Чайф

в двух частях

Этот материал состоит, собственно, из двух частей: интервью со столпами ЧАЙФ — Владимирами Шахриным и Бегуновым, сделанное при участии Владимира Шаблинского, и разговор с одним лишь Шахриным.

Часть первая: методическая

Шахрин: Мыслей у нас вообще никаких нет. В головах у нас сквозняк. Это отличительная черта нашего коллектива.

Бегунов: Мы всегда были глупыми, но очень красивыми.

Шахрин: И хитрыми.

— Это все правда — то, что вы сейчас сказали?

Бегунов: Я всегда говорю правду. Потому что я искренне верю в то, что я красивый! (Смеется)

Шахрин: (Сквозь смех) Он всегда говорит это. Но просто не задумывается над тем, что сказал. Я же постоянно завидую этому качеству в Володе.

Бегунов: Джон Леннон в свое время что–то ляпнул по поводу христианства, а потом полгода своей жизни посвятил отмазкам (смеется). Вот я из этой породы.

— Давно у вас перестали спрашивать, что значит название группы?

Шахрин: Да вот неделю назад спрашивали.

— А когда, кстати говоря, день рождения ЧАЙФ?

Шахрин: Самое смешное, что никто этого не знает!

Шахрин: Никто не помнит первого концерта. Мы принимаем за день рождения время первого концерта, на котором мы выступили под именем "ЧАЙФ". А все, что было до этого, считаем периодом зачатия, вынашивания плода. Первый же концерт состоялся осенью 85 года.

Бегунов: Холодно было.

Шахрин: Помним только, где проходил концерт. Число же никто не смог вспомнить. В общем–то, и месяц забыли.

Бегунов: А один из сильнейших наших концертов прошел на крылечке магазина по продаже автомобилей, когда нам не позволили выступать в зале: были две акустические гитары и баян.

Шахрин: Так что хочется сказать: "И не пытайтесь нас остановить! Концерт все равно состоится!"

— Изменилось ли у вас отношение к сами себе за все те годы, что вы занимаетесь музыкой?

Бегунов: Мы всегда знали, что все делаем правильно. Даже когда что–то делали все неправильно (по крайней мере, нас в этом убеждали), мы все равно все делали так, как нам этого хотелось. И даже когда становилось совсем плохо, мы благодаря своей чудесной тупости по–прежнему продолжали поступать так, как считали нужным. И тогда вдруг выяснялось, что наш путь был не так уж плох!

Шахрин: Дело в том, что группа в живет в Екатеринбурге. И мы не кланяемся ночным клубам и не собираемся делать какое–то безумное количество концертов, то есть вставать на круг, как сейчас говорят, по московским клубам. Хотя некоторые группы уже по нескольку лет никуда не выезжают: они встают на круг и за пару месяцев проходят по всем клубам. А потом можно начинать двигаться сначала. Платят же им точно так же, как и на больших концертах. Но мы не играем в клубах. Гонорары же, которые мы так или иначе получаем, дают возможность покупать хорошие инструменты, то есть осуществлять детскую мечту. Хотел, например, человек иметь "Fender" — вот он у него сейчас и есть. И он радуется, как ребенок! Правда, по–прежнему живет вместе с тещей в той же двухкомнатной квартире, в которой жил и десять лет назад. Ходит на рыбалку. И машина у него — "победа" 51 года выпуска. То есть система ценностей осталась примерно та же. Я не скажу, что мы бедствуем. Да, мы зарабатываем на концертах деньги, но совмещаем работу с удовольствием. Каждый концерт для нас — это радость.

Бегунов: И питаемся нормально: в чем, в чем, а в этом мы себе не отказываем. Однако мы не считаем себя продавшимися, заработавшимися и, естественно, не считаем себя индепендентом. Правда, часто слышим упреки вроде: пиво с нами в подворотне не пьете, еще что–то.

Шахрин: Но нам просто не хочется.

Бегунов: Да и возраст не тот. Хотя мы охотно встречаемся со старыми друзьями — можем с ними поболать и выпить. Но совсем не обязательно для этого сидеть в подвортне.

— Я подведу итог вашим рассуждениям высказыванием одного умного человека: деньги — это степень свободы.

Бегунов: Нет, на самом деле деньги нужны. Никто с этим не спорит. Мы охотно зарабатывали бы больше, но нам глубоко противно играть в ночных клубах. Я считаю эти заведения огромным вредом, потому что они убивают рок–н–ролл. После того, как мы пару раз сыграли в клубе, поняли, что только какие–то очень сильные проблемы могут заставить нас вернуться туда.

Шахрин: И поэтому благодарим судьбу за то, что она не заставляет нас идти работать в клубы, где музыканты становятся уже частью меню.

Бегунов: Кому это нравится, Бог им судья. У нас достаточно свободная страна, и каждый волен поступать так, как ему хочется.

— Какие жизненные периоды наиболее вам памятны?

Бегунов: Как сказали товарищу Шарикову, главные жизненные переживания еще впереди. Все периоды хороши... Период полового созревания был неплох. Да и сейчас хорошо: больше знаем, больше умеем.

Шахрин: Я с удовольствием вспоминаю буквально все. Даже тяжелые моменты в жизни — типа армии. От судьбы не уйдешь: что на роду было написано, то и пережили. И не стыдно за то, что мы пережили это, соответствуя своему полу. Если ты мужчина, то все должно быть по–мужски.

— Ваши песни имеют какие–то предыстории?

Шахрин: Хочется процитировать одного мудрого человека: "Моя работа проста. Я смотрю на свет. Ко мне приходит мотив, я подбираю слова". На самом деле мы не знаем, откуда берутся песни, как они создаются. Мы никогда не просчитывали хиты. И не знаем, как они делаются. Если бы знали, мы бы, как Укупник, строгали шлягеры и продавали бы их налево и направо.

Бегунов: Хотя есть песни, написанные на основе жизненных переживаний. Правда, их не так уж много.

— А свою первую любовь вы помните?

Бегунов: Тебя интересует, где конкретно это произошло? У меня это случилось на далеком Белом море: в городе Архангельске эта чудесная девушка и процветала.

Шахрин: Я впервые подумал, что влюблен, еще в детском саду. Девушку звали Ольгой. Мне тогда было четыре года. С тех пор я больше ее не видел. А невинности я лишился...

Бегунов: Про любовь же спрашивают! Че ты?!

Шахрин: Это тоже про любовь. Я сразу две грани открою — чистой любви и грязной. Так вот, невинности я лишился, когда меня соблазнила соседка. Мне было четырнадцать лет, а она была на год старше меня.

— Легко ли вас позвать выступать?

Бегунов: Дурное дело нехитрое. Позовут — и мы приедем.

Шахрин: Нам собраться — полчаса и мы в дороге.

— Под какую рыбу вы любите пить пиво?

Бегунов: Ты умрешь со смеха, когда я тебе отвечу! Ну, рыбу–то я люблю. Но пиво–то не пью! Я его люблю. Но не могу. Уже.

Шахрин: Подойдет любая рыба. Главое, чтобы была гарантия, что она нормально поймана и в ней нет всяких гадостей. Когда меня смогут убедить, что там этого нет, я любую рыбку — с удовольствием!

Часть вторая, мифическая

— "Чайф" в достаточной степени ездит по стране, и вы не могли не заметить, что страна, видимо, богата на рок–н–ролльные таланты. У тебя не появляется страха от того, что вот–вот подрастет та шпана, которая, как пророчил БГ, и сметет с лица земли тех, кто давно об этом беспокоился?

— Знаешь, подобная формулировка напоминает мне один анекдот: Василий Иванович сидит на железнодородных путях, и к нему подходит Петька: "Василий Иванович, подвинься!" Точно такая же ситуация! (Cмеется Шахрин) Ради Бога! Рельсы — они практически бесконечные. Все равно на место ДДТ и АЛИСЫ никто не станет.

Но рядом с ними и на тот же уровень — пожалуйста. И чем больше, тем лучше. Мы будем только рады.

— У тебя не было ощущения, что после того, как появился так называемый "первый эшелон" нашего рок–н–ролла, то есть АКВАРИУМ, ДДТ, АЛИСА, вы, наконец, — пошло время некоего безвременья — новых значительных имен не было очень долго?

— Может быть. А что в этом такого? Почему они должны рождаться с периодичностью появления на свет дворовых кошек? Это процесс абсолютно неуправляемый. И обсуждать этот вопрос не имеет смысла. Это совершенно природный процесс. Если из Екатеринбурга вышел десяток хороших групп, это вовсе не значит, что такое количество будет появляться с какой–то постоянной периодичностью. Мне кажется, бессмысленно строить какие–то схемы.

— Но объяснения ты этому не находишь?

— Даже не хочу искать! Это все равно, что спросить: "А почему у вашей собаки в прошлом году не было щенков?"

— Наверняка ЧАЙФ предлагали переехать из Екатеринбурга в Москву. Но вы этого так и не сделали.

— Мы не хотим. Как говорил герой одного мультфильма, "нас и здесь неплохо кормят!" Да и нет в этом смысла — я же не могу уехать один. Это ведь поступок в собственной судьбе. Но мне же еще придется решать судьбу собственных жены и детей, у которых есть одноклассники и друзья. У меня самого в Екатеринбурге своя компания и мои родители, которые уже в возрасте и которым я просто обязан помогать. Это слишком сложно. И когда все эти доводы кладешь на весы, колебаний даже не возникает.

— Все ли барышни любят ЧАЙФ?

— Это надо спрашивать у барышень. Нам кажется, что ЧАЙФ — это мужская группа. И практика подсказывает, что барышни все–таки любят ЧАЙФ: их очень много ходит на наши концерты, и они весьма активны.

— Сережа Галанин говорил, что, в принципе, любая группа должна быть с хорошим мужским началом. Я думаю, что вам в этом не откажешь.

— Хотелось бы верить. Нам кажется, что это соответствует действительности.

— Кроме того, ЧАЙФ — группа, активно занимающаяся мифотворчеством...

— Угу.

— То вы разыскивали Чапаева, то установили, что Фил Коллинз является правнучатым родственником легендарного комдива Чапая. Подобные изыски продолжаются и по сей день?

— Да, но это мифотворчество становится очевидным через какое–то время. Но сейчас не хочется открывать карты. К тому же что касается Фила Коллинза, об этом сейчас даже неинтересно говорить, потому что это уже стало аксиомой. Кроме того, любую такую штуку нельзя обсуждать до бесконечности. А мы — люди ищущие. Например, послей этой истории мы уже нашли золото Колчака. И почему потом группу стали чаще показывать по телевизору и появились новые клипы? Это все золото Колчака помогает нам: мы периодически откапываем его в нужном количестве.

— И семьи не стонут: дети сыты, жены довольны.

— Да, мы люди скромные: мы понимаем, что нужно брать именно столько, сколько нужно.

— Но, может быть, ты все–таки расскажешь о каком–нибудь последнем вашем мифе?

— Дело в том, что если я сейчас скажу, что это миф...

— Понял: скажешь, что миф, никто и не поверит, что это правда.