Камикадзе

У КАМИКАДЗЕ все в порядке

Самый главный в питерской группе КАМИКАДЗЕ, главный "камикадзе", так сказать, — Андрей Митрошин, методом проб и ошибок уже почти десять лет ведущий свою команду к рок–вершинам. И можно т
олько позавидовать его энергии, а тот, кто действует, обязательно своего добьется!

— Какие группы вам нравятся?

— Те, музыкантов которых знаю лично. Причем я могу не знать их музыку, так как я не так много слушаю музыку вообще и делаю это сознательно, потому что не хочу не то чтобы расстраивать себя, а не хочу перебивать вкус. Стараюсь не смотреть телевизор, где много музыки, а так как лейтмотивы обычно очень привязываются, то попсовые напевки откладываются в мозгу и когда–нибудь где–нибудь это вылезает, что ударяет по собственной психологии. В ужасе думаешь: откуда у тебя при игре возник этот пассаж, такой попсовый, откуда?! Потом понимаешь, что чисто на подсознательном уровне ты его где–то и подцепил. Лучше всегда погружаться в хорошую западную музыку.

— В какую?

— Я, естественно, как все клубные музыканты в свое время, воспитывался на SMITHS, CURE, SEX PISTOLS. Хотя с панком у меня сложные отношения: я не люблю все то, что основывается на каких–то низменных чувствах. По большому счету, я понимаю, что панк нельзя назвать низменным, но там есть схожие элементы, которые музыканты очень часто эксплуатируют. Я люблю больше умную музыку, что называется. Не заумную, а умную в том смысле, что она... как сказать... честная. Мне нравится, например, Nick Cave. Он, может, и не певец как таковой, в нормальном понимании этого слова, он лажает много, но Cave искренен, я чувствую, что то, что он делает, идет от души... Из модных групп мне когда–то нравилась STEREO MC’s: я люблю танцевальную музыку и не люблю тупой евродэнс типа 2 UNLIMITED. Я не люблю тупых американских рэпперов, это для меня отказано. Мне нравится Manchester, то есть я слушал FARM, EMF. Мне в принципе нравится английская музыка как таковая, британская, брит–поп. Не весь. Скажем, если выбирать из BLUR и OASIS, я бы выбрал OASIS... Sting мне нравился, за мелодизм. И вообще есть музыканты, которые не подвластны времени, это серьезные музыканты, это несколько другая градация. До этого нужно дожить, до этого надо научиться играть. Есть музыка модная на сегодняшний момент, и она характеризуется определенными условиями: допустим, сейчас модно не столько владеть инструментом, сколько грамотно подавать музыку. Как правило, гитары сегодня битовые, немножко задрайвованные, и это все подается в кайфовой модной упаковочке. Я не могу сказать, что это плохо, нет. Просто сейчас мы как бы находимся на перепутье: с одной стороны, говорится о том, что всегда нужен профессионализм, безупречность игры, техника исполнения; с другой стороны, все должно быть коммерчески грамотно подано. И вот где эта золотая середина, сказать трудно... Поэтому мне нравится многое и совершенно из разных стилей...

Итак, обобщая, да? Я всегда оцениваю музыкантов по доле искренности — раз, по умению — два и третье — это когда я вижу, что у людей "звезда во лбу горит". Есть звезды, которые "притянуты за уши". Вы понимаете, что я имею в виду: из них сделали звезд, хотя они еще к такому статусу не готовы. А есть люди, которые не могут не петь, безумно талантливые люди. Их я и считаю настоящими звездами.

— Нынешнее поколение рок–музыкантов более искреннее, чем их предшественники? Слово "более" я удачно вписал...

— Да уж... Не все, не все... Им сейчас тяжелее, но это и обязывает их к определенным вещам. От них сегодня требуется очень четкая самодисциплина. Я прекрасно помню, что десять лет назад достаточно было повесить маленький листочек с объявлением рок–концерта — и этого вполне хватало для того, чтобы битком набить зал. И не важно, как люди играли: не секрет, что очень многие наши рок–звезды так себе играли. Да, мы воспитывались на Косте Кинчеве, на Гребенщикове, чего врать–то? Меня очень трогала поэзия Бориса Борисовича, Шевчука, этих идолов, вошедших в историю нашей рок–музыки. Но они возникли на гребне волны интереса к року, когда рок для людей был отдушиной. Сейчас это все превратилось в бизнес, в коммерцию, и здесь важно суметь показать себя с качественной стороны, доказать свою модность. Сейчас некогда пить портвейн, сейчас нужно ежеминутно завоевывать публику, которой на концерты собирается не так много. Важную роль сегодня играют элементы рекламы, промоушна, и музыканту, кроме искренности, нужно уметь публику брать еще и другим. Нужно быть звездой, как в варьете. И именно такие люди, как Гребенщиков, берут публику своей "звездой во лбу". Сейчас не канает пьянство, сплошное запанибратство и тому подобное...

— Вам жалко таких людей, как Свин (на момент интервью Андрей Панов был жив... — О.К)?

— Жалеть не нужно, потому что жалость — это плохое чувство, к сожалению, свойственное именно русской душе. Это не правильно, тем самым мы обижаем людей. Человеку нужно доказать его нужность, его гениальность, если хотите, заставить его работать, создать такие условия, чтобы он смог реализоваться до конца. Если он не понимает этого, то тогда сложнее... Что касается моей группы, то у меня очень строгая дисциплина. Я знаю: чтобы добиться успеха, надо ежедневно работать. У нас тоже не все всегда получается, мы не можем каждый день репетировать. Но те периоды, когда мы плотно репетируем по четыре дня в неделю по пять часов, они сказываются однозначно на качестве: группа играет четко, как часики. Достигается мастерство только трудом: ты должен сидеть и упорно работать, как в любом бизнесе. Иначе ты не станешь никогда великим музыкантом. Так не бывает, как в сказке: было ничего и стало все, взял скатерть–самобранку и накрыл на стол, сидел на печи, встал — и все получил. Это все бред и сказки. Хотелось бы, чтобы так было, по–русски так вот, в соответствии с нашей ментальностью. Но сегодня мы живем в такое время, когда единственный выход — в слиянии такой ментальности и самодисциплины. Люди рождаются талантливыми, но эти задатки надо суметь в себе воспитать. Нам нужно научиться у Запада добиваться успеха трудом. Я как раз и хотел сказать, в чем различие между музыкантами, да и не только музыкантами — старой и новой формациями. "Старики" всегда сомневались в себе, а молодежь... Я люблю смотреть всевозможные конкурсы красавиц. Вот они приходят, и мы, мужчины, смотрим на них так, оценивая, — чтобы ножки не подкачали, еще на что–нибудь обращаем внимание. А они, даже не будучи расписными красавицами, отвечают: "Я — красавица". В них есть эти всем так сегодня нужные уверенность и самомнение. И ты сам начинаешь сомневаться: а может, правда, она самая прекрасная? Это правильное самомнение. А раньше, я снова перехожу к музыке, ты сыграл и мучаешься: нет, я все–таки плохо играю. Не должно такого быть, должна присутствовать в человеке некая наглость, не такая лобовая, как у американцев, которые считают себя пупом земли, это тоже нехорошо. Нам нужно найти компромисс между Западом и нами, и тогда мы сможем ворваться в их музыкальный рынок.

— Андрей, вы относите свою команду к молодым группам?

— Да, конечно. Нас иногда называют вторым эшелоном русского рока, а я бы определил его даже как третий. До нас были так называемые "боги" — Гребенщиков, Кинчев, Шевчук, Науменко, Курехин (с которым я был лично знаком и очень люблю этого человека и уважаю), — наши учителя. Я впитывал от Гребенщикова его поэтическую глубину, от Шевчука — искренность и точность, АЛИСУ любил за какие–то метафоры, то есть взял от всех понемножечку, переработал через себя и уже с новым подходом к музыке реализовал в своем творчестве. Не зря же многие исполняют их песни, те же КИРПИЧИ и УЛИЦЫ поют Науменко.

— КАМИКАДЗЕ существует с 89 года. Какие этапы вы считаете главными для себя на протяжении этих почти десяти лет жизни группы?

— Взлет, падение... Мы сразу взлетели в 89 году: группа образовалась весной, а уже летом мы играли на большом рок–фестивале, устроенном журналом "Аврора". И так с легкой руки Бурлаки, задумавшего этот фестиваль, и Гуницкого, написавшего про наш дебютный магнитоальбом очень хвалебную статью, мы и заявили о себе. И тут же мы определились, сказав себе: с нашей музыкой мы здесь не станем сразу популярными, для нас есть два пути — либо идти на компромисс, чтобы стать популярными у себя в стране, исполнять то, что исполняют все, или уехать на Запад, там пробиваться и возвращаться сюда известными людьми (как это сделала группа ПАРК ГОРЬКОГО). Мы выбрали второе и уехали на год в Германию, где играли много концертов, не таких уж кассовых, и потому параллельно подрабатывали. Полезным во всем этом деле оказалось то, что мы научились играть в клубах, ментально погрузившись в их специфическую атмосферу. А у нас тогда клубов не было и никто и подумать не мог, что через каких–нибудь пару–тройку лет бум вокруг рока начнет стихать, опустеют стадионы и клубы станут основным местом выступления для рок–групп.

Мы приехали и одними из первых подняли вопрос о создании клубов, о необходимости делать небольшие частные вечеринки, говорили о том, что не нужно такое количество народа сразу нагонять в зал и приглашать туда группы, которые не готовы играть в большом зале. Надо научиться сначала близкому контакту с публикой, научиться прокачивать его "глаза в глаза". Тогда еще многие по–настоящему не знали, что такое звук, что такое комбик. Я помню такие вещи: подрубился кто–нибудь в комбик, а из него начинают доноситься вместо качественных какие–то абсолютно нелепые звуки. Смех...

Мы поиграли с очень многими музыкантами, джемовали и поняли, что очень мало знаем. Мы бесконечно слушали самую разную музыку и привезли оттуда в Питер слово "рэйв" (кстати, и сами хотели что–то сделать в рэйв–музыке), тогда только начинались OASIS, брит–поп, и мы хотели это все играть. В 91 году на студии ТЕЛЕВИЗОРА записали пластинку с помощью приглашенных музыкантов, выдержанную в брит–поповой манере, выпустили ее на прибалтийской фирме Zona Records. Но выяснилось, что далеко не каждому в нашем городе такая музыка была нужна; оказывается, все увлечены панк–роком, жесткостью, а о танцевальности, мелодии и речи быть не может. Сваяли попсу, короче, и поняли, что здесь опять ловить нечего и в течение двух лет — с 91–го по 93–й — снова ездили в Германию, Чехию, Швецию и играли туры, очень много концертов. Наш менеджер женился на немке, которая работала в прокатной фирме, потому и наши туры были очень хорошо организованы. Играли на пять тысяч человек, разогревали группу SELECTOR, группу уровня MADNESS (это две британские ска–команды, кто не знает).

Много всего было, много встреч. О нас писали тамошние газеты, а завершающим моментом наших поездок стало предложение компании Warner Bros. подписать контракт. Он подразумевал, что нас из низов поднимают до звезд средней величины MTV. И вот тут вмешались, что называется, третьи силы, и этот контракт мы просвистели. Вовремя ничего не сделали, вовремя не приехали и... все... Я, конечно, жалею... Молодость, неопытность, какие–то совковые дурацкие проблемы, понты по типу "а ты, а я" столкнулись с жесткой западной действительностью, когда надо было "или — или"... Потом мы выпустили для немцев англоязычный компакт, разослали его на все крупнейшие записывающие студии, начиная от PolyGram до EMI, но нигде они не проканали, к сожалению...

С того времени и выступаем в Питере по клубам, очень редко куда–то выезжаем. Были в Москве на "Поколении’94", тоже неудачно, на мой взгляд, нам Москва вообще почему–то не прет, не дается. Я там постоянно или заболеваю, как на "Поколении", когда я, играя в футбол, сломал ногу, или еще какие–нибудь беды случаются...

Резюмируя, я, наверное, сказал бы так: КАМИКАДЗЕ несколько опережает свое время; то, что мы предлагаем, становится популярным только через год–два, и мне оно уже неинтересно. Или чуть опаздываем, когда DEPECHE MODE и U2 начинают играть новым звуком сегодня, о котором я думал вчера.

И все же я верю, что у меня, что у нас все будет в порядке (мне так в Москве и известные предсказатели судеб нагадали). Если не в этом, так в следующем году наверняка...