Ивашин, Макс

“Я по натуре философ...”

Честно говоря, готовясь к разговору с белорусским рок–музыкантом и журналистом Максом Ивашиным, я был более чем уверен в том, что интервью в стиле "вопрос — ответ" будет приемлемо и в данном случае. Я заготовил ряд вопросов, как мне казалось, интересных и приготовился встретиться с человеком, о котором, к сожалению, имел представление только по его статьям и, естественно, сольному альбому. Но с первых же слов я понял, что держать разговор в каких–либо рамках будет очень трудно: Ивашин очень разносторонний человек, и ему действительно есть о чем рассказать. Поэтому я предоставил возможность раскрыться Ивашину самому.

— ...Я сам дорастал до себя. Отучился (с криком и боем) девять лет в музыкальной школе. Но был я очень послушным ребенком, и класса до шестого, наверное, особых проблем с музыкой у меня не возникало, но, с другой стороны, высиживать столько времени за роялем... Вот чего, кстати, у меня не было, так это честолюбия. Моя мама (а она сыграла огромную роль в моей творческой жизни) говорила мне: "Как!? Твои одноклассники участвуют в конкурсах, а ты!", а я отвечал: "Ну и что?". Вот не было у меня этого честолюбия, не было. А сейчас... сейчас я просто знаю себе цену.

Но я отвлекся. Начиная класса с восьмого и по девятый я серьезно увлекся спортом, но не просто спортом, а техническим его видом — моей страстью стал картинг. После девяти классов я ушел из "музыкалки" и закончил благополучно четвертую среднюю школу. Кстати, с ней связан один забавный случай: на учебных сборах я умудрился засадить военруку "рассыпучкой" а–ля граната прямо в лоб.

— За что же ты его так?!

— Во время тренировки мы с "рассыпучками" стояли и ждали команды военрука начинать "бой". Военрук скомандовал: "Гранатами — огонь!!" и, сняв фуражку, спокойно сел на пенек. Ну, я точно в военный лоб "рассыпучку" и кинул... А он, в свою очередь, нанес мне ответный удар — поставил "три" по НВП...

Короче, закончил я школу и поступил в пединститут. Кстати, именно в стенах вуза я и получил прозвище — гоблин.

— Почему, собственно, гоблин?

— Скажу сразу: к мишкам Гамми это никак не относится (смеется). На четвертом курсе кто–то так меня назвал, и впоследствии прозвище приклеилось. И хорошо приклеилось. Согласно даже не Толкиеновскому, а скорее Саймаковскому толкованию гоблинов, это существо как бы здешнее, земное, но в то же время чуть–чуть оттуда, из параллельной вселенной, оно где–то рядом постоянно, из–за чего у него есть сторонний взгляд на вещи и из–за чего оно достаточно вредно, но не по природе своей, а потому что... положение обязывает.

— Это аутсайдер, нет?

— В принципе, да. Только именно "аут", а не "бэк"cайдер, то есть существо с немного другой системой ценностей. Присовокупить к этому также можно и мое нехристианское вероисповедание (я об этом говорю в песне "Мая рэлiгiя") — я с некоторых пор (примерно пять лет назад) отношу себя к языческой вере.

— Это был какой–то перелом в мировоззрении?

— Нет, дело в том, что я в свое время запоем изучал мировые религии — православие и католичество, там мормоны всякие и, наконец, Коран. И остановился на язычестве.

— Почему так?

— Оно просто подошло мне. Вот что такое религия? Не вера, а именно религия? На мой взгляд, это попытка объяснить, соотнести существование себя с остальным миром. Как бы позиционировать себя в остальном мире. И в то же время я часть мира и мир часть меня, это мне кажется верным. В общем, моя судьба никак не вязалась с музыкой, так как поступил я на истфак. Закончил я его в девяносто втором году. Кстати говоря, после второго курса я попал в армию (тогда был период, когда брали с дневных отделений).

— Как в армии было?

— Нормально. Я, по крайней мере, не жалею. Были и неприятные моменты, было и войны немного. В армии, кстати, я получил любопытнейшую специальность — гидрометеоролог.

— В армии!?

— Да! Я тогда служил в Таганроге. На самом деле ничего в этой науке сложного нет, все подчиняется определенным показателям. Я умею предсказывать погоду, хотя к науке в целом я имею весьма далекое отношение.

Именно после армейской жизни я познакомился с первой волной русского рок–н–ролла. Как раз пошли в массы АКВАРИУМ, КИНО, ДДТ, и тогда еще БРИГАДА С. На минский концерт КИНО, что был в 88–м году, я не попал; зато был на КРУИЗЕ в Могилеве.

— Какой–то определенный фаворит был?

— Как сказать... Дело в том, что я начинал с заведомо "тяжелых" групп — ACCEPT, IRON MAIDEN были мною услышаны в двенадцатилетнем возрасте. Тогда же познакомился с минской тусовкой "Metal army".

— Как произошла встреча?

— Да я им воду принес или что, я уже не помню. Но это было мое первое знакомство с фэнами рока. Сейчас, я думаю, это были пацаны лет по шестнадцать, но для меня тогда они казались просто дядьками! Господи, это было классно! Наверное, вот именно тогда мои родители меня и упустили. Я был заинтригован.

— Еще бы! Ведь все, что запретно, то и...

— Нет, нет. Для меня это было не запретно, а незнакомо. Вот, может, в этом отношении я не советский человек.

После, лет в тринадцать, для меня стал откровением HALLOWEEN (насколько хорош он был тогда и как переродился через несколько лет!). Песни "Future World" и четырнадцатиминутная "Halloween" — это что–то...

Вот брит–поп мне сразу не покатил. Ну не пошло мне, может, только за исключением битлов, а в целом мне это было не интересно.

— Но ведь это было началом, не правда ли?

— Тогда мне было просто двенадцать лет, все было в новинку. ACCEPT — еще туда–сюда, а в целом... Может, образование мешало — до этого был Шуберт, Шопен...

— А что Ивашин слушает сейчас?

— Раньше по работе приходилось слушать уйму всякой музыки, сейчас, слава Богу, меньше. Люблю хардкор — Куллинкович приучил (вокалист НЕЙРО ДЮБЕЛЯ — если есть еще, конечно, люди на земле, которые этого не знают), BAD RELIGION — это, можно сказать, мое знамя.

— А MINISTRY?

— Тоже, но меньше. Я, кстати, дико прикололся, когда услышал их первый альбом, — там была чисто электронщина и притом хиленькая–хиленькая. Услышал альбом в Швеции и не захотел покупать, хотя здесь он бы стал раритетом. Но, думаю, народ разочаровался бы еще больше. Естественно, электронщина мне больше претит, хотя, в принципе, мне интересно все, что сложно сыграть.

— Это профессиональное, да?

— Да, это чисто личное. Я, кстати, привык анализировать услышанное с профессиональной точки зрения. В частности, после концертов я подмечал, что было не так, например — здесь не хватило звука, то–то было по свету, так–то соло сыграли. Более того, я подмечал, кто работает под фанеру, а кто "живьем".

— Это мешало слушать музыку?

— Нет. Вот как я рецензирую музыку? Я ставлю кассету и отрешаюсь от всего. И вот одна половина моего мозга (уж не знаю, какая) начинает автоматически анализировать: тональность такая, переходы такие–то и т. д. и т. п. Чисто идет анализ. Без этого никак — я иногда даже иду по улице и строю гармонические цепочки. Вторая же половина на основе моего музыкального багажа определяет общее направление: там панк семидесятых, психодел шестидесятых или что–то еще.

Об электронщине у меня, кстати, есть свое мнение. Меня угнетает тот факт, что, имея компьютер и какой–нибудь звуковой модуль, можно со спокойной совестью "тыкнуть" пальчиком и из этого развить что хочешь. Хотя... может, просто я не мыслю как электронщик. Не прочь послушать и психодел, старый добрый психодел, опять–таки сложный, но не до такой степени, как у КНЯЗЯ МЫШКИНА...

Это очень небольшая часть того, о чем я разговаривал с Максимом Ивашиным. Пришлось опустить уйму, безусловно, интересных и главное — единственных в своем роде фактов из биографии музыканта и его семьи (а об его дедах можно прочитать в "Белорусской Советской Энциклопедии", уже это о чем–то вам говорит?!). Безусловно, очень любопытен (и познавателен, конечно) его творческий путь и огромный опыт как журналиста, музыканта, сотрудника телевидения и... Но об этом проще написать какое–то прикладное пособие, нежели пытаться объять необъятное на страницах "Музыкальной газеты" (а может, он об этом и сам напишет?). В своем интервью я просто хотел хоть чуть–чуть рассказать о человеке, который просто вдохновенно относится к своей работе, видя в ней не только труд, но и удовольствие.