Настя

Настя Полева

Спустя почти три года Настя Полева выпускает свой пятый альбом “Море Сиам”, лиричный и светлый, совсем новый и отличный от предыдущего творчества хотя бы потому, что тексты теперь она пишет сама. Эта работа поражает своей цельностью и продуманностью. Презентация новой пластинки состоится в Петербурге 28 февраля. И если учесть, что с 1995 года Настя не выступала, то этот концерт можно считать настоящим событием и безусловным поводом к продолжительной беседе.

— Когда и почему вы приехали в Петербург?

— В 1993 году, по собственному желанию. Просто захотела и приехала.

— Это как-то повлияло на развитие творческой карьеры?

— Конечно. Может быть, несущественно: скорее на творческую сторону, чем на административную. Хотя здесь легче решать проблемы, все-таки рядом Москва (издательские компании в основном, к сожалению, в Москве).

— Почему такие большие перерывы между альбомами?

— Да небольшие, по два года. Все альбомы издавались спустя год после записи, практически каждый. До 1993 года пластинки вообще не издавались: была государственная монополия — все были беспластиночными и бескассетными.

— Все стараются выпускать в год по альбому...

— Стараются, если из кого-то прет очень мощно. Чаще не любят выпускать и сами издательские компании, потому что даже года не хватает, чтобы альбом разошелся нормально. Некоторые, как Борис Гребенщиков, выпускают и по два альбома в год. Некоторые издают все, что записывается. У меня другой подход — я продумываю альбом и отсеиваю, что считаю ненужным. Стараюсь, чтобы внутренняя цензура присутствовала.

— “Море Сиам” сделан полностью на ваши тексты в отличие от предыдущих альбомов.

— Да, хотя и в прошлых были отдельные вкрапления. Одну песню — “Снежные волки” — Вячеслав Бутусов написал специально для меня, и она стала бонус-треком. Это очень старая песня, существующая в нескольких версиях, сделанных в разное время, но не издававшаяся ранее. На “Море Сиам” она издана в последней версии... Для свердловской школы вообще характерна практика приглашать поэтов, за исключением ЧАЙФА и АГАТЫ КРИСТИ. Может быть, потому, что больше уделяется внимание музыке, а не текстовому содержанию и идеям. Но, как правило, и идеи и темы формировались совместно, обсуждаясь. Считалось просто, что есть люди, которые могут это сделать лучше и профессиональнее. Я раньше не решалась. Не то чтобы было страшно. Просто теперь так сложились обстоятельства, что надо на что-то решиться.

— Что вы понимаете под словосочетанием “свердловская школа”?

— Школы, конечно, никакой нет, а вот есть особенность такая, которую очень многие не любят, даже ненавидят (музыкантов я имею в виду). Какая-то основательность в подходе к музыке, тщательная продуманность, стремление к тому, чтобы красиво было; огромное внимание уделяется мелодичности. Не просто бунтарскую идею пропагандировать, а еще и какой-то элемент искусства. Изначально такой подход был у всех — сделать хорошую, качественную, красивую музыку, какая бы она агрессивная ни была.

— Кто писал вам тексты?

— Со мной работало несколько авторов. Старший Кормильцев, Илья, впоследствии известный по НАУТИЛУСУ, работал только на первом моем альбоме. Дальше и больше работал младший, Евгений Кормильцев, он известен как постоянный поэт группы АПРЕЛЬСКИЙ МАРШ. Вообще много кто писал мне тексты — я просто давала музыку, а они писали.

— Вас не смущает, когда вас называют рок-певицей?

— Почему меня это должно смущать и что вы подразумеваете под “рок-певицей”? Тина Тернер, например, поп-певица. Было бы справедливо находиться на грани, но я никак не поп-певица. В моем понимании поп-певица — это супервокалистка, которая может петь все что угодно; это человек с офигенной техникой, со школой, подготовкой. У меня авторское пение, свое, тембрально узнаваемое. Я не вокалистка в том понимании, которое себе представляю. Рок-исполнитель, на мой взгляд, отличается тем, что ему интересна вся картина в целом: музыка, текст, как он это сделает, как подаст, как донесет своим голосом. И голос всего лишь инструмент во всей этой картине.

— Для рядового слушателя рок — это нечто, наполненное мощной энергией с мощным же басом, грязными гитарами...

— Но энергия может быть и скрытой.

— Я бы не назвала ваш новый альбом рок-музыкой.

— Но тем не менее... Форма подачи, степень агрессивности и эмоциональности внешней не характеризуют, “рок” это или “поп”; здесь вкладываются другие понятия. PORTISHEAD могут быть совершенно аморфными, вялыми внешне, но... В России из рок-певиц я знаю только Инну Желанную, а остальные либо ушли из жизни, либо люди вообще не знают их имен. Была целая плеяда исполнительниц, как Оля Кормухина, но они сейчас не на виду, в тени. А за границей выбор, конечно, побогаче.

— Два образа главенствуют в вашем альбоме — это Вода и Женщина. Почему “Море Сиам”?

— Символ пространства, символ бытия, в котором люди живут не в одиночку. Они не могут быть одинокими, у них есть единство с кем-то или с чем-то. Не важно, мужчина – женщина, мать — ребенок или что-то еще — они неразделимы, как сиамские близнецы. Мне представлялся образ неразъединенности, неразделимости. Это используется как символ.

— Мне он показался очень личностным.

— Не столько личностный. От забитых и затертых тем любви, изобилующих в поп-музыке, я как раз сознательно ухожу. А моя тема обычная — человек разбирается сам с собой и с тем, что его окружает; как человек меняется и осознает, что с ним происходит по мере пребывания его на земле. Это вечная тема, которая всегда волновала поэтов, художников. А личное возникает только потому, что призма моя — всего лишь.

— Кому принадлежит ваш образ в клипе, на фотографиях в буклете к компакту?

— Сборная команда: сначала работал фотограф, потом компьютерщик, идеи оформления я придумывала. Насколько я смогла объяснить на пальцах, как и что — море, корабли и солнце, — все остальное домысливали они. Был определенный набор символов — цветы, вода, кораблики, сама солнечная гамма, подводный город Петербург. Я очень рада, что у людей, которые работают со мной, рождаются идеи, совпадающие с моими ощущениями.

— Светлый альбом получился.

— Да, очень светлый, хотя песни грустные. Все получилось задумчивое, размышленческое. Откровенно острых песен очень мало. Но “вживую” они, конечно, звучат более жестко и агрессивно. Сначала мы записали альбом в студии, а потом музыка дальше жила и преображалась.

— Замечательный клип на песню “Море Сиам” многие увидеть не смогут, а лишь те, кто пользуется услугами музыкальных каналов. Вас это не смущает? Вас многие не знают.

— Кому надо, тот знает. Я не могу понравиться всем. Есть аудитория, которая воспринимает музыку как фон жизни, а есть — как часть своей жизни. При коррумпированном и голодном телевидении, при тех расценках и при тех ставках, на которых сидят работники телевидения, для которых брать деньги за эфир с музыкантов — единственный способ заработать, другого и быть не может.

— Вас это не пугает?

— У нас вся страна такая, она может напугать кого угодно. Где вы увидите девяносто процентов голодной страны и без зарплаты? Только в Африке. Но жизнь все равно улучшается, правда? Хоть какой-то, но шоу-бизнес зарождается. Сейчас гораздо лучше, чем было, скажем, три года тому назад.

— Вы живете за счет своей работы?

— Я живу за счет издания своих пластинок. И такую паузу я себе позволила именно по этой причине. У нас был период, когда мы могли зарабатывать только за счет концертов, а сейчас появилась другая возможность, и я хочу посидеть, подумать, отключиться на два года. Концерты очень изматывают.

— Вы ведь почти не выступаете.

— Я как приехала в Питер, дала серию концертов и больше не выступала. До 1995 года мы ездили плотно по стране со свердловским составом, а потом он был распущен, чтобы заниматься новым альбомом и решить, где набирать новый состав — в Петербурге или в Москве. Сейчас состав питерский — Игорь Сорокин (клавиши), Сергей Наветный (барабаны), Сергей Лукьянов (бас), Егор Белкин (гитара, аранжировщик, продюсер).