Шавырин, Дмитрий

Шавырин вытянул “джокер”

Имя известнейшего московского журналиста Дмитрия Шавырина хорошо знакомо тем, кто однажды выбрал для себя в качестве компаса в мире современной музыки страничку "Звуковая дорожка" в "Московском комсомольце", а позже вместе с Дмитрием стал постоянным читателем его детища - вкладки "Джокер", начавшей выходить в "МК", потом существовавшей при газете "Вечерний клуб", а затем вернувшейся в "Комсомолец".

- Дмитрий, с чего, с кого у тебя началось увлечение музыкой? С битлов?

- Нет, только не с них. Скорее всего, если говорить о чисто музыкальных пристрастиях, я начал с таких разнополюсных коллективов, как T. REX, JETHRO TULL, DEEP PURPLE. Мне никогда не нравились ROLLING STONES и LED ZEPPELIN, я такую музыку как-то не понимал. Слава Богу, сейчас в Москве есть Горбушка, и слава Богу, есть пираты: ни в одном магазине (в том числе и в заграничных магазинах) в течение пяти лет я не мог найти пластинок COCKNEY REBEL. На Горбушке - пожалуйста, хочешь китайские, хочешь болгарские... Позже стали нравиться рок-н-ролльные команды, например, STRAY CATS. Всегда очень любил кантри. И в то же самое время любил такую чисто диско-музыку типа Донны Саммер, Ди Ди Джексона, LA BIONDA.

Первую зарубежную грампластинку я увидел, ну, наверное, лет двадцать-двадцать пять назад. Мой отец ездил в Польшу, ГДР, оттуда привозил. Потом я связался с местными, московскими фарцовщиками, что-то перепродавал (пластинка тогда стоила восемьдесят рублей). Милиция практически нас не посла, мы встречались в тупике метро "Парк культуры". И там в определенные дни, которые были известны только тем людям, что занимались продажей пластинок, мы собирались, либо обменивались пластинками, либо покупали-продавали. Потом я познакомился с иностранцами, потом я неоднократно стал присутствовать в КГБ, где меня выспрашивали, откуда я беру пластинки, информацию. То есть я из поколения фарцовщиков, из того самого, что и Юра Айзеншпис, который, правда, торговал валютой, золотом, джинсами, более прибыльным товаром. Мой товар был менее прибыльным - жевачки, сигареты, пластинки. У меня сейчас коллекция винила где-то около трех тысяч пластинок.

Ближе к московской Олимпиаде я познакомился с одной очень мощной дискотекой "Олимпия" при Ленинградском райкоме комсомола. Мы были приглашены обслуживать гостей Олимпиады, тут появилась валюта, опять пластинки, жевачка, сигареты, снова вызовы в КГБ (из-за проблем с КГБ меня дважды выгоняли из института - МАТИ. Спустя лет десять от момента поступления я его все-таки закончил, с явно натянутыми тройками. Сейчас это Университет имени Циолковского. От армии я скрывался, работал на военных заводах в закрытых цехах, меня туда по блату отец устраивал, он с авиацией был связан...). После мы организовали дискотеку у метро "Речной вокзал" в одном подвале, который мы просто шикарно оборудовали. Была очень модная в Москве дискотека, здесь впервые мы применили дымы, лазеры и прочее, прочее. Покупали у гаишников крутилки-мигалки. Потом нас оттуда выгнали, пожаловались жильцы дома, и мы перебросились в кафе "Времена года" (до этого в нем работали всякие подпольные рок-н-ролльные коллективы, рок-группы). Правда, дискотека там тоже недолго просуществовала, но она хоть была базовая, не надо было таскать на себе колонки.

Затем в одном из домов отдыха я познакомился с ребятами из МАШИНЫ ВРЕМЕНИ, они познакомили меня с другими музыкантами, я стал мотаться по всем этим подпольным концертам, но в отличие от Леши Романова из ВОСКРЕСЕНИЯ меня Бог миловал, и в кутузку я не попал, хотя с милицией дело имел. Я просто таскался с музыкантами, концерты я им не делал, группи таким был, только не женщиной, а мужчиной-группи. Потом вошел в круг рок- и поп-музыки, познакомился с Пугачевой, которая возила меня на концерты в Ереван, грандиозные по тем временам. Затем я ездил с Софией Ротару и тогда еще никому не известным, никому не нужным Буйновым по всей Белоруссии. В Минске только, по-моему, не были. Ротару собирала стадионы в Могилеве, Гродно. В Гродно мы облазили всю местную барахолку, скупал здесь русские книги. От Белоруссии у меня остались хрусталь и книги.

По тем временам у меня были достаточно приличные деньги: за дискотеку мы зарабатывали сто пятьдесят рублей, пятьдесят я пропивал, ездил только на такси.

- А в журналистику как ты пришел?

- Когда я работал в дискотеке, меня интересовала не только музыка, меня очень интересовала именно информация - когда был создан коллектив, что за музыку играет. Слушал разные радиоголоса (специально пошел на курсы английского языка), все записывал в тетрадочку. В газете "Московский комсомолец" меня поражало огромное количество ошибок, фактических ошибок. А эта была, по существу, единственная в стране газета, которая писала о рок-музыке ("Комсомольская правда" потом стала писать). И я написал письмо в газету: что вы все козлы, у вас огромное количество ошибок. Мне позвонили оттуда и сказали, что меня ждет сам редактор, Гущин тогда им был: мол, если вы можете делать что-то лучше, приходите и делайте. Так я пришел в газету и работал там на гонораре. Правда, эти гонорары, трех-пяти рублевые, для меня были копейки.

Потом я сказал, что готов работать в газете за любые деньги, и меня взяли. Стал писать не только о музыке. Работал в отделе информации, писал о ГАИ, об открытии и закрытии всяких магазинов, о проблемах неубранного мусора во дворах и так далее. Потом в газету пришел Павел Гусев. Вот так я рос, рос, рос и дорос до зав. отделом информации и параллельно был ведущим "Звуковой дорожки". Я всегда был сторонником чисто информационного жанра, мне не нравилось ни рецензии писать, ничего. И мне всегда было интересно общаться именно с музыкантами, нежели с той же Пугачевой. Тогда же познакомился с Борей Моисеевым, мы не то что друзья, нельзя назвать человека с определенной сексуальной ориентацией моим другом. Интересно было говорить с гитаристами, барабанщиками. Я их всех поражал своей осведомленностью о всяких западных музыкантах. Даже недавно разговаривая с Зинчуком (супергитарист, лучший гитарист в пост-СССР, это мое личное мнение), я понял, что он знает очень хорошо двух-трех западных гитаристов, все! Больше всего меня поражает, что наши музыканты, которые кичатся своей крутизной, совершенно сегодня не знают западной музыки. Единственный специалист среди них - Владимир Пресняков-старший. Он каждую субботу или воскресенье идет на Горбушку, покупает по двадцать, по тридцать пластинок. Он, бывая за границей, покупает пластинки по тридцать-сорок долларов, джазовые, джаз-роковые, у него, конечно, соответствующий вкус. Он может по два-три часа рассказывать о музыке. У нас в газете есть Сева Баронин. Если ты с ним полчаса поговоришь о западной музыке, головная боль обеспечена. Это совершенно феноменальнейший человек, ходячая энциклопедия!

- Как тебе работалось в "Звуковой дорожке"?

- По одному из опросов, не помню точно, в каком году, примерно семьдесят-восемьдесят процентов опрошенных выписывало "МК" только ради "Звуковой дорожки". В "Комсомольской правде" выходила рубрика "33 1/3" один раз в квартал, и "КП" занималась тем, что унижала ЛАСКОВЫЙ МАЙ. Выходили такие статьи, как "Рагу из синей птицы", из-за которой расформировали МАШИНУ ВРЕМЕНИ, а это были на то время мои лучшие друзья. Мы с Кутиковым пили водку, дружили семьями, друг к другу в гости ездили. И мы сразу стали антиподами с "КП", с Филиновым мы друг друга ненавидели, я ему хотел все время по морде дать. Теперь он работает в банке, а для меня музыка и журналистика - это святое. Я это дело никогда, наверное, не брошу.

У Гусева было шесть партийных выговоров, первый из них он получил за слово "рок". "Дорожку" закрывали на девять месяцев, когда в хит-парадах МАШИНА ВРЕМЕНИ была выше Александры Пахмутовой.

- Почему ты ушел из "Дорожки"?

- Откровенно говорю: восемь лет назад мне там стало неинтересно и скучно. Не было разнообразия артистов (и сейчас нет), мы писали все время об одном и том же. Весь репертуар "Звуковой дорожки" - это Пугачева, Киркоров и Маша Распутина. Когда им совсем нечего ставить, они ставят что-то непонятное про западную музыку, ни с того, ни с сего. Гораздо более органично то, что делает Капа Деловая в рубрике "Мегахаус", она пишет там о техно, acid, наркотиках, гомосексуалистах, лесбиянках и прочем, прочем. В "Дорожке" же материал появляется непредвиденный. И еще я понял, что, помимо музыки, есть еще интересные околомузыкальные события. Есть кино, автомобили (их я люблю гораздо больше, чем музыку), тогда был всплеск видео, появились компьютерные игры. Мне захотелось что-то такое сделать, в области шоу-бизнеса. Когда я побывал за границей, когда я объездил пол-Европы, я понял, что шоу-бизнес - это вообще кино, автогонки, мода, а потом уж музыка. И вот я хотел все это собрать в такую кучу. Но тогдашний зам. редактора Наташа Ефимова мне развернуться не дала, сказав, что у нас есть музыкальная рубрика, есть кинорубрика, у нас есть мода, не надо все смешивать. Я хлопнул дверью и сказал: пошли вы все... на фиг...

- Расскажи, пожалуйста, о концертах "Звуковая дорожка".

- Мы на них зарабатывали очень большие деньги, очень большие (сегодня мы возобновили их проведение, но деньги уже не те). Концерты проходили во дворцах спорта примерно четыре-пять раз в год. Их устраивал Сергей Лисовский, и деньги мы делили следующим образом: после всех выплат техникам, за звук, сцену, аренду (артисты все выступали бесплатно, за публикации в "МК") он получал семьдесят-семьдесят пять процентов, остальные дербанили мы. А сбор был каждый раз десять-одиннадцать тысяч. Прибыль лично моя составляла от пятнадцати до тридцати тысяч рублей в год, при средней зарплате в стране сто пятьдесят рублей в месяц. Я мог свободно пойти купить телевизор "Panasonic". Холодильник я покупал за четырнадцать тысяч. Я ездил на "Фиате", купив машину за восемьдесят пять тысяч рублей. Одним из первых среди отечественных журналистов я стал ездить на иномарке. То есть я привык жить богато...

Тогда и возник первый конфликт с Гаспаряном из-за того, что его не устроил процент. Потом мы начали делать выездные концерты - в Одессе, Киеве и так далее. Я Гаспаряну говорил, что он отвечает за концерты на выезде, я - в Москве. Это его тоже не устроило. И как-то в ноябре-декабре 91-го года он вставил в концерт двух "своих" исполнителей, любимчиков. Мне это не понравилось, я сказал ему, что это не твой концерт, я здесь командую, не будут они выступать. Он говорит: "Будут".

А я тогда как раз и зарегистрировал название "Джокер". Пошел к Гусеву, говорю, что так все и так, и "Джокер", со всей этой кучей малой, дважды все-таки вышел в "МК".

- Почему "Джокер" перешел именно в "Вечерний клуб"?

- Месяц я лежал на диване, у меня была концепция на шести листах машинописных, как это все делать, потом обзванивал, ходил по разным газетам и понял, что самостоятельное издание из него сделать трудно, и начал говорить о приложении. Тогда и вырисовался "Вечерний клуб". В первом "клубовском" номере "Джокера" мы, кстати, рассекретили - Крис Кельми это Толя Калинкин или нет? Я привел тогда в газете его паспорт, свидетельство о рождении, и оказалось, что он Анатолий, но Кельми, у него отец - Кельми. А мать, может быть, Калинкина, но я об этом, честно говоря, не знаю до сих пор.

И дошло до того, что мы выпускали четыре полосы газетных полноформатных по четвергам и четыре полосы - по субботам. Я имел восемь полос в неделю, делал все один (не понимаю сейчас, как я мог восемь полос один написать). Мнение "МК" было на первых порах такое: Шавырин делает обезьяний труд, достаточно, мол, набрать западных журналов, перевести тексты, пересканировать фотографии (Интернета тогда не было). Спустя два года мне вдруг домой в час ночи позвонил Гусев и говорит: приезжай ко мне. Меня напоили, накормили, начали уговаривать вернуться. Я пообещал, что завтра приду, но... заболел. А он подумал, что я его "кинул". На третий-четвертый год существования "Джокера" Гусев каждый раз на планерке кидал его на стол и говорил Гаспаряну: "На, утрись! Вот так надо делать газету!".

В конце концов я понял, что одному делать газету просто нельзя, замудохиваешься так, что дальше ехать некуда. До 17 августа прошлого года я считал себя человеком среднего класса и мог позволить иметь пейджер с годовым обслуживанием в девятьсот долларов, когда в Москве была еще только одна пейджинговая компания. И я опубликовал номер пейджера в газете. Пришло сообщение, что в "Джокере" много проходит ошибок, правда, не фактических, а грамматических, и мне готовы помогать. Так я нашел себе первого помощника Женю Володина: он корректирует, прекрасно знает компьютер, язык английский. Дальше пришел Сева Баронин. Дело в том, что я был подписан на получение новостей от агентства InterMedia. Сева туда писал сводки о самых разных экстремальных коллективах, играющих прогрессив и так далее. И Сева тоже мне позвонил на пейджер и говорит, что это он автор сводок, которые мы публикуем. Мол, обидно, что ему платят там пять долларов за работу. "Сколько вы мне сможете заплатить?" "Десять!" И он перешел к нам, я стал ему платить нормальные деньги.

В "Джокере" сейчас работают четыре человека: я, шеф-редактор; Женя, зам. редактора; Сева, отвечающий за западную музыку, и Влад Тарасов - за советскую. Он попал к нам... как ты к нам попал?

Влад: Я работал продолжительное время в журнале "Знание - сила". И как-то пошел на фестиваль компьютерной графики. И среди трех номинантов "Лучшая компьютерная графика клипа" был трижды представлен Филипп Киркоров. Как ни странно, именно он и выиграл. Мне ситуация показалась смешной, я написал небольшой материал и послал в "Джокер" сообщение на пейджер, что есть такая заметка.

Дмитрий: Вообще, когда я уже был в "Джокере", меня всегда интересовали скандалы. И когда он мне позвонил, я сказал, чтобы он приезжал. С тех пор мы работаем вместе.

Влад: Потом мы публиковали в течение девяти месяцев очень длинный сериал "ПОПулогия для всех: словарь отечественного шоу-бизнеса", сатирический такой. Он вышел не так давно отдельной книгой.

- Дима, а чего снова в "МК" вернулся?

- Я был на презентации какой-то годовщины "Космос-ТВ" в ресторане "Планета Голливуд" на Красной Пресне. И увидел там Гусева. Подошел к нему и говорю: "Павел Николаевич, можно с вами выпить пивка?". - "Можно". Мы с ним выпили по бокалу пива, и он спрашивает: "Тебе не надоело быть каким-то двадцать пятым приложением к "Вечерней Москве"?". ("Вечерний клуб" входит в число изданий, выпускаемых концерном "Вечерняя Москва"). Я ответил, что, в принципе, надоело. Потому что с нас стали тянуть деньги, поняв, что реклама нам их приносит. Вообще ситуация напоминала некий внутренний переворот: старые коммунисты стали писать письма (хотя я думаю, что все это было подстроено), что такой солидной газете, как "Вечерний клуб", "Джокер" с фотографиями голых сисек не нужен. Писем было много. И "Вечерний клуб" целую полосу посвятил публикации против "Джокера". Я пришел к редактору газеты Евсееву и говорю: "Как же так?! Валера, что за х..ня?! Мы работаем вместе, я внутри, и ты публикуешь письма против нас!". Он говорит: "Ты денег зарабатываешь на рекламе немерянно, дай долю". - "Сколько?". Столько-то... Я сказал, что найду более выгодные для себя условия существования.

Вот. И Гусев мне говорит на той гулянке: "Почему ты меня тогда кинул?". - "Я не кинул, я заболел!" - "Ладно, приходи завтра ко мне." И мы договорились и об оплате, и о том, как мы будем выходить. За год до этого "Комсомолец" первый придумал воскресный выпуск. И Гусев дал мне в нем четыре полосы: делай, что хочешь.

Я вернулся... вернулся в родной коллектив. С обещанием Гусеву никогда больше из "МК" не уходить.

- Какие отношения у тебя со "Звуковой дорожкой"?

- Примерно такие же, как у БЕЛОРУССКИХ ПЕСНЯРОВ с ПЕСНЯРАМИ мулявинскими. Вот комната Мулявина, вот их. Те не здороваются при встрече, БЕЛОРУССКИЕ ПЕСНЯРЫ - здороваются. Так и мы с Гаспаряном: я с ним здороваюсь, он со мной нет.