Аукцыон

Уйдет ли Федоров

Группу АУКЦЫОН называют единственной великой группойсовременного отечественного рока. Она действительно не похожа ни на когоиз западных или тем более российских рокеров. Ни имиджем, ни музыкой, ниповедением. Музыканты никому не подражают и ни перед кем не преклоняются.Они играют музыку, которая нравится им самим. Недавно лидер коллектива(он сам, правда, не согласен с таким определением) Леонид Федоров записалсольный альбом. Это известие и послужило поводом встретиться с одним изсамых интересных представителей современной отечественной музыки.
— Первый вопрос возникает сразу, как только переступаешьпорог твоей квартиры. Почему кумир публики Леонид Федоров живет в коммуналке?Или известная группа АУКЦЫОН не зарабатывает достаточного количества денег?

— Никаких денег мы не зарабатываем! Дай Бог, на жизньбы хватало. У наших записей очень маленькие тиражи. В России сейчас тритысячи — уже большой тираж, и у нас примерно такие тиражи. Это на Мелодиибыл минимальный тираж тысяч тридцать. Потому что существовала сеть магазиновв тридцати тысячах городов и в каждом находился мудак, который покупаллюбую пластинку.

— Один мой знакомый немец, придя на твой сольный концерти узнав, что ты из АУКЦЫОНА, сказал: "А, знаю, это не ваша группа,это наша группа!" Откуда такие тесные связи с Германией?

— В 90–91 годах, как ты помнишь, здесь все накрылось.Играть было негде, никто не платил. Вдруг поменяли деньги и стало оченьдорого куда–то ездить. А нам просто повезло, что нашелся человек, которыйнас туда свозил и устроил концерты.

— А записываться за границей вы не собираетесь? Или васустраивает местный уровень?

— Да какая разница, какой уровень! И вообще об уровнечего идет речь? У нас подход такой — как студия звучит, так мы и записываемся.Мы в студии не говорим: "Вот, хотим сделать так–то!" Есть уровеньмузыки. А уровень записи — фуфло. Летов уже доказал, что замечательныеальбомы можно вообще записывать на магнитофон.

— От чего тогда зависит качество конечного продукта?

— Да играется в студии и все. Так же, как на концерте.У нас, кстати, нет никакой программы на концерты, поэтому песни поютсяв зависимости от настроения.

— Почему так долго не выходит новый альбом? К вам естьпретензии — суперпрофессиональная группа, которая всегда собирает аншлаги,несколько лет "катает" старую программу.

— Действительно, зачем столько времени показывать старыевещи? Нового–то ничего нет. Изначально группа создавалась для того, чтобыделать музыку, которая самих себя удовлетворяет. Поэтому мы ждем момента,когда появятся песни, которые нас удовлетворят.

— Посещают мысли уйти из музыки?

— Нет, конечно. Появляется желание заниматься какими–тосопутствующими искусствами — видео, кино. Сейчас уже почти доснят мультикна одну из песен с "Жильца вершин" (последний альбом АУКЦЫОНА,записанный совместно с Алексеем "Хвостом" Хвостенко. — Е. К.).Только прошу не путать — это не клип, а именно музыкальный мультфильм ссюжетом. Потом, может быть, еще один мультик будем делать. На самом деле,еще при записи "Жильца вершин" мы думали, что это не самостоятельнаямузыка, а скорее саундтрек. Потом еще какое–то кино снимается на другуюпесню из того же альбома. И это все блоком, я надеюсь, выйдет на видеокассете.

— Почему же при таком увлечении кино у вас мало клипов,которые крутятся по ТВ? Ведь свою музыку раскручивать как–то надо?

— А на фига ее раскручивать? Деньги можно зарабатыватьдругим способом. Я не могу себя заставить делать из любимого дела рутину.Понимаешь, когда я закончил институт, я должен был бы работать без особыхперспектив на будущее. У меня тогда был выбор — стать инженером и просиживатьзадницу в КБ или что–то делать в свое удовольствие. В жизни бывает тяжело,бывает легко. И если не судьба деньги зарабатывать, значит, так тому ибыть.

— Из–за твоего отношения к деньгам в группе трений невозникает?

— Возникают проблемы, конечно. Но они решаются естественнымпутем, слава Богу. Мы уже взрослые мальчики, у нас дети. Я не могу себепредставить, что какие–то вещи надо делать специально. То есть если я что–тоделаю за деньги, то я все–таки пытаюсь из этого извлечь удовольствие. Вот,кстати, с новой пластинкой так и получается. Появилась возможность новыйзвук поискать, да и деньги нашлись — это хорошо. У меня были мощные денежныепроблемы, и мне дали деньги под это дело, так что мой альбом — заказ.

— Когда создаются альбомы АУКЦЫОНА, туда входят простоновые песни или есть какая–то концептуальная задумка?

— Концептуальной задумки, конечно, никогда нет. Есть,может быть, какая–то идея, которую мы пытаемся вытащить из имеющегося звучания.Причем эта идея иногда даже не осознается. Мы о ней задумываемся в последниймомент. То есть были какие–то концепции у "Бодуна", "Птицы",но...

— Я так понимаю, что эти альбомы тебя не очень устраивают?

— Они меня последнее время вообще не устраивают. Мне большенравится "Жилец вершин" и "Чайник вина". Мне кажется,что они наиболее аукцыоновские. Они, правда, совсем не похожи на концертныйимидж группы. А "Хвост" сейчас живет в Нью–Йорке, записал что–тоновое. Может быть, и мы с ним чего–нибудь запишем.

— АУКЦЫОН тоже недавно был в Америке. Как вам Новый свет?

— Мы были в Бостоне и в Нью–Йорке. Нью–Йорк — это что–топотрясающее. Город фантастически красив. У улиц вместо названий — номера,поэтому легко ориентироваться. Тебе называют адрес, и ты автоматическизнаешь, где это находится. К Нью–Йорку невозможно относиться никак — некоторыев него сразу влюбляются, а некоторые начинают ненавидеть, причем тоже сразу.Америка от Европы вообще знаешь чем отличается? Там нация молодая, и этосразу бьет по мозгам, это сразу заметно. Там нет никаких национальных разборок,хотя город набит разными национальностями. Нет никакого антагонизма. Сначаладаже не врубаешься в то, что такое вообще бывает. Они все американцы, вЕвропе такого нет. Все открытые, веселые. Там нет уровней бедный — богатый.Ты можешь спокойно быть нищим, и никто тебя за это не будет толкать. Апотом, если захотел, можешь стать богатым. Нет такой проблемы. Главноезнать, чего ты хочешь. Все любят детей, стариков и собак. (Улыбается. —Е.К.).

— Тебе вообще никогда не хотелось переехать в Европу илив Нью–Йорк, поближе к мировой культуре?

— Сейчас таких мыслей не возникает. А раньше... Первыйраз, когда я поехал в Германию, у меня был шок. Здесь был кошмар, карточныесигареты. А в Германии все увиденное по мозгам ударило. Я после той поездкитри недели не мог выйти из дома. Очень мощный был контраст. А сейчас, во–первых,такого контраста нет. А потом, мы слишком много раз там были, чтобы понять,что отличий–то на самом деле мало.

— Что за публика ходит на ваши концерты на Западе?

— В Германии последнее время стали и русские приходить,потому что их там много появилось. А вообще — немцы в основном. Мы на самомделе именно за счет этого чуть–чуть научились играть. Потому что с темподходом, с которым играют у нас, далеко не уедешь. А в Германии у насрежим был очень боевой: вечером играем, потом спим, потом садимся в автобус,едем, вылезаем, опять играем и так далее. Бременские музыканты какие–то,лягушки–путешественницы и т. д. Ура!

— Но ведь у АУКЦЫОНА большая смысловая нагрузка идет наассоциативный текст?

— Никаких ассоциаций! Мы как раз очень давно думаем отом, для чего же пишутся тексты. У нас в основном сначала появляется мелодия,а потом мы подбираем слова, которые на ум приходят. А иногда никаких словне приходит на ум. Я вообще к словам отношусь серьезно. Не верю я им. Потомуи люблю "Жилец вершин" (альбом с песнями на стихи Велемира Хлебникова.— Е. К.). У нас когда появляется текст, он претерпевает некую редакцию.Но с моей стороны лишь одну — чтобы было легче петь. Идет работа над интонацией,над звучанием. Мне на самом деле на рифмы плевать. Сейчас Озерский (авторбольшинства текстов АУКЦЫОНА. — Е. К.) вообще перестал записывать своитексты. Поэтому текст изначально упрощается, чтобы я его смог запомнитьсразу, как только услышу. И рифма, конечно, удобна — легче запомнить.

— Тебе понравилось выступать в Америке?

— Очень интересно. Мы, кстати, сыграли в одном концертес гитаристом Тома Уэйтса, потрясающим человеком, очень красивым. На неготам сейчас все молятся.

— А с самим Уэйтсом ты не знаком?

— Нет, к сожалению. Разминулись.

— Сыграть с ним ты бы хотел?

— Да нам все равно, с кем играть. Но лучше одним!

— А какие у вас отношения с российской рок–тусовкой?

— С кем–то встречаемся иногда, разговариваем, выпиваем.Но мы не тусовочная группа. Мы и друг с другом–то сейчас стали меньше встречаться— дети у нас. Ну, иногда тоже выпиваем.

— Спиртное вообще играет большую роль в творчестве группы?

— К спиртному мы относимся замечательно. Сейчас, правда,модны все эти разговоры об анонимных алкоголиках. Но мне кажется, что ненадо так заострять эту тему. То есть, конечно, лечатся люди, но махатьфлагом — зачем? Было неспокойно, когда Гаркуша пил и вносил в атмосферувсеобщую клинику. Но теперь все кончилось. Ура!

— Есть ли предпочтения в спиртных напитках — водка, пиво,текила, виски?

— От настроения зависит. Вот ирландский виски я оченьлюблю. Текила — гадость. Ее много не выпьешь — утром голова очень болит.А виски можно "в сосиску" напиться, а утром проснуться — и нормально.

— Ладно, со спиртным завязываем. Давай о музыке разговаривать.Ты слушаешь современный отечественный рок?

— Отечественный — нет. Я даже к радио радикально подошел— поменял усилитель, и теперь у нас нет радио. Раньше, когда это все появилось,было интересно. Радио "Катюша" было замечательное. А теперь —надоело. У нас, кстати, был смешной случай. Мы гастролировали в Хабаровске,и у нас был один люкс на всех. С радиоприемником, естественно. Мы там веселились,пили портвейн, музыка громко играла, а уже наступила ночь, часа два. Итут — стук в дверь. На пороге стоит заспанный азербайджанец. Мы ему говорим,чтобы он, мол, заходил, выпил с нами. А он смотрит на нас и говорит: "О,ребята, привет! Вы знаете, я тоже очень люблю музыку. Но зае...ло!"Хороший парень, мы ему портвейна налили. Так вот у меня сейчас примернотакое отношение к радио. Музыка, которую я слушаю, она другая, по радиоее не передают. Цыгане там всякие, цыганки.

— То есть вообще нет групп, которые тебе нравятся?

— Почему? Есть ВОПЛИ ВIДОПЛЯСОВА замечательные, с НЕ ЖДАЛИу нас давнишняя дружба. Но многих я, к сожалению, вообще не слышал. Мненадоели американские и европейские подходы к музыке — или мрачный тяжеляк,или унылость, как в трип–хопе. Сейчас все зациклились на простых ритмическихформах. Это все сделано вкусно, но очень достало по состоянию. Меня большеинтересует живая музыка. Не композиторство.

— А записать какой–нибудь проект чужих нравящихся тебепесен, типа того, что Скляр с Сукачевым сделали?

— То, что сделали Скляр с Сукачевым, мне абсолютно ненравится, порнуха какая–то. Они не поймали самого главного, сделали какой–токитч. Хотя сейчас все китч. Я верю, что Скляр любит эти песни и все делалискренне. Просто мне кажется, что сделал он плохо. Они пытались что–топод Уэйтса сделать. Но у Уэйтса–то мысль в каждом звуке, а здесь этой мыслинет. Нет самого главного — звука.

— Есть ли кто–то, кто работает над стилем АУКЦЫОНА? Вопросвозникает потому, что группа–то на самом деле стильная.

— Никто не работает. Когда–то давно, в конце восьмидесятых,мы задумывались о стиле. Но ни к чему хорошему это не приводило. Нам былопросто интересно и весело. А сейчас я одеваюсь в то, что мне удобно. Иногдаочень сложно менять. Раньше было хорошо, потому что можно было многое купитьв "комке". А сейчас "секонды" открылись — тоже можноодеться нормально и удобно. И дешево.

— Ты недавно подстригся из желания сменить имидж?

— Нет, конечно, просто мы гастролировали в Венгрии и тамбыло очень жарко. Я и попросил Озерского подстричь меня. Озерскому былоочень лень, и он сказал, что у него есть машинка для бритья бороды, ноу нее один зуб сломан, поэтому можно только наголо. Весело было, когдана себя потом посмотрел.

— То есть над сценическим костюмом работает только Гаркуша?

— Ни хрена он не работает, у него всего один костюм иесть. Правда, сейчас он вроде бы новый пиджак себе купил, феньки все снял,только одну оставил. Хочешь, расскажу, как он петь начал? Когда мы собиралигруппу, мы Аркашу Волка пригласили в качестве вокалиста. Он, между прочим,очень хорошо поет. Но он потом на нас обиделся и ушел — у нас тогда такаяприколка была, что мы всех евреями называли. А он сказал, что мы фашисты,и ушел. Его это бесило очень. А кому–то петь надо. Я тогда стремался, нокакие–то песни начал исполнять. Гаркушу просил, чтобы он подпевал. И тогдамы поняли, что он — прирожденный солист.

— Про вашего бывшего солиста Сергея Рогожина тоже естьбайка. Мне рассказывали, что вы очень стебались над его якобы нестандартнойсексуальной ориентацией. И даже специально для него написали песню, всестрочки которой рифмовались со словом "голубой", но само словоне употреблялось: "Я музыкант, вот мой гобой / Мой инструмент всегдапрямой / Он постоянно под рукой / Вот он какой..." Рогожин эту песнюспел и потом ушел из группы. Это было так?

— Ну, шуточки, конечно, были, но они никогда не были злобными.И песня такая есть, мы с Озерским ее специально писали для Сергея. Но ушелон абсолютно не из–за этого. Просто стало ясно, что мы разные люди. Емупредложили остаться в ФОРУМЕ, к тому же ему было интересно побыть лидером.А потом, может быть, ему не нравилась наша радикальность по отношению ковсяким поп–исполнителям, к официальным музыкантам. Может быть, конечно,в подсознании у него и были какие–то обиды, но я в этом сомневаюсь.

— А как в АУКЦЫОНЕ обстоят дела с лидерством?

— Ярко выраженные лидеры у нас все, в зависимости от ситуации.Но, несмотря на это, нам иногда бывает интересно вместе работать. Ура!