Cranks, The

Причуды “белорусских британцев”

Картинка с проходившей в Минске акции "Люби настоящее": мягкие лучи заходящего солнца, пробиваясь сквозь листву, плавно скользят по сцене... Они словно музыка, доносящаяся оттуда, — теплая, светлая, невесомая... выступают THE CRANKS. Весьма коротким оказалось это действо, но ощущение какой–то необыкновенной легкости осталось надолго... Нелегкой задачей оказалось одно: "вытащить" "крэнксов" на интервью. "Сдался" один лишь Николай Сапунов (гитара & вокал), которому, собственно, и пришлось отвечать за всех.

— Для начала давай представим остальных участников команды. Тех, которые неразговорчивые.

— Дмитрий Гутин — вокал, гитара; Вадим Гром — бас, вокал; Роман Бернштейн — ударные. Я бы не сказал, что они неразговорчивые. Просто сейчас такая ситуация, что особо не о чем говорить: мы нигде не играем, даже не репетируем... А интервью — это в любом случае какая–то реклама для нас, она должна заинтересовать людей, которые его будут читать. В общем, они посчитали, что разговора не получится, один я попался...

— Можно поговорить о прошлых заслугах. Историю вспомнить.

— Группа CRANKS существует где–то с 92 года. Я в ней появился в 94–м, а если говорить о теперешнем составе, то ему года полтора.

— В музыкальном плане какие–либо перемены происходили?

— Да, сначала это был чистой воды рок–н–ролл, достаточно грязно сыгранная "пятидесятина". Два года назад мы записали альбом — там рок–н–ролла стало уже меньше, это было что–то очень похожее на BEATLES, мелодичное, красивое, классического склада, 60–х. То есть сначала 50–е, потом 60–е... 70–е мы благополучно проскочили... Кстати, с этим альбомом очень интересно получилось: мы его записали, должны были как–то презентовать, продавать, но все это дело затянулось на полгода: печатали вкладыши, верстали что–то... В общем, когда сделали презентацию в "Аквариуме", кассеты были еще без вкладышей. Был сюжет в "Акколаде", реклама по городу, а вышел такой вот альбом. Потом у нас сменился басист, мы стали сыгрываться с новым, придумывали что–то, стали использовать примочки — в общем, звук изменился совершенно, и запись эта получилась как бы и "не наша". Вкладыши, кстати, я только два месяца назад допечатал...

— Может, устроить новую презентацию?

— А зачем? Зачем презентовать альбом двухлетней давности? Это другая группа, другой состав, другие мысли, настроение. Есть у нас директор, Дмитрий Эпштейн, который вкладывал деньги в эти кассеты и который теперь собирается их продавать... Это, в общем–то, его проблема.

Наша музыка сейчас... мы любим все эти британские дела: STONE ROSES, OASIS, CHARLATANS — очень нравится делать похожий звук.

— За "похожий звук" команды, как правило, обвиняются во вторичности...

— Ну, не возникают же идеи на голом месте. Все музыканты берут что–то за основу и постепенно развиваются. Мы не играем то же самое, что OASIS или CHARLATANS: они играют разную музыку, а мы не похожи ни на то, ни на другое, даже по уровню, не говоря уже о текстах или чем–то еще... Хотя, по–моему, все начинают с какого–то подражания — мы, скажем, долгое время играли всяческие кавер–версии, стараясь сделать такой же звук, так же спеть, почувствовать, как они это делают, и от этого отталкиваться самим.

— Предел мечтаний: OASIS у вас на разогреве...

— Да хотя бы мы на разогреве у OASIS, и то было б очень даже неплохо... Вообще интересно, что все, что нравится мне и остальным участникам команды, сосредоточено в Британии. Британия всегда отличалась тем, что оттуда выходила самая лучшая музыка, какое десятилетие ни возьми. Это — эталон, по которому нужно равняться.

— Борис Гребенщиков признался когда–то, что его душа находится в Британии...

— Странно, я думал, скорее где–то в Америке, в области Боба Дилана... БГ молодец, конечно. Я бы и сам был не прочь быть британцем. Они, конечно, страшные все... но девочкам нравятся.

— В переводе с английского вы звучите как "люди с причудами"... Насколько это название оправдывается?

— Что мы, без причуд, что ли, — в Беларуси петь по–английски и стараться подражать британским командам? Мы ведь хотим делать поп–музыку, музыку для масс, а массы, как правило, хорошо воспринимают только русские тексты.

— В таком случае почему бы вам не запеть по–русски?

— Английский язык более певучий, что ли. К тому же он менее конкретен — одно слово имеет очень много значений...

У русских рокеров есть такая традиция: мелодия строится чаще всего от текста. Сейчас, правда, есть команды, которые меняют этот принцип: МУМИЙ ТРОЛЛЬ, СВИНЦОВЫЙ ТУМАН, взявшие за основу манчестерское, британское звучание. Они выцепливают из русского языка, осторожно выбирая, то, что красиво ляжет на музыку. Понимаешь, так получается, что, когда приходят звуки, они складываются не в русскую канву, а хочется чего–то английского. Знание языка, может, пока не очень–то позволяет передать какой–то смысл, но оно достаточное, чтобы выразить определенное настроение. Если говорить о наших текстах, то они в основном о любви, о мальчишках и девчонках. Все ведь идет от рок–н–ролла, которого в юности столько было... "may be — baby" и так далее...

— Тебе не кажется, что это довольно–таки банально: избитая тематика, рифмы...

— От рифм отойти пока что тяжело... Понимаешь, в чем еще дело: можно сделать программу на русском языке, получить известность здесь... Но все–таки хочется туда — ну, хочется сыграть на разогреве у OASIS! Либо здесь, либо там — либо в одну точку долбить, либо в другую. Вполне возможно, что мы в конце концов разочаруемся и через английский язык придем к русскому — научимся обращаться с ним, как Лагутенко. Я бы не отказался.

— На Западе для завоевания и поддержания популярности, как правило, необходим определенный имидж — какой–либо образ, поведение, которые просто–таки заставляют поверить в уникальность той или иной команды...

— Я считаю, что амбиции должны иметь какое–то основание: если я знаю, что у меня нет качественной записи и неотрепетирована программа, особо нет и настроения и желания выбегать на сцену с перьями на голове и своим видом что–то создавать. Это обман.

— А потом поздно не будет?

— Конечно, нет. Если у меня будет программа, я просто об стенку разобьюсь, чтобы преподнести ее как можно круче, потому что мне это будет нужно...

— Как тебе нравится т.н. "шок–рок"? Банды типа MARILYN MANSON?

— По–моему, они очень смешные. Меня они веселят. Возможно, они в большей мере актеры, чем музыканты... Конечно, без такого имиджа они б не вылезли никуда. Хотя и в музыкальном отношении все не так уже плохо. А вообще... знаешь, как это все работает? Marilyn Manson съел кого–то на завтрак, откусил ногу или что–то сказал — это все сразу сфотографировали и напечатали в четырех журналах, их купили 750 тысяч человек и знают об этом. А я если выйду из подъезда голым, три соседа посмотрят и им будет по фигу... Или специально позвать журналистов? Ну, может, разнесется слух среди 250 человек музыкантов, их друзей... И то немногим есть дело друг до друга...