Боб Таун

Неугомонные музыкальные эгоисты

Если бы организаторы белорусской "Рок–коронации" рискнули учредить номинацию "Самая мобильная группа года", то столь престижный и почетный титул вполне смогла бы "отхватить" бобруйская команда БОБ ТАУН. Пожалуй, это один из немногих непрофессиональных коллективов, которому за последние пару лет удалось исколесить всю республику. Ну, почти всю. К примеры, излюбленным городом фронтмэна БОБ ТАУН Владимира Рудика (из всей группы, увы, только с ним в воскресный день удалось поболтать за чашкой чая) с давних пор является шахтерский Солигорск. Но куда как чаще неисповедимые пути гастрольные приводят музыкантов в Минск. И хоть "бобтаунцы" предпочитают шумным и помпезным акциям рядовые клубные концерты, искушенная столичная публика обычно с удовольствием "оттягивается" на их выступлениях.

— Володя, до БОБ ТАУНА ты работал в группе ДУББЛИН. Помню даже случай, когда на двухдневном бобруйском фестивале "Рокада" в 1993 году ты представлял сразу два проекта. Как появился БОБ ТАУН и почему ты отдал предпочтение именно этой группе?

— Инициатором создания БОБ ТАУНА был Павел Панченко, гитарист группы ЛЮДИ В ГОРОДЕ. У него накопилось много ритм–энд–блюзового материала, который не вписывался в стилистику его команды. Вот он и предложил поработать над совместным проектом. Поначалу мы думали, что вот сделаем программу–другую да разбежимся. Но так уж случилось, что наши группы перестали существовать, после чего мы прочно обосновались в БОБ ТАУНЕ.

На первой репетиции в мае 1993 года нас было только трое — Павел, я и басистка Шурочка Шункевич. Состав стабилизировался лишь в декабре с приходом барабанщика Александра Медведева. Потом уже менялись только сессионные музыканты — клавишники, ритм–гитаристы, бэк–вокалистки. Расставались мы с ними по разным причинам, но с сожалением вспоминаю, пожалуй, лишь о гитаристе Денисе Сапонько, который сейчас постигает медицинскую науку в Питере и возвращаться, судя по всему, не собирается.

— Но если с сессионными музыкантами не складываются отношения, стоит ли вообще приглашать в группу?

— Сложный вопрос. Знаешь, иногда очень хочется смягчить звучание, ведь БОБ ТАУН — достаточно жесткая команда, временами даже тяжелая. И потом, новые люди всегда привносят в музыку БОБ ТАУНА что–то свое, индивидуальное, а новые инструменты дают насыщенность и разнообразие. К слову, сейчас мы используем клавиши, баян и флейту. По–моему, получается неплохо.

— Следующий вопрос вообще–то нужно бы адресовать Александре, но... Почему в БОБ ТАУНЕ "хозяйкой" ритм–секции является дама? Для экзотичности?

— Да нет. Когда мы только начинали работать, то никакого другого свободного басиста, кроме Шурочки, найти не удалось. До этого она играла в местной группе DISPHORY, которая к тому времени уже благополучно распалась. Вот мы и предложили ей объединить усилия в новом проекте. Поначалу она взяла добросовестностью, старательностью и упорством. Зато сейчас можно смело утверждать, что у Александры выработался свой, чисто дамский, стиль игры. Она у нас большая любительница мелодичных партий и одновременно бассового "мяса". И то, что Шура принадлежит к "слабой" половине человечества, нас нисколько не смущает. В работе она такой же равноправный член коллектива, как и все мы, мужики.

— В последнее время появилось много новых музыкальных направлений и стилей...

— Признаться, я ожидал вопроса о нише, которую во всей этой "кухне" занимает БОБ ТАУН. Ниша хороша, когда ты работаешь на конкретного слушателя. Там безопасно: и публика любит, и критика относится благосклонно — уж больно легко подобрать и повесить соответствующий ярлык. А БОБ ТАУН, я не побоюсь ответить за остальных ребят, играет прежде всего для себя. Мы — музыкальные эгоисты, никакой конкретной ниши не занимаем, так как играем не то, что обычно нравится слушателям, а то, что нам самим по кайфу. Поэтому БОБ ТАУН не пользуется особой популярностью у публики, так как никто не знает, что будет в следующей песне, да и критики нас особо не жалуют. Ведь в музыкальном плане нас как–то идентифицировать невозможно, а так как тексты имеют информационную насыщенность, то "обзывают" нас по–всякому — от бардового до фолк–рокового коллектива.

— И все же как сами "бобтаунцы" определяют направление, в котором работают?

— Отталкиваемся мы от гитарного ритм–энд–блюза, старого традиционного ритм–энд–блюза 60–х годов. А дальше может быть все что угодно, что Бог на душу положит: хардкор, фанк и даже кабацкий попс. Не было, пожалуй, только трэша, хэви и дес–метала.

— Ну, с музыкой теперь вроде бы все ясно, хотя мне казалось, что на первом плане у БОБ ТАУНА всегда стоят тексты...

— Нет, абсолютно нет! Иногда, конечно, тексты могут быть на первом месте, как это случилось с альбомом "Грязный". Там вообще получилась целая история о любви: встреча, развитие событий, расставание. Но чаще всего музыка все же берет над текстами вверх.

— Хорошо, тогда вопрос лично к тебе как к специалисту по словесной части. Почему у большинства песен БОБ ТАУНА сексуально–озабоченная тематика?

— Мм–м... Ладно, можешь так и написать: я, Владимир Рудик, женат, имею дочь, в свои 32 года сексуально неудовлетворен. Чего смеешься, ведь именно из–за сексуальных неудач возникают политические конфликты, войны, наркомания, СПИД, алкоголизм. Вот смотри, если бы все мужики находили полное взаимопонимание со своими партнершами, разве ж им пришло бы в голову пить водку или ширяться? Лично я считаю, что сексуальная неудовлетворенность — огромная проблема для современного общества. А что до текстов песен, то как творческий человек я по–доброму завидую двум людям — Валерию Сюткину и Павлу Кашину. Сколько бы я ни упирался, а таких искренних, светлых, лирических, нежных и в то же время интеллектуальных стихов написать мне никак не удается. Ведь мои творения отражают мой внутренний мир, мои проблемы. Я пою про войну в собственной душе. Иногда, правда, наступает перемирие — тогда рождается что–то более легкое для восприятия. А вообще, если бы не было Майка Науменко, то мне бы просто в голову не пришло всем этим заниматься.

— А почему на сцене ты избрал для себя имидж "гомика"?

— О, это глубинный вопрос о взаимоотношениях с публикой. Мой имидж — это своего рода провокация. Когда я вижу в зале пьяных юношей, не способных ни на что в жизни кроме как кушать водку и развлекаться, то хочется их как–то встряхнуть, что ли. По идее, они должны думать: вот Рудик не боится быть разнообразным, вызывающим. Но как бы не так! Мужская часть зала все то, что я вытворяю на сцене, воспринимает на полном серьезе: вон, дескать, пидор выступает!

Женскую же часть зала, как ни странно, "голубой" имидж не шокирует. Дамы прекрасно понимают, что это стеб, прикол. А вообще я феминист в мужском обличии, потому и предпочитаю работать с женской аудиторией. Ведь они действительно умнее и красивее нас, на них держится мир. А мужики просто вышли погулять. И что бы там некоторые из нас ни говорили, все мы подсознательно пытаемся дотянуться до уровня женщин.

— Знаешь, в музыкальной тусовке упорно циркулируют слухи о том, что после 101–го концерта группа БОБ ТАУН прекратит свое существование. Так ли это и почему?

— Да, это так. Была такая клятва. Если после 101–го концерта мы и станем что–то делать, то все это будет называться и выглядеть совсем по–другому. Но пока еще отпевать нас рановато. БОБ ТАУН только–только приближается к своему восьмидесятому концерту. А предыстория этой "заморочки" была такова. Шел 1990 год. Группа ДУББЛИН отыграла свой первый концерт в Бобруйске. Наш барабанщик тогда "зависал" на DEPECHE MODE и постоянно информировал нас об успехах этой группы. И вот после концерта он заметил, что у нас только первое выступление, а "депеша" уже свой сто первый концерт отработала. Ну я и пообещал, что если жив буду, то уж 101–й свой концерт обязательно отыграю, а там и на пенсию можно.

— В мае этого года БОБ ТАУНУ стукнет аж целых пять лет. Какие торжества намечаются по этому поводу?

— Ну, во–первых, мы решили выпустить свой первый профессиональный альбом–сборку, куда войдут наши самые любимые песни. Во–вторых, в родном Бобруйске обязательно по этому поводу устроим хороший концерт, на котором выступим с юбилейной программой. В–третьих, с этой же программой проедемся по другим городам. Ну а потом опять начнутся рабочие будни, ведь нужно готовить новую программу. Если это кому–то интересно, то представлять собой она будет смесь готик–рока с соулом. Так что на досуге можешь поломать голову...

— Да уж, видимо, придется. Счастливо и — удачи!