Рыженко , Сергей

Огонь, вода, медные трубы и рок–н–ролл

Вам обидно за некоторых рок–музыкантов? За то, чтоначинали они во как, а теперь и плюнуть–то не на что? За то, что растеклисьжижей под машиной шоубизнеса, за то, что героин и белое вино сделали своегнусное дело? За то, что, казалось, вот–вот они возьмут ту вершину, к которойкатили свои камни, но начался камнепад? И мне обидно.
Сергей Рыженко. Скрипач легендарного ПОСЛЕДНЕГО ШАНСА,участник МАШИНЫ ВРЕМЕНИ начала 80–х и ДДТ середины 90–х, великий сессионныймузыкант, создатель собственного проекта ФУТБОЛ, аналогов которому я досих пор не нахожу среди нынешнего рок–н–ролла (да и тогда их не было, абыло... да ведь именно с Рыженко и начался по существу русский рок — скорнями, ветвями, листьями и, естественно, вороньем и свиньями, уничтожающимиего!). Великий Рыженко, потрепанный временем, с мудрыми глазами, взрывной,постоянно рождающий из себя музыку, все проигравший и все заново пытающийсяобрести.

— О том, что вы возродили свою старую группу под несколькоизмененным названием ФУТБОЛЗ, рок–н–ролльной "общественности"известно. И тем не менее, решив начать с нуля, засветившись на несколькихкрупных рок–мероприятиях, ФУТБОЛЗ по–прежнему остается как бы в тени...

— Это неудивительно. Мы до сих пор не выпустили кассету,у нас нет компакта и широкой публике мы не знакомы, но все то, что называется"раскруткой", должно начаться сейчас, осенью. А почему поменялиимя?.. Потому что то время ушло, и брать механически название из 82 годане было смысла. Был вариант назваться ФУТБОЛОМ 82 ГОДА, но остановилисьна этом. А суть, трансформировавшись совсем незначительно, осталась.

— Вы много с кем переиграли. Что запомнилось?

— Одно могу сказать: везде было интересно, везде был свойкайф, но и всегда наступал период, когда приходило понимание того, чтонужно делать что–то другое.

— Так случилось и в последнем случае с ДДТ?

— Год, который я проиграл в ДДТ, — период не короткийна самом деле. А если еще учесть то, что мы с Юрой Шевчуком знакомы с 84года, в 85–м записали совместный альбом, вместе выступали с концертами,то я не могу сказать, что у меня с ДДТ когда–либо прерывалась связь. Этобыло больше, чем совместное творчество.

— Свое "я" не давало покоя и в ДДТ?

— Это не вопрос своего "я". Оно есть, и от негоникуда не денешься, это данность.

— Тогда почему вы загоняли его в какие–то чужие проекты,почему у ваших групп случилась такая короткая жизнь?

— Мне всегда было в кайф поиграть с людьми, которые былимне дороги и близки по духу. К сожалению, масса роковых обстоятельств,складывающаяся обстановка зачастую действительно мешали моим сольным начинаниям.Вспомните то время и как в нем существовал советский рок. Кто–то умел обходитьмели, кто–то юлил — и вашим, и нашим... У меня так не получалось... Можетбыть, и я был не всегда достаточно настойчив в стремлении реализовать какой–тосвой собственный проект. Может, виновата свойственная многим музыкантамзаниженная самооценка, такая саморедактура. Может, каким–то образом сказывалосьнаследие классического образования... Много причин отыщется, если захотеть...

— Приведу на память газетную цитату: "Рыженко — фигура,недооцененная в русском рок–н–ролле, личность, до конца не реализовавшаяся"...

— Так оно и есть. Оценивают по делам, поэтому мне грехжаловаться на сторонние "вражьи" силы. Наверное, если бы я сильнозахотел, то... Концертов в широком смысле этого слова, каких–то длительныхтурне у нас не было никогда. Альбома настоящего, кроме андерграундного82 года, записанного на скорую руку за три часа на бытовом магнитофоне,тоже не было. То есть наше творчество не могло получить широкого распространениядаже в андерграунде, оно не имело выхода, а потому как оно могло получитьи более широкий резонанс? Оно было известно достаточно узкому кругу людей...Я тебе поясню еще на таком примере. Наш учитель, учитель ПОСЛЕДНЕГО ШАНСА,диссидентствующий писатель Евгений Харитонов, ныне покойный, говорил: "Мнехватит мнения пятнадцати литераторов обо мне как о писателе, и того, чтоя значу в их глазах, мне вполне достаточно, я могу обойтись без широкойаудитории". И где–то, может быть, и я ориентировался на то, что мнехватало моих друзей, которые знали и высоко оценивали то, что я делаю.

— Если отбросить ложную скромность, вы считаете себя легендарнымрусским рок–н–ролльщиком?

— Так говорят. Одно время мне даже это льстило, конечно.Ярлык был пришит достаточно прочно, и я ходил гордый всем этим, пока непроанализировал, что за этими словами стоит. Что такое легенда? Это то,что было когда–то. А живая легенда — это мертвяк, выдающий себя за живого,верно?

— В данном контексте — его выдают...

— Правильно, или его выдают. Иногда с умыслом. Чтобы потомв нужный для себя момент прилюдно "опустить" недавнего "друга".Чаще, естественно, выдают сдуру, оттого, что не прослеживают цепочку, которуюя тебе предложил, до конца, что легенда — ярлык двусмысленный. Опять жес точки зрения критичности я не испытывал ни тогда и не испытываю в данныймомент иллюзий в отношении себя. Единственное, что я могу сказать, — моетворчество могло быть интересно многим — и слава Богу! Могло бы быть, впрочем,тоже, но это мы снова возвращаемся с тобой к вопросам "как" и"почему".

— Как вам сейчас ПОСЛЕДНИЙ ШАНС?

— Я с уважением отношусь к Саше Самойлову и к тому, чтоон делает, что он продолжает тот жанр, в котором мы с ним работали, жанр,которому нет примеров и вряд ли они будут. Я всегда с трепетом отношуськ профессиональному труду и могу сказать, что Саша — человек очень профессиональный.А какие–то его нынешние идеи, то, каким путем он развивает свой жанр, нравятсяони мне, не нравятся — это уже дело десятое. Одно дело — индивидуальныйвкус, а в конечном же счете все решает публика, она ставит свои оценки.

— А как самому работается сейчас, в кайф? Или тогдашнийкайф не сравним с сегодняшним?

— Как тебе сказать... С одной стороны, я стал более опытен,несомненно. С другой — это вещи, которые не поддаются какой–то градации:там больше кайфа, здесь. Кайф — то главное, ради чего работаешь на сцене.

— Недруги струны не рвали перед выступлением?

— На скрипке не рвали, слава Богу. Гитару как–то сломали,но скорее по дури (смеется — О’К). Не думаю, что всерьез.

— Еще одна почти цитата: "Рок–н–ролльщикам плеватьна то, как алкоголь губит Сергея Рыженко".

— До тех пор, пока до меня не дошел момент истины, чтоты на хрен никому не нужен кроме самого себя, ну и, может быть, своих близких,пока не наступит момент самоосознания и самоотрезвления, не произойдетреальное взросление, не придет чувство ответственности за то, что ты невыполнил, то ты так и будешь плыть по пьяному ли, еще по какому–нибудьаналогичному течению. Может, это немножко, так сказать, ходульная мысль,но тем не менее это истина. В конечном итоге мы сами все должны делатьсвоими руками: сами бросаться во все тяжкое, если уж так получилось, исами выбираться из него... А по большому счету ни для кого не секрет, чтонаша профессия опасная и она уносит жизней не меньше, чем, например, автогонки,а может, и больше. У нее есть свои жестокие правила игры, весьма жестокие,и когда человек участвует в этой "игре", он проходит через всеискушения, которые несет в себе наша профессия. Это проверка на крепость:тут и медные трубы (из которых клубы наркотического дыма), и вода — огненная(водка), и сам огонь — всепожирающая страсть к славе и успеху. Все, чтоугодно, в любой последовательности. Очень многие на этом ломаются, жаль,но это "законы жанра". И если человек сумел всему этому противостоять,найти в себе силы противостоять, — он профессионал.

— Вы прошли такую проверку?

— Думаю, да... Но было очень тяжело...