прокомментируй, пожалуйста, для твоих молодых поклонников.
- Название не только я придумал, все было вместе и спонтанно. Улис - это Одиссей, это не конкретно книга Джойса. Это одиссея, путешествие. Вот эта идея понравилась нам. А с Джойсом название связано не каким-то физическим путешествием, а еще и путешествием в самом себе, в собственном "я", в собственной душе. Это развитие какого-то собственного интеллекта, собственных способностей. Вот такой какой-то смысл. Почему после всех перестановок в УЛIС я не сменил название? В том числе и потому, что УЛIС для меня - это образ мышления, а не название.
- Ты был генератором идей в УЛIС?
- Я. Это не хвастовство, а констатация факта, потому что по опыту БОНДЫ я знал: если сразу не начну заниматься тем, чем хочу, то и в этой группе не успею встать на такие позиции, которые в силу моего характера позволили бы мне делать что-то. Бывает так, что когда кто-то берет инициативу в свои руки и ты видишь, что получается неплохо, то начинаешь думать: зачем я буду ему перебегать дорогу и так далее, и так далее. И получается, что ты все время хоронишь свои идеи. Поэтому, уходя из БОНДЫ, я точно знал, что это должна быть моя группа. Я генерировал музыкальные идеи, Феликс Аксенцев их воплощал в текстах. Вначале было тяжеловато, потом все пошло, пошло, даже осталось много идей, которые до сих пор валяются у меня в виде записей, музыкальных фрагментов на четырех кассетах и двух бобинах.
- УЛIС стал играть музыку, более близкую, в отличие от БОНДЫ, современной, в те годы западной музыке.
- Мне тоже так казалось. И все же по тем временам я все время был неудовлетворен музыкой УЛIС, но то ощущение, о котором ты говоришь, было. Но нельзя оборачиваться на "современную музыку", когда тебе говорят, что сегодня современно вот это. Ты просто опоздаешь. Современная музыка для меня - это то, что ты делаешь сам. И тогда она может стать современной, ультрасовременной, потому что ты пытаешься делать то, что ничего никогда не было. А когда мы в БОНДЕ ориентировались на ЛЕДИ ПАНК, POLICE, Брайана Адамса, то пока материал доходил через год-два до записи, оказывалось, что Адамс это делал уже четыре года назад.
- УЛIС и U2. Мы говорим U2 - вспоминаем УЛIС начала 90-х. Вспоминаем УЛIС...
- U2 пошло не с моей подачи, а с подачи Кравченко и Аксенцева. Я U2 услышал гораздо позже, чем стал играть в УЛIС. Это они сказали, что им нравится U2, а все журналисты подхватили и начали кричать, что УЛIС сдирает U2.
- Ага! На гитаре играл ты, музыку писал ты!..
- ...Я понимал, что с точки зрения полезности команде, когда людей нельзя держать без денег, надо позволять музыкантам реализовывать хотя бы какие-то амбициозные планы. И, в общем-то, в интервью по газетам и телевидению тусовались Кравченко и Аксенцев.
- И все же, что бы ты ни говорил, "Танцы на даху" я считаю если уж не самым лучшим белорусским рок-альбомом за все время, то входящим в тройку точно. И потому мне странно от тебя слышать, что U2 это не совсем твоя музыка...
- Но "Танцы на даху" совершенно не похож на U2, ближе к U2 "Чужанiца". А "Танцы" ближе к тому направлению, в котором УЛIС начал двигаться потом, ближе к гранджевому направлению. Там было больше быстрого движения, больше драйвовой гитары. И я тоже считаю, что как минимум из тех трех альбомов, записанных старым составом УЛIС, "Танцы на даху" - лучший альбом. Хотя записывался он очень тяжело, музыканты даже не знали, что получится (только я знал, потому что был саундпродюсером).
- Странная какая-то группа УЛIС: то появлялась, то исчезала (я недавно в какой-то газете белорусской прочитал что-то типа "ныне несуществующая группа УЛIС" и чуть не офигел!), вокалистов меняла...
- Да не странная, никуда она не исчезала. Не было средств, чтобы сделать концерт, меняли вокалистов. Их два всего было до того, как я начал петь. Ни один из них не отвечал тому, что хотелось бы. По профессиональным качествам второй вокалист, Олег Тумашов, был намного лучше, чем Патрей. Но с Патреем мы дольше работали, он дольше был на виду, а с Тумашовым мы один год поработали и все, в 93-м году разбежались. Просто мировоззрение его было не таким, каким нужно для вокалиста группы УЛIС. Сейчас он, по-моему, каким-то бизнесом занимается. Патрей, говорят, уехал в Оршу, он пытался какие-то проекты организовывать, с шоу-бизнесом там тоже что-то пробовал, но так, похоже, у него ничего и не получилось.
- Аксенцев в Канаде?..
- В Канаде, да. Но я с ним не связывался, с ним больше Кравченко контактирует. Еще с тех времен, когда они уходили из группы и хотели, чтобы группы такой не осталось. Вполне стандартная была для Беларуси ситуация. Проходит пять лет, и группа разваливается: БОНДА, УЛIС... И развал идет не из-за того, что чего-то не хватает, а наоборот - из-за того, что каждый ощущает, что вот-вот-вот и группа выйдет на пик, и все покатит, и все будет нормально. И из-за того, что люди не могут пройти медные трубы, умственные способности у них заклинивает, они начинает думать о том, что как бы поиметь свою выгоду, и начинается полнейший развал. А с УЛIС все точно так же было: мне предложили совершенно непонятную вещь - объединить УЛIС с КРАМОЙ. Хотя это абсолютно разные вещи были! КРАМА была для меня совершенно неприемлема! После этого Ворошкевич обижался, что я отказался играть с ним на гитаре. Кравченко должен был играть на бас-гитаре (это они договорились, а потом меня поставили перед фактом), Кн
Музыкальная газета. Статья была опубликована в номере 42 за 1999 год в рубрике музыкальная газета
