Скляр, Александр Ф.

Некоторым необходимо экстремальное

Потерянный для России дипломат Александр Ф. Скляр переживает период некоторых изменений. Он не верит в какие–либо внешние изменения, в переустройство общества. Его тяжелая экстремальная музыка — это способ противостоять такой жесткой и жестокой, часто бесчеловечной системе общества. Он по–прежнему занимается альтернативной музыкой. Но, судя по последним выпущенным альбомам, менее экстремальной (что вполне естественно), чем та, которую он играл, вернувшись из Северной Кореи, где Скляр несколько лет находился в качестве дипломата. Но обо всем по порядку.

— Хотелось бы узнать, что происходит с вашей сольной работой?

— У меня вышло два сольных альбома из серии "Путешествие Александра Ф. Скляра". Первый том был посвящен цыганской песне, он называется "Цыганский рок–н–ролл". Эта запись сделана вместе с легендарным питерским ансамблем БРАТЬЯ ЖЕМЧУЖНЫЕ, который подыгрывал Аркадию Северному. А второй альбом путешествий называется "По направлению к танго". О третьем альбоме идет пока только самый общий разговор, я планирую его записывать, но еще не начинал. А что касается ВА–БАНКА, то у нас последний номерной альбом был "Домой!!". Сейчас в работе находятся еще два альбома, ни один из которых не закончен, поэтому говорить об их выходе преждевременно.

— Альбом "Домой!!" был в какой–то мере переломным в вашем творчестве...

— Нет, для меня он абсолютно не был переломным, это обычная этапная работа, это все тот же достаточно узнаваемый ВА–БАНКЪ, и музыка, по–моему, не стала другой. Может быть, она менее экстремальная, но это по понятной причине, потому что силы уже не те. И вообще экстремальное поле деятельности должно осваиваться молодежью. Мы, я надеюсь, им проторили дорогу, ну и слава Богу. А сами мы ребята уже не юные, понятное дело, поэтому соответственно и музыку такую играем, взрослую.

— Вы сотрудничаете сейчас с какими–то поэтами или то, что вы делаете, это исключительно авторская работа?

— Мы уже несколько раз играли в Москве нашу новую программу, которая называется "ВА–БАНКЪ плюс один". Это программа с классным московским ди–джеем Максом Любимовым. В ней мы используем несколько текстов замечательного московского поэта Игоря Иртеньева с его, естественно, разрешения. Но остальные тексты пишем сами. Так всегда было в ВА–БАНКЕ.

— А что сейчас происходит с фестивалями "Учитесь плавать" в "Горбушке"? Они существуют? Прошлым летом ведь его не было?

— Насколько я понимаю, сейчас, можно так сказать, "Горбушка" почти не существует. По моим сведениям, в январе там концертов практически не было или был один какой–то случайный концерт. В феврале нет ни одного концерта. Единственный, который сейчас запланирован, это в марте концерт группы ЧАЙФ (интервью у А. Скляра было взято "МГ" в феврале с.г.; в марте "Горбушка" заработала. Ура!!! — От авт.). Поэтому о каких фестивалях "Учитесь плавать" мы говорим, когда "Горбушка" как концертная площадка не работает?! То есть сегодня мы реально пожинаем плоды экономического кризиса. И уж понятное дело, что во время него альтернативная музыка будет последним, до чего у организаторов концертов дойдут руки.

— Причины только в кризисе?

— А в чем еще могут быть причины? Я всегда говорил, что альтернативная музыка существует и процветает только в богатых обществах. Потому что у богатого общества есть возможность подкармливать малобюджетную альтернативную музыку. А наше общество просто разорено, оно живет на грани нищеты и выглядит перед всем миром, как бедняк с протянутой рукой. Мы дошли до низшей точки национального унижения. О какой вообще альтернативной музыке может идти речь?!

— Альтернативная музыка живет в богатых обществах, занимая там определенную нишу, а зарождается она...

— Зарождается она только в богатых государствах! Мы пытались немножко поиграть в эту игру, и была иллюзия, что мы вдруг становимся на путь если не процветающего государства, то государства, которое стремится к этому. А тут вот свалился кризис, который показал нам всем, что мы есть на самом деле. И что мы как были несчастной отсталой страной, разграбленной большевиками, так ей и остаемся на посмешище всего мира и унижение себя в своих собственных глазах.

— В последнее время почти у всех андерграундных рок–музыкантов социальная тематика в песнях исчезла как таковая. С чем, на ваш взгляд, это может быть связано: с тем, что они много лет прожили, стали зрелыми людьми, которым свойственен конформизм, или с чем–то еще?

— Мне очень трудно сказать такими общими фразами, потому что творчество — вещь необычайно сложная и многогранная, в том числе и то творчество, которое мы очень условно называем современной рок–музыкой. Я думаю, что у части музыкантов социальная тематика исчезла потому, что они сегодня живут за счет того, что им платят деньги за концерты те самые люди, против которых они выступали как бы в своих молодежных проявлениях. Эти люди составляют средний класс и класс более богатый. Класс же менее обеспеченных людей не в состоянии сейчас платить за концерты и за музыку.

Вполне вероятно, некоторые музыканты, что называется, просто сменили ориентацию: вот как модно сейчас "менять" сексуальную ориентацию с нормальной на "голубую", так же есть определенные конъюнктурные моменты и в музыке. Но я, естественно, не могу говорить за всех, я могу сказать за какую–то часть мне знакомых коллективов... А может быть, сейчас вообще настал такой период, что каждый за себя, человек человеку волк (сегодня, мне кажется, эта поговорка как нельзя актуальна). Поэтому, может, дело в том, что музыкантам не до каких–то там социальных протестов, а речь идет об элементарной выживаемости.

— Вы считаете, что творчество должно быть социально. Гарик Сукачев сказал, что если стихи хороши, то они должны быть социальны, потому что искусство, каким бы вселенским оно ни было, есть отображение своего времени...

— Это очень сложный вопрос и спорный. Все зависит от личной творческой позиции каждого человека. Есть большое количество людей, которые никогда не писали социальные тексты и их творчество не было социальным. Впрочем, есть и очень много примеров противоположных. Поэтому социальность есть позиция, которую занимает сам художник. Я считаю, что если мы говорим о рок–музыке, то она обязательно несет в себе какой–то социальный контекст. Рок–музыкант тем и отличается от просто музыканта, что он все–таки высказывает некую социальную позицию, некую гражданскую позицию, и особенно это проявляется в нашей стране. В этом плане я с Гариком не могу не согласиться.

А можно представить себе другого человека, которому этот социум совершенно по барабану и который существует вне социума и ведет свою линию, абсолютно не связанную с тем, куда движется общество. Такое я тоже могу себе представить.

— Но живете вы в социуме...

—Да, я живу в социуме.

— И скажите тогда, насколько активна ваша гражданская позиция?

— Она не очень активна, но зато очень последовательна. В том смысле, что я достаточно стойкий борец за те внутренние идеалы, которые я себе давно уже сформулировал и от которых я не отступался на протяжении всего периода своего творчества. Более того, мне кажется, что в последнее время на этом пути я просто окреп и меня сейчас сбить с панталыку очень сложно, практически невозможно. И в этом плане я ощущаю себя совершенно зрелым человеком. Я четко понимаю, чего я хочу, и четко понимаю, каким образом я этого добиваюсь.

Я считаю, что творчество — это сугубо индивидуальная вещь, и прежде всего я занимаюсь им для самого себя.

— Русскому року временами характерна тяга к какой–то блатной, дворовой песне. Как вы к этому относитесь?

— Как к тому, что рок–н–ролл отражает ту действительность, которая нас окружает. А вокруг нас вообще в достаточно большой степени чернуха. Как мы были таким большим концлагерем, так в какой–то степени мы продолжаем им оставаться и по настоящий день. И вся эта блатная субкультура просто въедается нам в поры, в голову, в спинной мозг и становится частью нас. От нее очень трудно отделаться, потому что она кишит вокруг тебя и процветает пышным цветом. И даже если ты пытаешься ей противостоять, она все равно невольно как бы пытается вовлечь тебя в свою орбиту. И нужно обладать очень сильной иммунной системой, чтобы против всего этого устоять.

— Многие люди считают, что стимулом для творчества является протест. Согласны ли вы с этим и как у вас с течением времени изменялись стимулы?

— Определенным стимулом протест, конечно, является, и он всегда продолжает им оставаться: то есть как бы мне неинтересно жить в ногу с большинством. Всегда найдутся какие–то моменты, которые меня очень сильно напрягают, раздражают и против которых мне хочется выступить и высказаться. Но это не должно быть основополагающим моментом, мотивом творчества. Точнее говоря, это может быть основополагающим только в его начальных периодах, это как бы начальный революционный бунтарский дух. Если он для тебя продолжает оставаться главенствующим на протяжении всей твоей творческой жизни, то, значит, это уже не дух взрослого человека, а скорее всего такой затянувшийся инфантилизм, что, как мне кажется, говорит не совсем в пользу художника.

— Вы вместе с Гариком Сукачевым рекламировали какую–то фирму кожаной обуви...

— Мы являлись "лицом" рекламной компании (это так называется) российской фирмы под названием "Патриот". Линия их обуви называлась "Т–34".

— Есть ли у вас в смысле рекламы какие–то принципиальные ограничения, как, например, у Шевчука, который наотрез отказывается рекламировать спиртное и сигареты..

— Конечно, есть. Я могу точно сказать, что никогда не буду рекламировать наркотики, ни в каком виде — ни в прямом, ни в косвенном. Я никогда не буду рекламировать или тяжелые спиртные напитки, или некачественные спиртные напитки. До тех пор, пока буду понимать, что являюсь определенным авторитетом перед молодежью, я вообще буду очень придирчиво относиться к тому, что мне предложат рекламировать. Я прекрасно осознаю, как авторитет того или иного человека может соотноситься с тем товаром, который он должен рекламировать. Но полностью отказываться от идеи что–то рекламировать я не считаю правильным.

— А как вы воспринимаете различного рода эксперименты рок–музыкантов в области современных музыкальных направлений?

— Я очень спокойно к ним отношусь, думаю, что это хорошее поле для экспериментов. Вообще сейчас такое колоссальное разнообразие музыки, что чем больше тебе удается (если, конечно, есть возможность) поэкспериментировать в разных областях, тем ты просто богаче становишься как творческая личность, как музыкант. Я всячески это приветствую у других музыкантов и сам стараюсь чего–то там придумать.

— А какие–то ваши новые проекты с другими музыкантами возможны?

— Может быть, что–нибудь интересное у нас выйдет с московской группой I.F.K., которая мне очень нравится. Кстати, в прошлом году они выпустили самую экстремальную, на мой взгляд, пластинку среди всей российской музыки — альбом "Абсолют". Это одна из моих самых любимых групп, I.F.K., и еще — ZDOB SI ZDUB — молдавская группа.

А помимо этого, можно сказать, что сейчас мы работаем над большим проектом, связанным только не с музыкантом, а с писателем Виктором Пелевиным. Альбом, который у нас находится в работе уже год с лишним, делается по рассказу Виктора, написанному им специально под этот проект. И опубликован он будет тогда, когда выйдет альбом. И то, и другое носит название "Нижняя тундра". Кстати, для всех поклонников этого замечательного писателя стоит сказать, что он только что закончил новый роман под названием "Generation P", который скоро выйдет в издательстве "XXI век". У меня была возможность прочитать его, пока он еще не вышел, и я должен сказать, что это совершенно бронебойная вещь, просто абсолютно потрясающая!

— Сергей Галанин сказал, что сейчас, в такое сложный период, как раз время каких–то общих проектов, совместных, время "дружбы на пластинках", потому что по одиночке что–то делать сложнее...

— ...Не знаю. Сегодня просто никто ничего не делает вообще. Может, сейчас и время для того, чтобы собраться и что–то совместное сделать... но почему–то никто ничего не делает... Я думаю, это связано с тем, что таких энтузиастов–организаторов среди музыкантов всегда было очень немного, и, видимо, пыл их угас. Одно могу сказать: я бы с удовольствием принял участие в любом хорошем крупном фестивале, но сам не взялся бы его организовывать.

— Вы принимали участие вместе с ЧАЙФОМ и СЕРЬГОЙ в "Рождественских встречах" Аллы Борисовны Пугачевой. Существуют ли для вас какие–то ограничения — где принимать участие, где не принимать? Например, такие группы, как АГАТА КРИСТИ, выступают, в принципе, везде...

— Что касается такой группы, как АГАТА КРИСТИ, то я не считаю ее рок–группой вообще. Это хорошая эстрадная музыка, но к року они давно уже не имеют никакого отношения. Что касается нас, то ограничения могут быть только по составу участников концерта. Есть определенные люди, с которыми я на одной сцене не окажусь никогда. Я не хочу их называть, это мои совершенно личные моменты, у меня существует по этому поводу свой внутренний ценз. А "Рождественские встречи"... Это был во многом эксперимент, причем инициатива поступила от самого организатора, Аллы Борисовны Пугачевой, она обратилась непосредственно к нам и лично попросила принять участие во "Встречах", причем сделала все так, что мы оказывались несколько в стороне от остальных участников. У нас была своя сцена, были отдельные требования к ней, были свои задачи, внутренние, творческие. (Я имею в виду сцену под названием "Степь", там мы чувствовали себя очень уютно и комфортно).

Этот эксперимент, мы считаем, был удачным. Хотим ли мы продолжать такие эксперименты? Нет, не хотим, мне достаточно одного раза.

— Хотелось бы узнать о судьбе проекта БОЦМАН И БРОДЯГА. Возможно ли его возобновление?

— Вполне вероятно, но пока никаких конкретных сроков я вам назвать не могу. Но разговор на эту тему был.

— На "Радио "Максимум" вы сейчас работаете?

— Нет, я уже полгода там ничего не веду. "Радио "Максимум" изменило свою ориентацию и примерно с середины лета полностью взяло курс на другой формат, соответственно исключив из своей сетки все спецпередачи , в том числе и мою передачу "Учитесь плавать". Таким образом, я сейчас не являюсь сотрудником никаких средств массовой информации и впервые за всю свою жизнь ощущаю себя только музыкантом.

— И вы этим довольны?

— Абсолютно доволен, очень счастлив и, если честно, не хочу этот статус менять ни на что другое. Я отказался от нескольких телевизионных проектов, которые мне предлагались, я отказался от нескольких предложений от радиостанций, которые мне делались. Теперь я только музыкант.