Сюткин, Валерий

Валерий Сюткин

В паузах, переходах от песни к песне Сюткин пошучивал. Но без дежурных баек и анекдотов.

Однако песни на сей раз были грустные. Строка о том, что дождь смывает все следы, — как ностальгия (так называлась кинокартина нашего детства).
Подростки так же лихо, как и в 60–е, бацали у сцены "Черного кота"...
— Градский сказал: "...Есть такая группа БРАВО. Я пошел в филармонию, и им сделали первый гастрольный тур".
— Всех он сделал! Ему поручили объявить на рок–номинации АГАТУ КРИСТИ. Александр Борисыч сказал: "Десять лет назад я слушал группу АГАТА КРИСТИ... Меня попросили их объявить...". Угольников сказал: "Какое чувство времени...".
— Валерий, Борис Гребенщиков говорил, что вы прекрасный рассказчик и этим спасли его в Тель–Авиве...
— Да просто он — прекрасный слушатель! Для меня Боря был гуру более 10 лет. Никогда не был с ним знаком. В тель–авивском отеле столкнулся нос к носу. Я думал, что он, как истый мистификатор, держит дистанцию. Ничего подобного. Мы с ходу заговорили, и это продолжалось всю ночь. Он не завернут на своей идее, не одержим мессианством... Замечательный слушатель. Я показывал какие–то свои вещи. Макаревич тоже прекрасный собеседник. Я проиграл ему как–то свою новую штучку. Чтобы не занимать его время надолго, сделал это быстро. Он говорит: "Знаешь, все нормально, но надо медленнее"... Мы с Б.Г. прогудели всю ночь. Утром в номер входит Агузарова, видит эту картину... творческого беспорядка и говорит Боре по–английски: "Сэр, вы артист или пьяница?". Б.Г.: "Jes, Mam!". Что она выпендривается, Ива? Она со всеми постоянно переходит на инглиш. Гребенщиков в сто раз лучше ее знает английский...
— А чем она сейчас занимается?
— Не очень интересовался...
— Гребенщиков говорил, что хочет с вами что–то сделать вместе, вы собираетесь...
— Я хочу собрать такую "гремучую смесь": Б.Г., Бутусов и ваш покорный слуга. Запереться в студии на недельку — не больше и не меньше, с ящиком...
— С ящиком чего? Или какой?
— В литраже я не силен. У меня и автомобиль малолитражный...
— Расскажите, пожалуйста, о вашем служебном романе.
— Нет–нет, у нас в БРАВО это, в отличие от других групп, не было принято. Это еще с первой волны рока повелось, у каждой группы были поклонницы–оруженосцы, их называли "чувихи". Оттуда это словечко и пошло гулять по стране. А моя нынешняя жена работала у нас в БРАВО гримером, костюмером. Ну потом со мной ушла из группы.
— В наше время существует постоянная практика, когда солист, поднявшись с группой, потом отделяется и все уже работают на него...
— Знаете, с ребятами я проводил годами время, больше, чем с семьей. Почти каждый день. Сами понимаете, чем становятся люди в этом случае. Я хотел, чтобы мы работали над собой, совершенствовались, от заводского уровня выходили на уровень исполнителей–джазистов. Оговорюсь, я не против заводчан, я называю так самодеятельность. Им самим приятно поиграть. Приятно друзьям, знакомым прийти на их мероприятие. Но на этом же ехать нельзя. Женя же Хавтан захотел сделать БРАВО рок–группой. Видите, какие разнополосные программы? Ребята поддержали Женю... Но я всегда ухожу, не хлопая дверью, не говорю гадостей. Недавно пришел на концерт БРАВО, поприветствовал их. И вот был мой концерт, и Женя Хавтан, не предупредив меня, купил билет в третий ряд. Выхожу, вижу его. После песни, когда девушки понесли цветы, я одну розу подал ему.
— Вы всегда поете "вживую"?
— Всегда. За исключением сборных концертов, где трудно отрегулировать звук. А так, когда бываю на концертах, слушаю только "живое". Мне интересны те эмоции, которые сейчас выдает музыкант. А "фанера" — это уже не музыка, это что–то другое. Пантомима, может быть.
— А как вы относитесь к плагиату? Глызин откровенно, без тени стеснения говорил: да, драли, в ВЕСЕЛЫХ РЕБЯТАХ. Гребенщикова часто обвиняют в этом.
— Это потому что он постоянно и давно слушает рок.
— Но композиция "Мы стояли на плоскости"...
— Вы знаете, чтобы целые куски, этого я не слышал. Поверьте, я же слушаю рок, знаю.
— Редактор журнала "Rolling Stones" сказал, что человек всю жизнь слушает то, что слушал в 17–20 лет.
— Да, для меня остается DEEP PURPLE, PINK FLOYD, LED ZEPPELIN... Это не значит, что ставлю их часто, но берегу эти ощущения для особых минут. Под настроение.
— Макаревич сказал, что очень спокойно относится к современной металлической музыке, потому что после LED ZEPPELIN 72 года ничего нового не было.
— Были... Но моменты.
— По санкт–петербургскому телевидению показали, как вас разыграли: ваш коллега нарядился под известную ведущую, а вы, не узнав его (ее), отвечали на вопросы. А что–нибудь про ваши коронные "сютки" узнать можно?
— Как–то на ходу один из ребят выкинул в окно машины свои старые концертные туфли (примета такая — не надо хранить старье). Мы засекли место, потом подскочили, подобрали. Послали бандеролью. В гостинице к нему в номер стучится горничная и приносит коробку. Взяла с него рубль (советский, тогдашний, разумеется). Он не мог от них избавиться, как от того неразменного пятака. Не буду утомлять вас деталями, но с третьего раза он порезал их на маленькие кусочки.
— И сжег, а пепел по ветру...
— Не поможет. Ему прислали такие же. Но искусно стилизованные. Мы уж постарались. Изучили те боты, можно сказать, сканировали. Вот классическая шутка — прибить туфли к полу. Почему ее забыли? Надо возрождать.
— У вас вообще стиль, еще с БРАВО, ностальгический...
— Такой я человек. Иногда мне хочется остановить мир, чтобы не старели кумиры. Но я не ретроград. Просто не умею забывать. Помню все, даже то, что хотел бы забыть.
— Как вы относитесь к благотворительности?
— Подавляющее большинство акций, которые называются благотворительными, не совсем честные. Основные участники всегда получают за это деньги. Я не люблю, когда из милосердия делают рекламу. Мы выходим на сцену и предпочитаем оплачиваемый труд. Не ради наживы, когда за акцию проплачиваются какие–то темные деньги. Я хочу денег ради независимости, ради нормальной жизни своих музыкантов.
— Наш рок по сути своей, изначально был диссидентским. В той или иной степени. Даже те, у кого в текстах не было ничего "такого", своей ориентацией на западную или восточную культуру уже... Да и "там" рок был бунтарской музыкой. Как вы вообще воспринимаете то, что появляются прокоммунистические и иже и ними рок–группы из числа молодых? Вы их можете понять? Могли вы в 70–80–х подумать, что будет такое?
— Помните слова Мюллера? "Тем, кому сейчас 10 лет, мы не нужны. Они не простят нам... А вот для тех, кому сейчас 3 года, мы станем легендой. А легенду надо подкармливать". Мы–то помним, что тогда чувствовали. Как ту же Агузарову в изолятор сажали. Не за митинги, а просто за музыку. Но как для пенсионеров, так и для молокососов эти слова являются общим местом. Там комплексы и мифологемы.
— Ваши клипы отличаются от почти всех прочих. Нет там фантастическо–шизофренических вычуртостей с демонстрацией возможностей дорогостоящей техники. Все эти клипы почти всех исполнителей при всей технической изощренности поразительно однообразны, художественно бедны и примитивны. Если песня о любви, то обязательно на фоне прибоя со свистом крутится девушка с красивой фигурой и длинными волосами. Слава Богу, что такие музыканты, как Розенбаум, Б.Г., Макаревич, Бутусов, Шевчук и др. обладают достаточным вкусом и не лезут в это. Мне, например, интересней смотреть их с гитарой на сцене по ТВ, чем если бы их крутило–вертело в каком–нибудь мультиизображении...
— Вот наш клип "7000 метров над землей" — скромнейшая видеосъемка репетиции, которая, на мой взгляд, не портит песню. Песня "Вверх и вниз" выполнена в виде иллюстраций, заметок о путешествиях. Что касается черно–белого изображения, то это не значит, что мы гонимся за дешевизной съемок. Мне так нравится.

Редакция выражает благодарность за содействие при организации встречи с В. Сюткиным авиакомпании "БелАвиа" и ресторану "Новолуние".