Sarcastic Green

“O, sancta simplicitas!”

— воскликнул некогда несчастный еретик Ян Гус, увидев, что какая–то старуха подбрасывает дрова в костер, на котором его сжигали. "О, святая простота!" — невольно подумалось мне, когда я слушала музыку, а впоследствии и рассуждения участников минской группы SARCASTIC GREEN.

Как известно, все гениальное — просто. Но вот все ли простое гениально? Вопрос, конечно же, спорный. И потому, раз уж "саркастики" в основу творческого кредо положили простоту, то пусть сами и отдуваются за все свои "темные делишки".

— Прежде всего, пожалуй, нам стоит выяснить вопрос: по каким причинам из группы ушли люди и ее состав сократился всего до двух человек?
Петя Латушкин (вокал): — Причины, по которым нашу группу покинули сразу трое человек, все разные. Например, барабанщик Ганс (Александр Быков. — Прим. авт.) ушел в группу УЛIС, которая и по уровню игры стоит несколько выше, чем SARCASTIC GREEN, и ее выступления приносят небольшой доход. Бас–гитаристу грозила армия, а по случаю его, так сказать, "интернациональной национальности" он решил пойти не в белорусскую армию, а в израильскую. А наш отец–основатель — гитарист Сергей, больше известный как Болт, — заявил, что не видит смысла в продолжении своей музыкальной карьеры и поэтому уходит из группы. Поскольку очень сложно было отыскать замену, достойную Ганса, да и басиста нового мы не нашли, пришлось нам с Глебом пока остаться вдвоем.
— Как вы оцениваете свою последнюю программу?
Глеб Сиволобчик (гитара): — Мне лично она нравится, а вот народ, судя по его реакции, чего–то не догоняет. Все на самом деле очень просто, нужно только осмыслить своими убогими мозгами этот факт.
П.: — А мне кажется, что публика хорошо восприняла наши новые песни. Единственное, что они еще "сырые" и недостаточно обкатаны, так что я пока не берусь оценивать уровень успеха последнего альбома. Если исключить как недостаток то, что мы использовали "неживые" барабаны, в целом можно говорить о том, что группа SARCASTIC GREEN приобрела новое лицо. И еще, видимо, стоит отметить то, что, работая над новым альбомом, мы больше ориентировались на самих себя, а не на пристрастия публики. Ведь сейчас молодым музыкантам выступать практически негде, кассеты продаются плохо, у большинства людей нет достаточного количества денег для их покупки, и говорить о коммерческой стороне дела — просто нелепо. Но если хотя бы два человека, пришедших на концерт, сказали, что все было классно, уже ради этого стоит работать.
— Почему так много нецензурной лексики в ваших песнях?
Г.: — Не так давно я смотрел по телевизору передачу с участием Саши Лаэртского, у которого практически в каждой песне что–то подобное мелькает. И ничего, меня это не шокирует и народ, похоже, тоже.
П.: — Содержание песен обусловлено нашей действительностью. Весь этот социально–экономический кризис не преминул ударить и по музыкантам. Поэтому в песнях отражается то, что мы думаем по поводу всего происходящего.
— Почему бы вам не написать песню о любви?
П.: — К сожалению, очень сложно написать хорошую песню...
Г.(со смехом): — Чтобы там не было ни одного motherf...
П.: — Да нет, дело не в этом. Просто концепция стиля, в котором мы играем, сама по себе не допускает наличия таких песен. Возможно, когда–нибудь они у нас появятся. Пока нет подходящих случаев, мотивов для того, чтобы писать песни о любви. Может, Глеб на это отважится.
Г.: — Теоретически все наши песни сугубо интимные, личностные. Дело в том, что если бы у каждого была возможность выражать свои мысли и чувства посредством песен, то, наверное, все делали бы примерно то же, что и мы.
— А как насчет любви к классике и посещения филармонии?
П.: — Я с уважением отношусь к классической музыке, но, видимо, я еще не дорос до нее. Нужно с молоком матери впитывать интерес к такой музыке, быть приученным к ней с ранних лет. По–моему, любовь к классике — это вообще как любовь. Она должна придти тогда, когда наступит подходящий момент. Так что будем ждать.
Г.: — У меня дома лежит пара–тройка компактов с классикой, которые я иногда слушаю и тащусь. Я как бы в курсе всех классических хитов. У меня мама — ведущий редактор отдела культуры и музыки Белорусской Энциклопедии. Большая часть статей по классике написана ею. Зачем мне ходить в филармонию? Лучше я поговорю с мамой. Она приучает меня к классике, а я ее — к просмотру "Криминального чтива".
— Не кажется ли вам, что мир сцены в чем–то более реален, чем окружающая действительность?
П.: — Для меня это совершенно очевидно. Я довольно–таки замкнутый человек, больше времени провожу либо дома, слушая музыку и читая книги, либо в кругу своих немногочисленных друзей. Поэтому сцена для меня — это то, что дает огромный приток жизненных сил. У нашей группы нет какого–то определенного слоя фанатов, как, например, у КРАМЫ, НЕЙРО ДЮБЕЛЯ и прочих. Каждый раз на наши выступления приходят новые люди, и приходится заново завоевывать публику. Но я всегда счастлив, когда мы участвуем в каком–либо концерте. Само ощущение того, что ты находишься на сцене, — дорогого стоит. По большому счету можно сказать, что музыка и группа SARCASTIC GREEN — это единственное, что у меня есть в этой жизни.
Г.: — До сих пор я ни разу не выступал на сцене, которая была бы настолько широка, чтобы я не мог ее охватить. Наоборот, все те сцены, на которых доводилось выступать, казались мне слишком узкими и ограниченными. Мне тесно на сценической площадке, и я не имею возможности раскрыть в полной мере свой творческий потенциал. Поэтому сцена для меня отнюдь не более реальна, чем жизнь.

А "на закуску" всем поклонникам лирического сарказма предлагаю ознакомиться со стихотворением Глеба, которое, на мой взгляд, может стать той самой "точкой над "I", которую все стремятся в конце концов поставить:

Люблю людей. За что — не знаю.
Наверное, за то, что есть
У всех у них черта такая,
Что зад пересекает весь.