Гребенщиков, Борис Сошел с поезда
К неопределенному в своих творческих пристрастиях БорисуБорисовичу музыкальные журналисты и так называемые меломаны относятся илис глубоким уважением и благоговением, или с глубоким непониманием и вытекающимиз него недолюбливанием и критиканством. Именно для первых ниже приводитсякакая–то часть из того, что происходило на пресс–конференции.
— Как было принято решение в АКВАРИУМЕ "уйти на стоянку"и чем занимаются сейчас музыканты? Не обижаются, что остались без работы?
— Совместно. Все при деле, у всех есть своя какая–то работа.У Лешки Зубарева своя, у Сережи Щуракова какой–то проект с Кормильцевым— работают, развиваются. А играть ради того, чтобы кормить группу, — этопросто противоречит в корне всему. Как только я почувствую, что играю музыкуради денег, сразу ухожу на пенсию, бесповоротно. На самом деле есть дваварианта: или играть ради того, чтобы кормить группу, или писать песнипросто потому, что их надо писать. Первое, на мой взгляд, называется "Ленконцерт".Когда нам будет лет так по 70, и мы будем выезжать на сцену в инвалидныхколясках. Пока еще все нормально, можно работать.
— Альбом издается Solyd Records. А с ТРИАРИЕМ вы большене работаете? Ведь были большие планы.
— Фирма ТРИАРИЙ скрылась куда–то с огромным количествомденег, и мы давно уже не можем ее найти. Она дышит на ладан, и правда то,что они скрылись просто с деньгами во тьме. Мне в последнее время кажется,что все вернулось к тому времени, когда мы начинали работать. Такая аналогияс началом 80–х годов. То есть есть эстрада и есть реальная, настоящая музыка,с которой никто не хочет связываться. Я слышал как–то, Дилан в одном интервьюсказал то же самое со своей точки зрения. Вполне здоровая на самом делеситуация.
— Хотелось бы услышать, каким образом так получилось,что последний альбом был записан с группой БЭНД в Америке?
— История очень простая. У меня были новые песни, я ихпел. Написаны они приблизительно этим летом, в конце весны, кроме трехстарых. Я по абсолютно другим делам заехал в Нью–Йорк, и там мы с моимдругом, замечательным совершенно художником Димой Чижовым, зашли ко мнепопить кофе. На пластинке он отмечен как церемониймейстер, он проявил себякак очень интересный критик и очень точный эстет, у него колоссально развиточувство вкуса. Мне очень захотелось показать ему мои новые песни, и я спелих ему. Он просто зашелся, упал на пол, закричал, что это нужно записыватьздесь и сейчас. Я сказал: "Дим, это все деньги, большие деньги".Он говорит: "Ты не волнуйся, я найду деньги, продам все картины".Что он, собственно, и сделал. На следующее утро он говорит мне, что естьстудия в городе Вудстоке и там есть коллектив музыкантов — группа БЭНД.Я подумал, что Дилан с ними играл и мне будет как–то совсем нелепо этоделать. Сказал, что я договорился с другими людьми в Нью–Йорке. Через несколькодней я уже начинаю здесь все планировать. Он мне сообщает, что они перезванивалии спрашивали, когда будем записывать. Я сказал, чтобы он позвонил, извинилсяи все отменил. А на следующий день он говорит: они просили спросить, что,может быть, я передумаю, им очень хотелось бы со мной поработать. Ну, разтак все получается, это уже не может быть просто так, это не случайно,надо соглашаться. Мы записали там все за три с половиной дня, не специально,так получилось.
— Очень часто высказывается такое мнение, что наш рок–н–роллне рождает уже таких хитов, как раньше...
— Пока ты сидишь на этом поезде, который связан с коммерцией,шоу–бизнесом, кажется все в порядке. Когда ты сходишь с него, то понимаешь,какой это цирк бродячий на колесах, который едет из одного места в другое.Ехать в нем то же самое, что тратить попусту все время и энергию. Русскийрок–н–ролл сейчас едет на этом поезде, потому что если кто–то играет музыкуне из–за денег, то он делает это, простите, из–за политики. Летов томупример. И узок круг этих псевдореволюционеров и не рождаются народные песни,потому что едут на этом поезде, едут ради славы, ради денег, ради еще чего–то.А вот когда они сойдут с него и поймут, что стою я один в поле и все ине отвечаю я ни перед кем, кроме Бога, тогда люди и начнут писать песни.
— Следите ли вы за молодыми группами, которые сейчас появляютсяи набирают обороты? СПЛИН, например, МУМИЙ ТРОЛЛЬ.
— МУМИЙ ТРОЛЛЬ — не знаю просто что это такое. СПЛИН мнеочень нравится и Сашка Васильев тоже. Да мы дружим...
У него есть очень большие перспективы, потому что у негоесть яйца, чего у других наблюдается очень больше отсутствие. Рок–н–роллбез яиц — это уже эстрадная музыка.
— Важно ли, на ваш взгляд, наличие у группы хорошего директораи насколько совместимы творческая и разного рода организаторская работа?
— Творческая работа и организаторская несовместимы нина один процент. Когда мне приходится заниматься какой–то работой, то этопросто время, украденное у песен, у музыки. Если я подумаю хоть две минутыоб организации или деньгах, то я уже целый день работать не смогу. Оченьпоказательный случай произошел со мной однажды. Ко мне приехал как–то одинлама, он лечил людей, целитель. И мне захотелось передать ему деньги длямонастыря, я знаю, что у них там с этим всегда проблемы. А он сказал, чтоне может их взять, потому что, пока он лечит, он не может думать о деньгах.Если он до них дотронется, то дар уйдет. То же самое и с музыкой. Толькомногие наши артисты эстрадные этого не знают, а жаль.
— Значит, мы вам испортили сегодня день?
— Нет, я говорил не думая. Я не думал, как мне их заработать.А вообще мне очень везет с директорами. Я работаю сейчас со Стасом, которыйи человек идеально честный, и работает он замечательно.
— На ваш взгляд, вы прогрессируете со временем или, можетбыть, стоите на месте?
— Прогрессируем и очень сильно. Последний альбом, на мойвзгляд, тому доказательство. Раньше мне все хотелось сказать: это Гребенщиковпоет и АКВАРИУМ играет. А тут мне этого не хочется, песни стали проще.Они не требуют авторов; чтобы их играть, не нужен именно этот гитарист.Это, по–моему, высшая форма искусства, когда песни не имеют авторов. Вних нет ни грамма жира, ни одного слова, которое служило бы мостиком дляперехода от одной удачной фразы к другой. Я стою на месте, но тут я оченьуверенно стал. Я стою, а все остальное плывет.
— Вы побывали с семьей в Тибете. Как ваши родные оценилиэту поездку?
— Близких сдерживает только упоминание о глубокой нищете.А так оттуда вообще никто уезжать не хочет, там хорошо.
— А почему мы сейчас не слышим восточных мотивов в вашихпеснях?
— Я их не пишу, для этого есть люди, которые там родилисьи выросли. А я пишу песни, я простой крестьянин. Всегда глупо выглядит,когда человек, впервые попавший в пригород Дели, начинает кричать: у меняозарение, теперь я буду играть только с индусами. Это глупости, это простоговорит о том, что человек всю жизнь был невежей и теперь для него что–тооткрылось. Харрисон по крайней мере, как умный человек, уже много лет обэтом помалкивает.
— Хотелось бы узнать, продолжается как–нибудь ваше сотрудничествос Бутусовым и с другими музыкантами?
— Каспаряновский альбом я пока не слушал. Я хорошо отношуськ Юре, но это не мое, я пока воздержусь это слушать. С Бутусовым мы сейчасникак не сотрудничаем, а что касается "Яблокитая", то я считаю,что это была большая ошибка Славкина в том, что он дал слишком много свободыНельсону, который не понял, чем НАУТИЛУС занимался до сих пор и чем онценен.
— А не было ли в вашем участии в "Яблокитае"такого коммерческого шага?
— Меня использовать в коммерческих целях невозможно. Болеетого, это верный способ потопить корабль.
— В будущем году предвидится 45–летие самого яркого представителяАКВАРИУМА. Что–нибудь планируется в связи с этим, вручение чего–нибудьзаслуженного?
— Я никогда не служил, поэтому мне ничего никогда не вручали.А если и захотят это сделать, то навряд ли найдут меня. Я не буду там,где они. А вообще отношение к юбилейным датам у меня ниже среднего. В этидни просто сложнее жить, потому что намного больше народу звонит, чем обычно.Поэтому я на дни рождения уезжаю отсюда на неделю, потому что жить невозможно.
— Во что вам обошлась запись альбома?
— Дело в том, что даже кассету издавать пришлось в долг,распродавать вещи: машину, начал распродавать гитары. У меня сейчас столькодолгов разным людям. Концерты? Ну, сыграли мы в Москве 4 концерта, отдалкакую–то часть. И все. Нужно платить ведь еще огромному количеству людей.Как только сходишь с этого поезда, сразу таким свободным становишься, можешьвеселиться, как ребенок. Как только я понял, что за пластинку мне денегне будет, сразу так весело стало, я стал такой свободный, понял, что мневсе пофиг.
— Вы сейчас играете с гитаристом Александром Ляпиным,одним из самых ярких отечественных музыкантов. Говорят, что когда–то из–заего яркости вы с ним и расстались...
— С яркими музыкантами очень приятно играть. То есть ониграет на гитаре так, что очень хорошо слышно. Я считаю, что это положительныйфактор... Говорят очень много. Я реально не помню ни одного такого разговора,когда говорил бы: "Саша, ты что–то слишком яркий. Притушись, пожалуйста,немножечко".
— А как вы относитесь к девочкам лет 15, которые постояннопоявляются и исчезают куда–то и которые считают вас секс–символом?
— Прекрасно. Я прекрасно себя чувствую в роли секс–символа.Я не самый худший и ничему плохому не научу. Я не учу ни красть, ни убивать,ни обманывать. А если я и учу, то желанию научиться думать самим. И еслия добился этого, то безмерно счастлив.
— А как вы относитесь к людям, для которых уже много летвся жизнь — это АКВАРИУМ?
— Ну есть у нас Коля Васин, который точно так относитсяк БИТЛЗ. Существуют экстремальные ситуации. Я считаю, что это не оченьнормально, потому что жизнь не исчерпывается группой АКВАРИУМ, группойБИТЛЗ. Жизнь гораздо богаче. Эти люди сами себя обкрадывают. Услышать пробутерброд и его съесть — это разные вещи. Слушая нас, можно услышать, асъесть придется самим. Мы не догма, мы руководство к действию.
— А вы не боитесь оказаться заложниками толпы? Многиеотечественные рок–музыканты сейчас часто говорят, что страдают от этого.
— Если относиться к толпе как к толпе, то и сталкиваешьсяс толпой. Грубо говоря, самый простой пример. Конец концерта, музыкантвыходит через черный ход. Толпа, ОМОН — 10 человек — с неимоверными усилиямипропихивают его к машине. Гул, крик, разорванная одежда. И другой вариант.Тот же самый вечер, толпа, те же люди. Выходишь один, без ОМОНа, спокойноговоришь: ребята, можно я пройду тут тихонько? — все расступаются... Все.
— А ночные звонки непонятные бывают?
— Да, друзья по ночам звонят, я очень сержусь. Бываютиногда и потери. Очки, куртка в Тольятти. Рубашку в Риге одна сумасшедшаяукрала, очки. Паспорт украли не сумасшедшие, а вполне нормальные люди.
— А чего сейчас хочется вообще?
— Сейчас мне хочется эти песни взять и играть как минимумполгода, проехать опять всю Россию. Но на это нужно полтора месяца дляподготовки. И каждый второй концерт срывается только потому, что у наснастолько разваленное государство, что людям не платят деньги и очень сложнокупить билет на концерт. Хотя мы и предполагали играть бесплатно в Москве,но нам сказали, что для подготовки нужно 2 месяца. А мы столько ждать неможем, у нас другие планы.
Музыкальная газета. Статья была опубликована в номере 49 за 1997 год в рубрике музыкальная газета
