Escapade

Рождение новой стихии

Интервью с лидером американского инструментального коллектива ESCAPADE Хэдли Каном совершенно не нуждается в комментариях — оно очень подробное, исчерпывающее и дает ответы на самые необходимые вопросы, возникающие при знакомстве с новой, малоизвестной, но определенно перспективной группой.

Hadley Kahn: Нынешний состав ESCAPADE выглядит так: Поль Касанова (Paul Casanova) — гитара, Джон Ортега (John Ortega) — синтезаторы и processed–бас (бас, пропущенный через различные устройства, которые в конечном итоге значительно изменяют его звук), Поль Хилзингер (Paul Hilzinger) — синтезаторы и устройства обработки различных звуковых источников, Джои Мерфи (Joey Murphy) — бас, и я, Хэдли Кан, на барабанах. Иногда мы меняемся инструментами, и каждый из нас время от времени играет на перкуссии. К тому же у нас имеется помощник, своего рода запасной басист, Рассел Гиффен (Russell Giffen), который подменяет Джоя на концертах. Сам же Джой отказался от живых выступлений. Рассел, кроме того, играет на синтезаторах. Группа базируется в Нью–Йорке, хотя двое из нас живут за его пределами, в Бруклине и Куинзе.

— Каковы причины образования группы?

H.K.: Я сформировал ESCAPADE в начале 1996 года, главным образом потому, что хотел глубже исследовать возможности, предоставляющиеся музыкантам во время импровизации. Предыдущие две группы, членом которых я состоял (это были коллективы, музыка которых ориентирована более на колледж–рок), использовали импровизацию в той или иной степени в своих работах, но я хотел достигнуть в этом направлении большего, создавать музыку, которая бы не опиралась на стандартные песенные структуры никоим образом. Мне нравилось, когда музыканты собирались на записывающие сессии или живые выступления. Никто не знал наверняка, какой оборот примет наше музицирование до тех пор, пока все не развернется перед нашими ушами. Конечно, это рискованно, но, работая со способными и предприимчивыми музыкантами, которые разделяли мои подходы к тому, что мы делали, позволяло избегать тех или иных неожиданностей.

Вопрос стиля перед музыкантами стоит не особенно остро. Исторически их корни можно отыскать в музыке 70–х годов, именуемой <краут–рок>, начавшей свое развитие в Германии и распространившейся по всему миру. Без сомнения, такие корифеи этого жанра, как CAN, FAUST, HARMONIA, LIMBUS, GURU GURU, RA CAN ROW, ASH RA TEMPEL, AGITATION FREE и прочие в свое время заложили прочные основы для того, что сейчас делают ESCAPADE.

H.K.: Лично я чувствую, что то, что мы создаем, может быть определено как "психоделический "рок, но это не исключает ситуаций, когда нас "определяют" в рамки каких–то других направлений. Наиболее часто нас называют "спейс–рок", пространственный, космический рок. Мне кажется, что наименование жанра играет роль исключительно в случаях, когда кто–либо не имеет точного представления о стиле музыки, в котором мы играем, но эти определения, конечно, не ставят окончательного штампа на нас — каждый волен идентифицировать нас, как захочет. Ни одна из музыкальных стилистик или сфер не повлияли на нас сознательно. Конечно, мы слушаем чужую музыку, и упомянуть всех, кто нам нравиться, весьма затруднительно. Единственные, кого бы я выделил, это немцы из 70–х CAN, философия которых очень близка нам.

— Какое оборудование вы используете для звукозаписи и сведения?

H.K.: Самое разное, как традиционное, стандартное, так и модифицированное и даже самодельное. Незначительные изменения происходят во времени, от одной записи к другой, от одного шоу к другому. Главным образом, это происходит потому, что Хилзингер и Ортега всегда заинтересованы в новых подходах к звукоизвлечению. Поль, например, никогда не использует свои инструменты в нормальном режиме, предпочитая вместо этого пропускать их через различные процессоры — дисторшны, флэнджеры, фидбэки, делэи и прочие. То же можно сказать и о Джоне, и даже гитара Касановы обрабатывается различными способами.

— Опишите, если это возможно, процесс создания вашей музыки. Что обычно вдохновляет вас? Вы провозглашаете принцип спонтанного сочинения, но в любом случае вам приходится репетировать. Я заметил, что партии баса во многом соответствуют партиям ударных, что не может быть не отрепетировано. Другими словами, что для вас есть спонтанность?

H.K.: Наша музыка фактически полностью импровизирована. Да, барабаны и бас очень связаны вместе, но это происходит лишь потому, что я и Джой так играем. Эта взаимосвязь необходима, иначе все обратилось бы в хаос. Мы реагируем друг на друга во время исполнения, иногда визуально, но чаще это происходит интуитивно. Зачастую кажется, что музыка создает саму себя. На самом деле, я считаю это комплиментом, когда кто–то говорит, что наша музыка была сочинена и отрепетирована заранее — это означает нашу музыкальную удачу! Значит, мы можем звучать связанно, не так разрозненно, как многие импровизационные группы. Ни перед записью, ни перед живыми выступлениями мы не проводим репетиций, все напоминает небольшую авантюру, шалость. Именно поэтому мы и назвались "Escapade"! (смотри англо–русский словарь — прим.авт.).

— На ваших альбомах очень много длинных композиций, таких как, например, "The Sunlight. It Hurts My Eyes". Не кажется ли вам, что если бы ваши идеи вы осуществляли в более сжатой форме, то они и "засияли" бы ярче?

H.K.: Да, некоторые из наших треков достаточно длинны. Но на протяжении всего времени, пока длиться одна композиция, вы не услышите воплощение только одной музыкальной темы или идеи. На упомянутой вами "The Sun. It Hurts My Eyes" из альбома "Circus Cloud Cover", длящейся 31 минуту, скомпоновано 6–7 таких секций. Мы всегда работаем таким образом, что позволяет музыке оставаться интересной. С другой стороны, короткие вещи тоже присутствуют у ESCAPADE. Кроме того, продолжительность трека никогда не запланируешь, музыка зачастую начинает жить своей жизнью, не зависимой от нас. К примеру, нас приглашают для 20–минутного концерта, где мы не можем остановиться на протяжении 50 минут, играя при этом одну и ту же тему, а на шоу, где нам позволяют играть столько, сколько нам захочется, мы едва играем более 20 минут.

— Не чувствуете ли вы себя отстраненно от ваших слушателей или ваш образ мышления одинаков с людьми, стоящими по другую сторону сцены?

H.K.: Я бы сказал, что наша аудитория "видит" музыку во многом так же, как и мы сами — эта музыка означает нечто большее, чем просто песни. Она во многом гипнотична и может служить инструментом, вызывающим различные эмоции. Мы акцентируем внимание в основном на звуке, его текстуре и атмосфере, стараемся создать свой " мир звука", противопоставляя его традиционным музыкальным формам.

— А как насчет популярности?

H.K.: В общем понимании этого слова мы не популярны, и уж точно нас никогда не будут узнавать на улице. Но в некоторой степени мы известны и уважаемы в кругу людей, ищущих необычные проявления музыки.

— Существует весьма распространенное убеждение, что искусство должно нести в себе некие социальные, моральные или идеологические установки. Полярным мнением является позиция чистого искусства. Каково ваше мнение по этому поводу?

H.K.:Я убежден, что музыка не должна содержать какого–либо подтекста, политического, или какого–то другого. Нет ничего плохого в искусстве ради искусства. Музыку, как и любое другое искусство, необходимо оценивать по тому эффекту, который она на вас производит, что заставляет чувствовать и на что вдохновляет. Мне кажется, это единственный критерий для оценки.

— Остается задать только последний, стандартный вопрос о планах на будущее.

H.K.: В настоящий момент я занимаюсь сбором материала для нового диска, где будет представлена коллекция репетиционных записей за последние 2 года. В некоторых из этих записей принимали участие люди, никогда не появившиеся на наших альбомах, а в конце года, по–видимому, мы соберемся в студии для записи нового. В следующем году выйдет сборник музыкантов со всего мира, играющих в стиле психоделик/спейс–рок, созданием которого занят сейчас наш продюсер и глава Mother West Чарльз Ньюмэн, и на котором, очевидно, появимся и мы.