Настя

уже 5 лет живет в Петербурге

Настя Полева уже 5 лет живет в Петербурге и в самое ближайшее время планирует начать более активную творческую деятельность. О своих планах, хитрой человеческой натуре и многом другом расскажет она сама.

— Появились ли у вас новые музыканты, ведь ваши прежние остались в Екатеринбурге?

— Мы уже где–то с марта начали работать с новыми музыкантами, новым составом. Помимо нас с Егором Белкиным, еще два постоянных музыканта появилось. Они, как и мы, приезжие, не коренные петербуржцы, но они побольше нас здесь уже живут — по 10–15 лет. Это барабанщик Сергей Новетный (на момент интервью Сергей был уже в группе. — Прим. ред.) и басист Сергей Лукьянов, он из Нижнего Новгорода. Они уже много лет заняты в Питере в каких–то проектах и сейчас, в принципе, продолжают этим заниматься помимо работы у нас. Еще нам помогает Сергей Сорокин, звукорежиссер ДДТ. Я думаю, в плане записи мы будем продолжать работать вместе с ним.

— Вы планируете сейчас записать акустический альбом. Это будут старые песни или новые и когда его можно будет услышать?

— Перво–наперво такая задача стоит у нас в этом году, но я не ставлю какие–то конкретные сроки. Я не знаю, чему будет отдан приоритет: старым или новым песням, но будут и те и другие, что–то вроде сборника. Захотелось делать это, может, в несколько неожиданном ракурсе, с другой подачей. Это такой плановый альбом, прежде чем браться серьезно за новый материал, потому что последний выпущенный альбом у нас еще практически не обкатан. На октябрь намечены концерты на Украине, несколько городов.

У нас есть мысли привлечь еще каких–то музыкантов, которые владеют различными акустическими инструментами, в качестве приглашенных. Конечно, практически мы и сами можем это все сделать, но чтобы придать какие–то своеобразные, необычные инструментальные оттенки, хотим задействовать гитару, скрипку, какие–то другие интересные акустические инструменты. Мысль была попробовать спеть что–то дуэтом. Не знаю, еще кого позвать, просто интересно, как это будет звучать совместно. Конечно, надо все правильно подобрать. У меня был такой опыт только с Владимиром Шахриным (авт.: всему свое время, альбом "Ноа Ноа"). Но это будет просто как номер.

— А почему именно акустический альбом? Вы устали от электрического звучания?

— На самом деле просто интересно послушать, как это выглядит без всяких электрических наворотов, без того мощного звука, когда песня слушается более прозрачно и выявляется вся ее сущность, когда она поется просто любым человеком под гитару. Тут сразу видно, что это за песня, дворовая она, блатная, кабацкая или просто нормальная песня. В таком виде они очень интересно засвечиваются и вроде представляют свое истинное лицо. А то, что они могут сверху приукрашиваться, то есть аранжировка, тем более электронная, обогащенная различными звуками, спецэффектами, — это все украшает, усиливает, но суть остается сама по себе.

По сути дела, наверное, у всех сейчас существует такой концерт — unplugged, акустическая программа, где можно представить все в таком виде.

— Вы как–то пересматриваете свои предыдущие альбомы? Изменилась ли ваша оценка их?

— Я их не пересматриваю вообще, так как я стараюсь очень редко их слушать и даже, может быть, годами не слушаю то, что было раньше. А когда возвращаюсь к старому материалу, у меня даже огромный интерес к нему возникает — если это сделать по–другому и подать по–другому. На мой взгляд, сам исходный материал не блекнет с течением времени, мне бывает очень интересно это сейчас послушать. Когда мы все это делали, записывали по многу раз, конечно, это все до смерти надоедало. А по истечении времени для меня старые песни представляют, может быть, даже больший интерес, чем новый материал. Но, конечно, все эти ощущения могут смещаться, меняться местами.

— Вы с Егором Белкиным все же переехали в Питер 5 лет назад вслед за многими другими рок–музыкантами, и сейчас много людей приезжает сюда и остается. Единственная группа, которая не базируется ни в одной из двух столиц, это ЧАЙФ. Почему же именно сюда едут музыканты и почему вы остановили свой выбор на этом городе?

— Здесь многое зависит от того, как складывается ситуация. Если у АГАТЫ КРИСТИ спонсорская поддержка идет там, то они и обосновались в Москве. А эти ребята сюда приезжали, потому что и легче было в Питер переехать, и обстановка больше соответствовала. В Москве же нет рок–групп как таковых по–настоящему. Любой горожанин скажет, что атмосфера определенная здесь присутствует. И как ее ни вытравливали десятилетиями советской власти, этот город не убит. Пускай он как бы мертвый сейчас, может быть, чуть попозже вдохнется в него новая жизнь. Но как свидетель того времени, той культуры, это на самом деле европейская старая столица. Москва ведь никогда не была раньше столицей, это деловой город, российский Нью–Йорк, что ли, выстроен как город–перекресток. Питер чуть на отшибе, но зато все культурные традиции собраны здесь, все культурные силы и в прошлом, и в позапрошлом веке стекались сюда. Здесь, можно считать, море почти. Кто–то говорит, что это болото, город застывший в плане деятельности, работы какой–то. Я думаю, что это все временно, это связано с какими–то экономическими причинами. Все должно улучшиться.

Я думаю, что любая столица республики, страны, как Минск, Киев тот же, должны создавать свое какое–то направление культурное, как в рок–музыке, например. И новый приток сил должен быть, чтобы все это могло существовать, развиваться и процветать по всей стране.

— Борис Гребенщиков сказал как–то, отвечая на вопросы журналистов, что, когда он смотрит на свою большую, необъятную родину, его охватывает тоска, очень древняя, древнерусская. В принципе, часто можно услышать от разных именитых людей такие достаточно пессимистические и скептические мысли по поводу России. Это что, богатый жизненный опыт приводит к такому выводу или, может быть, это такая национальная особенность? Вы разделяете такие мнения?

— Он абсолютно прав. Здесь еще накладывает отпечаток его поколение, его возраст. Первую половину своей жизни ему полностью удавалось делать то, что он хотел, он существовал в своем созданном мире. И огромное количество молодежи жило только этим, потому что кругом была такая засада! Сейчас возможности, от чего быть счастливым, не расширились, и возраст только прибавляет цинизма и скептицизма, то есть восторженными глазами все так не наблюдается. Очень трудно в течение десятилетий генерировать в себе какую–то радость, тем более что город этот он уже знает как облупленный. Он уже повидал мир, причем очень активно. Естественная реакция — он хочет теперь куда–то вырваться. Надо учитывать, что восторг ведь идет от первой реакции, по истечении времени иссякает.

— Вы считаете, закономерно то, что с течением времени человек, приобретая определенный жизненный опыт, становится просто циником?

— Знания множат печаль, это известно. Что там еще... горе от ума, если по Грибоедову. Хотя все это, конечно, зависит от личных качеств человека, насколько в нем живуче это любопытство, страсть к окружающему миру. Потому что, проходя через определенные вещи, достигая того, к чему стремился, человек этим насыщается, ему уже этого не надо. Просто хочется быть самим собой, таким же человеком, как и все. Сначала человек хочет вырваться из этого круга, доказать всем, что он что–то из себя представляет, что он не такой, как все. Потом ему хочется просто слиться с толпой, стать таким же обычным человеком, чтобы его не трогали, не гонялись за ним, не доставали, чтобы ему не мешали жить. Вот такая хитрая природа человеческая. Исключения бывают, когда остается интерес к своему творчеству, своему делу, как можно меньше коммерческий, остается желание открывать какие–то новые пути, возможности. Хоть и искусственным путем, но стараться идти в соответствии со временем и соблюдать свою четкую традицию, принципы какие–то, не отходить от них. Как ROLLING STONES, например. Хотя последний их альбом абсолютно современное звучание имеет, не скажешь, что он какой–то устаревший, своему основному стержню они нисколько не изменили.