Финберг, Михаил

Анфас маэстро

Представьте: опоздавший слушатель пробирается на концерт.Ищет свой ряд, прося прощения у строгих бабушек–служительниц. Затем пробираетсяк нужному месту, сжимаясь в талии, всячески извиняясь, — и все равно поногам, по коленкам. И вдруг понимает, что в зале есть человек, которому(по логике) следует попросить прощения не то что у ряда — у всего зала.Он же ко всем спиной! Да так и остается спиной в течение всего концерта,лишь изредка поворачиваясь для поклона.
"Что там у него на лице?" — теряются в догадкахпосетители концертного зала. Знаменитый маэстро, руководитель Государственногоконцертного оркестра Республики Беларусь Михаил ФИНБЕРГ (не знать его неможет даже отъявленный олух. "Угадай мелодию" видели? Оркестрв студии заметили? А кто, по–вашему, им дирижировал?) любезно согласилсяпоказаться "Музыкальной газете" анфас.

— Михаил Яковлевич, так какое у вас лицо?

— Обычное, человеческое. У меня бывают разные настроения.Я, пожалуй, обидчив. Я бываю раздражительным. Но на сцене, конечно, всеэто уходит... У меня, точнее, у всех нас очень сложная работа, и мы зависимот многих обстоятельств. Но я всегда стараюсь помочь всем, кому могу, —советом ли, подсказкой ли.

— Вы, значит, добрый человек. Но ведь так на себя временине останется...

— А у меня его практически и нет. Целый день с оркестром,море вопросов...

— Отношение к музыкантам в былые годы не отличалось почтением:ну–ка, мол, давай, слабай нам чего–нибудь. Причем таким пренебрежениемгрешат, как правило, сильные мира сего. Вы руководили оркестром цирка.Теперь у вас в подчинении, простите за неуклюжий оборот, огромный пластмузыкальной культуры. Изменилась ли позиция этих "сильных"?

— Начнем с того, что в цирке из довольно средних музыкантовудалось создать крепкий коллектив и заработать определенное признание.Я очень переживаю, когда в том же цирке играют небрежно. Я считаю, чтов любом оркестре играть нужно точно, правильно и красиво. Как подобаетмузыканту. Но время у нас сегодня, к сожалению, разгульное, и часто то,что делается в музыке "тяп–ляп", признается хорошим, а то, чтоделается серьезно, себя никак не оправдывает. Поэтому я не могу нормальноотноситься к артистам, которые, нахватав урывками, выходят на сцену и поютпод фонограмму, записанную небрежно, дай Бог, если своими голосами и стеми музыкантами, которые появляются рядом с ними на сцене. Как же можнотакого человека признавать "мастером"? Мы с оркестром репетируем6 раз в неделю по 5 часов. Пускай кто–нибудь из этих "мэтров"скажет, когда у него последний раз была репетиция!

Что касается отношения к музыкантам, то власти всегдавоспринимали нашу работу с благодарностью и уважением. Конечно, каждомув искусстве хотелось бы зарабатывать больше, но, как видно, сейчас неттакой возможности. И опять–таки я не могу понять тех артистов, которые,мало чего добившись, стараются участвовать только в тех концертах, гдеприсутствуют эти "сильные". Если человек пытается заработатьдешевый авторитет, долго его творческая карьера не протянется.

— Еще один вопрос из той же сферы. Как дела с грядущимфестивалем белорусской песни и поэзии "Молодечно–98" — тоже,по сути дела, официальным праздником?

— На его проведение уже получено "добро" областныхи районных властей. Будет помогать, конечно, и Министерство культуры. Естьзадумка посвятить один из дней белорусской детской эстрадной песне. Нарядус традиционными концертными программами мы сейчас готовим новинку: сольныйконцерт группы ПАЛАЦ вместе с Государственным оркестром. (Я улыбаюсь доушей и аплодирую — М.И.). И, конечно, конкурс молодых исполнителей — разв два года, как и было запланировано.

— Михаил Яковлевич, а вы музыку–то любите вообще?

— Я с ней просыпаюсь и с ней засыпаю. Это счастье, чтоя не разлюбил ее в отличие от некоторых моих коллег.

Сейчас я стал слушать очень много симфонической и камерноймузыки. Раньше, каюсь, такого не было. Вот у меня появилась колоссальнаязапись десяти симфоний Малера. Пока я на четвертой. Ну и, естественно,поп–музыка, джаз — все, что нужно для работы.

Лично меня сегодня привлекают современные ритмы и использованиенатуральных инструментов — струнных, духовых и настоящего романтическогофортепиано. Я уже устал от синтезаторных звуков: оказалось, что после всехпоисков синтез свелся к двум–трем красивым, но надоевшим тембрам. Остальное— слуховой обман...

— Музыканты помладше любят говорить: мол, БИТЛЗ перевернуливсю мою жизнь...

— ...а я открою маленький секрет. Оркестр готовит к постановке"Симфонию БИТЛЗ" Владимира Ткаченко — цельное произведение большечаса длиной с использованием всех приемов джазовой, вокальной, хоровой,поп–музыки и фьюжн и построенное на лучших темах английского квартета.Ведь БИТЛЗ действительно совершили переворот. Может, и не нашли много нового,но гениально объединили стили и приемы. В их песнях много мелодий (сегодняхороших мелодистов очень мало), новые гармонические обороты и новая длятех времен ритмика. Плюс к тому новое отношение к звуку: если раньше вокальнаяпартия довлела над инструментами, ее усиливали микрофоном, а инструментынет — то БИТЛЗ сделали все партии равнозначными. Плюс пение в несколькоголосов. Настоящая революция по тем временам...

— ...и по схожей причине вы решили работать совместнос ПАЛАЦЕМ. Правильно?

— Почти. На мой взгляд, ПАЛАЦ — это единственная группа90–х, которая достигла того, чего ПЕСНЯРЫ в 70–х. У них нет всесоюзногопризнания, потому что за ними не стоит Останкино, но я считаю, что об этихребятах следует говорить громко и не стесняясь. Может, они добьются дажебольшего, чем ПЕСНЯРЫ.

— Дело, стало быть, в фольклоре?

— Да, и в написании самих композиций. Руководитель ПАЛАЦАЮра Выдронак — очень талантливый парень. А сама группа — настоящее открытие,о котором на удивление мало говорят. Я могу гордиться тем, что в первыйраз на профессиональной сцене ребята выступали именно с моей подачи: наодном из фестивалей в Молодечно. Прекрасно и то, что это как раз белорусскийколлектив. Я не уверен, что все знают об их фольклорных экспедициях в глубинку,где они специально собирают старые обрядовые песни. После того как я посмотрелфильм о такой экспедиции, я могу сказать: я преклоняюсь перед ПАЛАЦЕМ.

— А с другими представителями молодежной сцены у вас нетжелания посотрудничать?

— Я бы хотел, чтобы уровень их наглости — и творческойв том числе — соответствовал уровню их профессионализма.

— Расскажите о ваших учителях.

— Я учился у замечательного дирижера Иосифа Абрамиса.У меня не находится слов, чтобы выразить ему свою благодарность. Он, кстати,никогда не выставлял напоказ, что занимается со мной. Я уже работал дирижером,а он просто как старший коллега очень многому меня научил. Он просто помогалмне как музыканту. Я буду его помнить до конца своих дней.

Специальность тромбониста я получил у Якова Ильича Рубанчика,тоже большого музыканта. А затем жизнь свела меня с Евгением Гришманом,удивительным человеком, рано ушедшим, к сожалению. С Юрием Саульским. СВадимом Людвиковским, руководителем лучшего по сей день московского оркестра.Все они дали мне столько того, самого нужного, о чем ни в одной книжкене написано.

— Теперь, если позволите, о современных событиях. НебезызвестныйАлександр Солодуха в интервью часто говорит, что когда–то из оркестра Финбергаего выгнали за профнепригодность и что вот теперь он доказал всем, на чтоспособен. Как дело было?

— Я хотел бы пожелать ему больше работать с самим собой,чем с журналистами. Его так много в прессе и так немного на сцене! В Минскеесть гораздо более "звездные" люди, гораздо более серьезные профессионалы,о которых никто не знает. Надо быть немножко скромнее.

Что же касается пребывания Александра Солодухи в оркестре,то он не был солистом–вокалистом, работал в вокальной группе, которой руководилаЯдвига Поплавская. Многие музыканты выражали им недовольство: дело касалосьинтонации, отношения к песне в целом. Дело было 10 лет назад. Уже тогдаоркестр был единственной государственной структурой, в которой с работникамизаключались годовые договоры. Худсовет просто не продлил ему договор, такчто рассказы, что его выгнали, — неправда.

Солодуха как–то сказал в очередном интервью, что, мол,я работаю в России, а вы все тут оставайтесь "спевакамi". Я быему тоже пожелал стать "спеваком". Пускай он больше любит белорусскуюпесню. Тогда Беларусь станет больше любить его. Он выпущенными дискамихвастается (кстати, этим многие грешат), но дело–то не в тираже выпуска,а в количестве проданных экземпляров. И очень часто получается, что тех,кто больше всех кричит, меньше всех покупают. У оркестра шесть альбомов,в том числе два компакта, — кто о них знает?

— А как Валдис Пельш теперь обходится без вас?

— Оркестр отработал на программе "Угадай мелодию"три года. Мы записали 678 программ. Безусловно, телевидение принесло намбольшую известность и огромную популярность, но всему приходит конец. Сегодняу меня есть более выгодные предложения, мы готовимся, к примеру, к выездув Италию. Кроме того, я просто постесняюсь назвать ту сумму, которую предложилиоркестру в Москве при подписании нового договора. Дверями никто не хлопал,мы чинно расстались.

— У вас есть семья?

— Я разведен, живу один и не могу иначе. Оркестр — моясемья. 140 человек. С утра до ночи я занят. Репетиции, министерства, административнаядеятельность. Оркестр проводит 6 фестивалей в год и готовит по 25 концертныхпрограмм. Где же время взять?

— Позвольте пожелать его вам. А что вы пожелаете нам исебе?

— Себе — никаких перемен. Всем — больше любить Родину,больше замечать хорошего и меньше — плохого.

— Спасибо большое и успехов вам.