Deadушки

Виктор Сологуб - Cтранный “deadушка”

— Виктор, когда перестали существовать СТРАННЫЕ ИГРЫ?

— Году в 85–м, пожалуй, когда все группы начали ездить с гастролями в другие города. Мы тогда разделились на ИГРЫ и АВИА, и, кстати, с ИГРАМИ я приезжал в Минск. В прошлом году на фестивале в Кишиневе я встретился с минскими музыкантами — названия групп я не скажу, к сожалению, — так они помнят и наши концерты, и наши песни, знают песни нынешние. Если о дне сегодняшнем говорить, то иногда локально собирается АВИА, мы с братом вдвоем устраиваем акустические концерты...

— DEADУШКИ...

— ...Это отдельный разговор... А в акустике мы играем песни ИГР, СТРАННЫХ ИГР, старые вещи РОССИЯН, Майка... И плюс еще с Лешей Раховым мы придумали DEADУШКИ, что–то такое совсем индустриальное.

— До недавнего времени вокруг DEADУШЕК много было всякого такого, мифического...

— Как мифического? Альбом мы записали давно, сейчас он вот вышел на Утекай звукозапись.

— ...Не мифического, так таинственного...

— Все, видимо, просто долго ждали его выхода. А вместо готовой продукции мы раздали массу интервью о ней, было напечатано много статей, вышли клипы. Жаль, что альбом несколько опоздал, он полностью был готов больше года назад, мы готовились издать его на кассетах, потом искали английский лейбл, наш, все как–то затянули.

— Как так получилось, что СТРАННЫЕ ИГРЫ дали жизнь стольким проектам, вы не думали об этом — интересно ведь все–таки?!

— Я был готов делать ту программу, которую мы с Алексеем записали в рамках DEADУШЕК, со СТРАННЫМИ ИГРАМИ, но Леша считает, что СТРАННЫЕ ИГРЫ — это один стиль, а надо придерживаться другого. Я не совсем с ним согласен. Я бы с удовольствием играл со СТРАННЫМИ ИГРАМИ, по крайней мере эту программу — DEADУШЕК, было бы легче. Но надо отдать должное последовательности Рахова: когда он сотрудничает с АВИА, они тоже играют совершенно другие композиции, не "странноигровские". Но в концертном варианте мой брат Григорий нам гитарой поможет, потому что концертным DEADУШКАМ "живой" гитары не хватает: Леша один не справится, так как много сэмплов, приходится и петь, и на басу играть, на клавишных. В общем, будем набирать музыкантов... Нужен еще "живой" барабанщик, хотя такую музыку чаще всего исполняют под фонограмму или под сэмплы, как PRODIGY.

— Что вы думаете о сегодняшней ситуации в российской рок–музыке?

— Да нормально все. Подросли группы среднего поколения, такие как АУКЦЫОН, они сами уже стали, что называется, культовыми. Молодые группы, попавшие в тот период, когда перестроечный рок с больших стадионов опять ушел в клубы, просто не так заметны: они играют в клубах, их не видят. А если бы они начали играть в момент перестройки, то вполне бы смотрелись на одной сцене, например, с КИНО или ДДТ, и сейчас они тоже были бы известны. Опоздали они немного... Но молодых, классных групп сегодня много, уж вы мне поверьте.

— А это хорошо, что рок–н–ролл опять ушел в клубы?

— На мой взгляд, конечно. Безусловно. Потому что в то время, когда в рок–клуб приходили музыканты и все концерты были под запретом, часть молодежи ориентировалась исключительно на демонстрацию своего протеста против системы, а не на какие–то творческие моменты. Потом, когда стало все можно, то все подпольные группы, выскочившие на волне протеста на стадионы, потихонечку, потихонечку стали исчезать. А кое–кто, кому повезло или кто оказался поталантливее, обосновался на маленьких площадках, где им и место. Кончилось время протеста в рок–музыке, только протеста. Сегодня на вершине те, кто хочет видеть в рок–музыке прежде всего музыку, стихи, песни.

— Вы–то как раз, по–моему, открыто и не протестовали...

— У нас никогда в текстах не было такого вот, явного. Они тоже были социальными в какой–то мере, но эта социальность... вечная какая–то: взаимоотношения между людьми, поколениями. А такого конкретного чего–то, типа "давай, давай", как у Миши Борзыкина из ТЕЛЕВИЗОРА, "выйти из–под контроля"...

— ..."твой папа фашист"...

— ...Да. Такого мы никогда не делали и не пели, что все хреново до такой степени, что колбасы даже нет...

— Вы сами где в основном выступаете?

— В небольших ленинградских клубах, примерно раз в неделю. Иногда в Москве, иногда в других, маленьких городах, куда приглашают.

— Период, когда рок–музыканты более–менее стали нормально получать деньги за свои концерты, окончился очень быстро...

— Приходится работать, приходится. Так как, в принципе, денег, которые ты зарабатываешь в клубах, безусловно не хватает, а индустрия пластиночная у нас не настолько развита, чтобы получать большие дивиденды со своей аудиопродукции. Но подрабатывают в основном все в сферах близких. Я, например, помогал при записи альбома как саунд–продюсер группе ХИЛЬ И СЫНОВЬЯ. Иногда делаю компьютерную графику, архитектурные проекты, потому что, в принципе, это моя работа. Но по большей части я пытаюсь зарабатывать все же музыкой.

— DEADУШКИ записали очень модную для СНГ музыку, по–настоящему современную (положа руку на сердце, может быть, для Европы это уже не так актуально: там такая музыка развивается не первый год). То есть за музыкальными новинками вы следите. И все же есть тот стиль, в котором вы хотели себя попробовать, но почему–то не получилось?

— Наверное, есть. Даже я скажу, что те песни, которые мы не успели записать, видимо, уже скоро и не запишем. Они устарели, противно их выдавать за ретропесни, неинтересно. Потерялись они где–то почему–то, сейчас они не нужны, хотя когда–то и могли бы стать если не явлением, то уж откровением каким–то вполне... Но окончательно хоронить мы их не собираемся, может, сделаем переложение, что–то изменим, осовременим. Ничего не сочиняется зря, и то, что не востребовалось в свое время, вполне вероятно, дало толчок для написания чего–то нового, подтолкнуло тебя к поиску других форм. По крайней мере я знаю, что стихи не пропадут точно, они все равно сидят у тебя в голове и ждут своего воплощения в музыке.