Машнин, Андрей

в жизни и на сцене

История этой группы мифическая, странная и запутанная. Даже настоящие поклонники МАШНИНБЭНДА затруднятся сказать с ходу, сколько у коллектива альбомов. Подобная проблема, вероятно, в довольно часто меняющемся составе БЭНДА, в личности лидера, в музыкальной подаче, как правило, непростой и сейчас достаточно экстремальной. И все–таки группа есть, она живет и развивается. Ее история для масс началась с издания предыдущего, и вовсе не дебютного, альбома "Железо". Теперь есть, будем надеяться, постоянный состав и ядерный альбом "Бомба", появившийся на Manchester Files. А сила его не только, даже не столько в музыке, сколько в жестких текстах Андрея Машнина. И все же не стоит воспринимать эти две составляющие отдельно — одно без другого не работает. Просто МАШНИНБЭНД — это тот редкий случай, когда за стихами, положенными на музыку (хотя скорее наоборот), что–то стоит. И в этом можно убедиться, и лучше начать с "живого" выступления.

17 декабря в Петербурге состоится презентация нового альбома группы МАШНИНБЭНД. Представит альбом музыкантов группа АУКЦЫОН, их, можно сказать, друзья. Но об этом чуть ниже. Расскажем все по порядку. Вернее, расскажет сам Андрей Машнин.

Архив МАШНИНБЭНДА
— Когда образовалась твоя группа?
— Трудно сказать. Сейчас у нас третий или даже четвертый состав. Со сменой составов заметно менялся и стиль. Сам я начал играть на гитаре и сочинять песенки еще в котельной, в 1987 году. Через год вступил в Рок–клуб. С Андреем "Дроном" Орловым записали акустический альбомчик "Утилизация", который до сих пор не издан. Потом решили собрать группу. Сочинили программку — и на студию. На басу и гитаре сыграл Женя Ай–Ай–Ай, на барабанах — Дрон, тогда барабанщик ЮГО–ЗАПАДА. Дусер поучаствовал. Записали альбом "Тихо в лесу!" (1992 — 1994 гг.). Вышел он только в 1997–м, в серии "Архив рок–н–ролла".
Позднее на гитаре у нас стал играть Григорий Сологуб, а на басу — Дима Винниченко (НАРОДНОЕ ОПОЛЧЕНИЕ). В "ТаМ–tAм"–е записали маленький альбом "Трезвые злые", минут на тридцать. Запись эта так и валяется где–то, не выпущена.
Потом я познакомился с Ильичом Замосковским, а чуть позже — с Олегом Грабко, который спродюсировал запись альбома "Железо". Работали на студии вдвоем с Ильичом: то есть Ильич–гигант сыграл один все партии — барабаны, бас, две–три гитары, а я вопил там от души. Когда была готова запись, можно было репетировать программу с полным составом, который в очередной раз пришлось собирать. На втором шевчуковском фестивале, кстати, мы играли без басиста. Никто и не заметил. Шевчуку наше творчество понравилось еще с первого фестиваля, но жизнь наша легче от этого не стала. Хотя, конечно, на стадионе выступать хорошо. Гляжу, помнится, со сцены на эти тысячи людей — хоть они и не на нас пришли, все равно приятно.
А "Бомба" записана уже полным, нынешним составом: Ильич — гитара, Юра — бас, Шумахер — барабаны.
— Если верить надписи на кассете, "Бомба" была записана за восемь дней.
— Меньше чем за восемь, так как в период с ... по... были еще и паузы. Дней за пять, думаю. Между записью и сведением был большой перерыв — полгода почти. А в целом, если сосчитать все дни работы на студии, то есть вот мы пришли, а потом вышли с альбомом под мышкой, — дней десять получается. Это плохо на самом деле. Хотелось бы писаться месяца два. Но это все денег стоит, однако.

Редакция есть редакция
— Мало кто знает, что ты работаешь литературным редактором журнала "5–е колесо". Очень трудно сопоставить тебя, сидящего за компьютером среди словарей и гранок, с тобой же — на сцене. Это два разных Андрея Машнина?
— Да нет. Редакторствую я относительно недавно. А до этого отработал свою андерграундную "десятку" — 8 лет кочегаром, 2 года — сторожем на стоянке. То есть редактором стал уже, оформившись характером, и раздвоения личности у меня не произошло.
— Мне сказали, ты закончил полиграфический институт.
— Еще учусь, на пятом курсе.
— А на кого учишься?
— Вот на редактора–издателя и учусь. Мои родители, бабушки, дедушки — все учителя были, журналисты. Знаешь, с детства это все вокруг — прокуренные учительские, прокуренные редакции. Директор школы с женой в гости забегут, сядут все на кухне, пивка там под Высоцкого... После армии поучился в гидрометеорологическом институте, потом на филфаке. Потом все это забросил из–за кочегарства. В 1992 мы поехали с Фирсовым (прим. редакции: Сергей Фирсов — человек, много чем прославившийся, ныне — исполнительный продюсер МАШНИНБЭНД–а, в частности) в Германию на заработки, яму там копали... На следующий год уже с женой, опять туда же и опять яму копал. Потом все–таки снова захотел учиться. Надоело ямы копать.
— А в жизни ты так же выражаешься, как в песнях?
— В смысле ругаюсь ли матом? Да. После работы.
— Выходит, на сцене ты меняешься?
— Да нет же. Просто редакция — это редакция: я прихожу, здороваюсь и сажусь править тексты, руководствуясь нормами СРуЛЯ (прим. редакции: современного русского литературного языка). А вечером я могу встать и пойти на концерт. На свой. Нет, но я и в котельной панка из себя не изображал.
— Как–то ты на сцене в костюме выступал, чуть ли не в тройке с галстуком?
— Значит, с работы пришел. Кстати, очень неудобно, жарко. Мне самому как зрителю не нравится, когда наряжаются на сцену. Если есть вкус, хорошо. А чаще его нет. Попса это все: курточки с бахромой, штанишки в обтяжку, шапочки... Вот Леонид Федоров не наряжается, зато он Леонид Федоров. А какие–нибудь все из себя герои — хрен знает, кто такие вообще.

С Леней за грибами
— Как завязалась ваша дружба с АУКЦЫОНОМ?
— Когда я устроился в котельную, моим учителем по киданию угля был Витя Бондарик, басист АУКЦЫОНА. Я уже тогда любил эту группу. Бондарик приходил на смену с бас–гитарой, репетировал. Интересно. Я ж тогда совсем был никакой. А там уж через Бондарика и со всеми остальными перезнакомился. Вот, десять лет прошло. Очень рад, что мы будем вместе играть на презентации "Бомбы".
— Ходят разговоры о вашем совместном альбоме.
— Это уже почти легенда. Идея пришла в голову Фирсову года два назад. С тех пор, когда мы встречаемся с Федоровым, порой вспоминаем, что собираемся записать совместный альбом А я даже почти сочинил две песенки.
— Они отличаются от тех, что ты пишешь для МАШНИНБЭНДА?
— Думаю, все дело будет в музыке. Федоров–то — он композитор!
— Так будет что–нибудь?
— Ну, вот, ездили мы за грибами в сентябре. Федоров мне говорит: "Пиши". Правда, к тому времени мы уже две бутылки водки выпили. Может быть, что–нибудь и запишем.
— Как тебе нравится определение, данное альбому, — "экстремально–депрессивный"?
— Не я это придумал, не очень нравится. Но не знаю, что предложить взамен. Не люблю пафоса.
— А если, например, сказать — "Правда жизни как она есть"?
— Правдой жизни никого не удивишь. Правда жизни — она вокруг. К тому же опять пафос. Может быть, нужно что–нибудь этакое — "оптимизм", "позитив"...
— По энергетике вашей группы не скажешь.
— Почему? "Печаль моя светла...".
— В твоих песнях какая–то безысходность.
— Безысходность — это же нормально. Все мы умрем. Это же правда, это честно.

О вкусах не спорят
— А почему ты ругаешь все другие группы?
— Я не ругаю. Особенно когда меня не спрашивают. Но когда спрашивают, я постепенно начинаю психовать и ругаться. А ругаюсь я как слушатель. Я ведь много лет хожу на концерты, слушаю. Помню, лет восемь — девять назад был на первом здешнем концерте ВОПЛЕЙ ВIДОПЛЯСОВА в зале "Время". Очень было здорово. "Танци"! И вот в прошлом году пошел второй раз, в "Космонавт". Хотел послушать хорошую пiсню "Весна". Жду. Тут выскакивают такие: этот на гармошке в красной рубахе, и давай орать — все песни одинаковые, на блатных аккордах. Мне просто плохо стало, ушел из зала. Больше на них не пойду никогда. Это спекуляция на раскрученном, люди начинают халяву делать, кабак какой–то. И так вот все вокруг — пафос и халява. Какой был раньше замечательный Шевчук! Настоящий герой. Сейчас заслышу по радио его новые песни — ничего не понимаю. Какие–то "капли о былом"... Хотя сам по себе он человек обаятельный, голос у него приятный. Вот альбом "Актриса Весна" мне нравится, даже есть он у меня дома.
— Ну а новые герои — СПЛИН, например...
— Э–э...
— Что же ты любишь слушать?
— Да много чего люблю. DOWNSET, MINISTRY, ICE–T, ROLLING STONES, LED ZEPPELIN, NOMEANSNO, RADIOHEAD, SEX PISTOLS, Тома Уэйтса, Армстронга... Из наших — КОМИТЕТ ОХРАНЫ ТЕПЛА, НЕ ЖДАЛИ, ЗВУКИ МУ, КИНО, ЗООПАРК, старый АКВАРИУМ, Алексея Хвостенко, ГРАЖДАНСКУЮ ОБОРОНУ. И не только. От настроения зависит.
Клуб — дом родной
— У тебя клубная группа. Любите выступать в клубах или больше никуда не зовут?
— Любим. И, конечно, не зовут. Кому мы такие нужны? Тут, понимаешь, в чем дело? Есть группы, мечтающие о стадионах, телевидении и тому подобном и под эти свои желания строящие жизнь. Пишут такие песни, которые должны понравиться как можно большему количеству людей. Отсюда — средние тексты, средняя музыка. Смешно смотреть на такие группы в клубах. Для нас–то это, можно сказать, дом родной, как Рок–клуб на Рубинштейна, 13, а для них — будто обязаловка: опыта поднабраться, что ли, а потом... Да еще поди думают, что их там "заметит" какой–нибудь миллионер с причудами и полюбит изо всех сил. Так вот годами и ждут чего–то.
Мы же совершенно ясно понимаем, что с нашей музыкой не пролезешь в народные любимцы. Но мы делаем то, что нам нравится. Собираем человек сто — и хорошо. Ну, нет у нас в стране публики на такую музыку. Так получилось.
— Может, все еще впереди у нас. Ладно, твое пожелание молодежи?
— Не верьте никому.

P.S. Несколько веских слов по поводу Машнина и его БЭНДА.

Андрей "Дрон" Орлов: "Мы работали вместе пять лет, и нам достался самый тяжелый этап его творческой деятельности: когда я с ним начинал, он был бардом (он ненавидит это слово), а ни одной бардовской песни нельзя сделать электрической; мы пытались, и в результате он сам пришел к тому, чтобы писать под электричество... Андрей Машнин хороший парень, хороший поэт, интеллектуал..."

Евгений "Ай–Ай–Ай" Федоров: "Я работал с Андреем Машниным исключительно в качестве музыканта на записи. В 1994 году я сыграл практически во всех песнях почти на всех инструментах, кроме барабанов. Все писалось в течение одной ночи всего — прикольный альбом получился. Это был первый опыт его в электричестве, потому что до этого его песни носили какой–то бардовский характер. Теперь он стал совсем другим. Но Андрей стал заниматься этим стилем в тот момент, когда нам он сильно наскучил и потерял для нас актуальность, а так наше сотрудничество могло бы и продолжиться. Я постоянно предлагаю ему сделать совместный поп–альбом, альбом нормальной, качественной именно поп–музыки — его тексты и вокал, моя музыка. Этим я бы занялся с удовольствием. Он всегда впечатлял меня текстами, их образностью и качеством слова."

Александр Докшин, звукорежиссер, писавший почти всех в городе Петербурге, в том числе и МАШНИНБЭНД: "Чего говорить, этот альбом по сравнению с предыдущим — прорыв!".