Воскресение

Воскресло ли ВОСКРЕСЕНИЕ

— Никольский утверждает, что прекращением работы ВОСКРЕСЕНИЯ был арест в 84–м Арутюнова и Романова — их посадили в Бутырскую тюрьму, а остальные, в т.ч. Никольский, — проходили в качестве свидетелей.
Евгений Маргулис: На тот момент группы уже не было.
— Что же случилось тогда? Что вам инкриминировали?
Андрей Сапунов: Это было сфабрикованное дело — органами. Вспоминать тяжело, жутко...
— Никольский не впервой уже говорит, что запретил вам использовать его песни, вы нарушаете авторское право. Это "больше половины репертуара по весу".
Алексей Романов: А я ему запретил играть вот этим пальцем... Пардон, но есть исполнительское право! Наше исполнение его песен сделало Костю известным.
Е.М.: Если бы не исполнение их Андреем, Костя был бы никем.
А.Р.: Я недавно узнал, что сохранились наши программки из одного города. Там 21 или 22 песни. Из них две Константина. Велик же вес Его песен... (дружно смеются).
— Ваша концертно–гастрольная жизнь сейчас... Рокерам в возрасте разъезды поднадоедают обычно...
А.Р.: Мы в Москве не видимся, потому что сидим дома. За это время так жены надоедают, что скорей бежим в гастроли. И выпускаем накопившийся пар, рвем глотки.
— От журналистов часто слышишь иронию по адресу ВОСКРЕСЕНИЯ конца 90–х... Как вы на это реагируете?
А.Р.: Когда спокойно, когда срываемся на площадную брань. Дорукоприкладства. Нас никогда не приглашают на "Акулы пера", потому что боятся расправы.
— Никольский заметил, что Сапунов — вокалист профессиональный, но на бас–гитаре ему играть необязательно...
А.Р.: Ну, Константин, это что, истина ходячая? Детская музыкальная энциклопедия? Я хочу сделать официальное заявление перед прессой. Никольский плохо играет на гитаре и не умеет петь! Так ему и передайте, пожалуйста.
— Он говорил о работе в профессиональных составах, как гитарист.
А.Р.: Он вам наврет, а вы слушайте...
Е.М.: Профессиональные составы — тоже понятие растяжимое. Мы еще застали время филармонических коллективов...
А.Р.: Все, я уже заявление сделал! Попрошу занести в протокол.
— Расскажите о вашей телепередаче.
Е.М.: Программа называлась "Музыкальный телефон". Мы выходили каждое воскресенье и глумились над нашей музыкой. Причем активно.
— Критиковали? Пародировали?
Е.М.: Упаси Бог. Честно обсирали.
— Недавно по Белорусскому радио крутили песню "Кто виноват" и рассуждали о состоянии, в котором это было написано...
А.Р.: Песня написана больше 20 лет тому назад... Зачем я это сделал, не помню. Произошло где–то на улице средь бела дня. Вдруг ощутилсебя гением, стал запоминать все, что из меня сыпалось. Пришел домой, записал. Выкинул два куплета и припев. С одной дамой из "Росконцерта" обсуждал это глубокомысленное состояние — литературным редактором — по ее просьбе сделал 8 вариантов текста, и она отвязалась. Но в результате исполняю эту песню автоматически, чувство потеряно. Несколько худсоветов! Когда–то видел в этом глубины, сейчас все несколько наивно. Там текст и музыка друг другу адекватны.
— Как вы воспринимаете неудачи?
А.Р.: Столько за собой грехов знаю, что любая неприятность — расплата. Можно злиться, можно расплакаться, но лучше написать злую песню с веселым ритмом.
— Скажите, где вам лучше играется — в клубах с узким кругом или на стадионах? Какая публика больше по душе?
А.Р.: На стадионе давно уже не работали. На стадионах надо под фонограмму, а мы не умеем, к сожалению. Да и из опыта многочисленных концертов во дворцах спорта, как правило, по звуку это кошмар. Открытый стадион, если нет сильного ветра, — это неплохо, но при ветре может дать стойкой микрофона по зубам.
В клубе малом не всегда бывает достаточно уютно, а большой клуб не всегда удается раскачать. Люди приходят, друг друга стесняются, не привыкли еще к клубам. У нас не танцевальная музыка, а клубная публика не привыкла слушать качественную нетанцевалку. Иногда танцуют, что приятно. Хоть чем–то мы их пробрали...
— Евгений, у вас работа в МАШИНЕ, ВОСКРЕСЕНИИ... Можете поделиться опытом избавления от навязчивых поклонников?
Е.М.: Иду я по своим делам по Ленинскому проспекту в Москве, бегом догоняет негр, останавливается в двух шагах, долго смотрит в упор и спрашивает: "Никольский?" А черный, как вот магнитофон. Я ответил: "Шевчук".
— У вас есть какие–то творческие приметы?
А.Р.: В студенческие годы были. Суеверие — что если не куплю проездной, выгонят из института. Потом решил избавляться от антинаучного мировоззрения и стал изготавливать фальшивые проездные и ездил по ним весь месяц. Но из института выгнали все же...
— Приятно вспоминается юность?
А.Р.: Не надо фетишизировать прошлое. Я как–то пошел на 25–летие нашего курса. Расстроился ужасно: неужели и я такой же старый? Может, сегодня как раз происходит самое лучшее из того, что осталось прожить за последние несколько... десятков лет.
— Пока ты чувствуешь восхищенные взгляды девушек, молодость продолжается. Это критерий.
А.Р.: Что вы, жена убьет, если заметит!
— А на сцене зачем вы тогда? Ален Делон говорил, что, если артист не соблазняет, ему надо идти работать садовником.
А.Р.: Так... А если садовник соблазняет, ему надо идти в артисты?..
— Не бывает внутреннего ощущения превосходства над молодыми в профессионализме и прочем?
А.Р.: Нет, гурами себя не считаем. В гурятники не лезем. И отеческих чувств нет.