Растопчин, Александр Монстр Телекастера из Минска
О том, что Александр намерен серьезно осесть в Нью–Йорке,говорила его работа — музыка к короткометражному фильму "Blasted",которую он написал незадолго до отъезда за океан. Это было для Беларусинечто совершенно новое: стильная, жесткая гитарная продукция, подкрепленнаяневероятно органичной вокальной партией Валерия Дайнеко. Казалось, нашмузыкант просто "по умолчанию" не способен сотворить подобной"фирмы". Александру Растопчину это удалось блестяще.
Впрочем, в Нью–Йорке его никто не ждал. Он сам поведал,что местных жителей удивить чем–то практически невозможно. Даже пришельцуиз космоса — и тому потребовалась бы рекламная раскрутка. Так что взятыес собой записи оказались практически бесполезными. Помог ему в чем–то работавшийв Минске американский режиссер и отличный блюзовый гитарист Кристофер Мартин,с которым Александру пришлось как–то играть в одном из клубов в самом началеего американской карьеры. Он ввел минского музыканта в круг нью–йоркскихблюзменов: без знакомств и рекомендаций кто был там ничем, тот ничем иостанется.
Из американских побасенок Александра Растопчина
— Такого я не ожидал. Это уже потом, когда меня узналии стали приглашать, я как–то после выступления показал музыкантам, с которымииграл, записи ПЕСНЯРОВ из зала "Россия". Они смотрели молча,а после так же молча опрокинули по стакану джина с тоником и засыпали вопросами:мол, правда ли все это? Неужели на концерте было четыре тысячи человек?Неужели у нас были такие костюмы? А потом напрямую спросили, что же я делаюв Нью–Йорке. Объяснить им это было очень трудно...
Начал Александр в Нью-Йорке с того, что развозил мороженое,потом сортировал банки из–под пива в супермаркете, позже раздавал рекламу.С чем ему повезло, так это с мусором: и платили прилично, и в профсоюзвступил, благодаря чему удалось бесплатно полечить зубы. Конечно же, приэтом он еще и упорно занимался музыкой.
Он быстро понял: сделать себя сможет только благодарясобственному умению. Вот и стал сам показываться в различных клубах, игралв сейшенах, хотя поначалу, как он сам признается, бывало боязно — все–такиНью–Йорк, крутейших музыкантов — хоть отбавляй. Попробуй порази их умениемиграть на гитаре. И что? Блюз! Это нам–то, бульбашам?
Но Александр достаточно быстро почувствовал, что у негоесть неповторимые, просто убойные козыри. Главный из них то, что он — неамериканец. Его ощущение блюза сильно отличается от того, как чувствуетблюз тот, кто родился на его родине. Кроме того, Растопчину помогло то,что он ранее переиграл самую разную гитарную музыку, поэтому мог сразитьтем, что играл так, как не был способен практически больше никто. Так современем его стали приглашать на "гиги" — выступления в ночныхклубах — все чаще и чаще.
Музыкальный Нью–Йорк ценит прежде всего личности, индивидуумы.Там каждый сам по себе. Сыгранных бэндов в городе мало. В основном каждыйхороший музыкант думает прежде всего о самом себе, потому что жизнь вынуждаетего делать деньги. Слово "репетиция" там почти неизвестно: редкокто может позволить себе репетировать с кем–то еще. Для местных музыкантовплата за помещение, аппаратуру в 10–15 долларов за час работы — немалыеденьги. В отличие от нашей действительности. В зависимости от стиля музыкис тем или иным клубом работает свой менеджер. Скажем, тот, кто специализируетсяна блюзе, знает лично всех нью–йоркских музыкантов блюза и из их числаформирует команду для выступления в том или ином клубе. Александр Растопчинобратил на себя внимание одного из самых энергичных менеджеров — БаддиКокса, эдакого нью–йоркского Фейертага, и потому сегодня играет в городепо два–три раза в неделю. В основном он работает последние два года с оченьизвестным в городе лидером группы THE JOURNEYMEN Марком Харпером, для последнейкассеты которого, изданной в июле этого года, записал гитарные партии вчетырех композициях. Они тогда играли в ведущем блюзовом клубе Нью–Йорка— "Manny’s Car Wash".
Если кто–то думает, что это шикарное заведение, тот сильноошибается. Мойка машин Мэнни — это длинная мрачная кишка, в которой, несмотряна прекрасную аппаратуру, никак не могут избавиться от фона, a рядом сосценой находится сортир, в который стоит вечная очередь. Любой зал минскогопрофтехучилища по сравнению с Меккой блюза — дворец. Впрочем, Александрсам выбрал дорогу.
Из побасенок Александра Растопчина
— Вообще–то "больных" в нашем понимании в Нью–Йоркенет. Но есть обычай перед выступлением ставить у сцены ведерко, куда каждый,кому музыка понравилась, имеет право опустить купюру–другую. Правда, иногдаконтракт запрещает собирать этот "типс", но как–то мы прикрепилискотчем на ведерке десять баксов и ушли за сцену. Возвращаемся — денегнет! Скандал! Но в целом музыку в тамошних клубах принято слушать. Дажезабулдыги, даже ирландцы, которые способны надраться покруче наших славян,и те во время выступления не бузят. В чем–чем, а в блюзе толк знают. Мненеоднажды замечали, что я играю не по–американски. Если меня без ложнойскромности сравнить со средним американским гитаристом, то я в тысячи разуниверсальнее. Мне легко на сейшенах играть так, как не умеет никто. Достаточнопару минут послушать, как играют они, и уже знаешь, чем их сразить. Этосразу привлекает внимание. Но почему–то чаще всего говорят, будто я изБразилии...
А работа там такова: даже если ты связан с каким–то коллективом,но в данный вечер тебе предлагают где–то больше, никто скандалить по этомуповоду или качать права не станет: работа — дело святое. Надежность человекаценится там очень сильно. О том, сколько зарабатывает котирующийся в клубахмузыкант, Александр рассказал откровенно. Его сильно выручают многочисленныеученики. От них он и имеет основной "кэш". Плюс гиги, где платасоставляет обычно от 50 до 150 долларов за ночь. Однажды только ему заплатили250. Но в целом долларов по 300 в неделю он зарабатывает. И признается:для представителя среднего класса это в принципе нормально, но в своемклассе он ощущает себя ближе к нижней границе доходов.
Его ученики — это в основном выходцы из России, те, ктоживет в его районе, Бронксе. Много корейцев, израильтян. По возрасту от12 до 70 лет. Среди пожилых преобладают те эмигранты, кто желает научитьсяиграть на гитаре русские романсы. Александр оказался готов и к такому родуработы, недаром ведь еще в Минске основательно изучал классическую гитару.Хотя уже за океаном пришлось разориться на учебную литературу. Так чтовместе с учениками он сегодня играет еще и Баха. Все это отражается натом, что выходит потом из–под его рук в клубах. Вот почему его часто спрашивают:где он всего этого набрался, кто его учил, кто любимый гитарист?
Больше всего поразил Александра в Нью–Йорке уровень местныхклубных звукорежиссеров. По его словам, там действует тот же самый, знакомыйеще по временам развитого социализма принцип: какая зарплата — такая иработа. Впрочем, те, кто действительно умеет работать, в клубах не задерживаются,а перебираются повыше, в студии записи солидных фирм. Но во всем остальномклубная жизнь способна поразить. Нью–Йорк музыкой соблазняет. Там на каждомуглу звучит живая музыка, но при этом менеджеры внимательно следят за тем,кто из музыкантов привлекает больше публики, во время выступления когоиз приглашенных больше выпивается напитков и делается заказов для кухни.Расписание выступлений там утрясается чуть ли не на год вперед, причемдва вечера подряд в одном клубе не позволено играть почти никому.
Иногда Растопчину нужно ехать на машине два часа, чтобыв 10 вечера выйти на сцену. Подготовка к выступлению сведена к минимуму:ему присылают кассету, список композиций, он готовит своеобразную "шпору",как исключение — одна–две репетиции, после чего — выступление. Обычно оносостоит из трех сетов по полтора часа, поэтому, случается, домой он возвращаетсячасов в пять утра. А уже в десять — первые звонки: кому–то из корейскихучеников не терпится разучить еще несколько тактов из творческого наследияLED ZEPPELIN.
Музыкальная газета. Статья была опубликована в номере 40 за 1997 год в рубрике музыкальная газета
