Зубарев, Алексей Тайные записки Алексея Павловича Зубарева от 1995–го
— Давайте вспомним, кто Вы такой, откуда Вы взялись.
— Меня зовут Алексей Павлович. Взялся я, собственно, изПетербурга. Последние шесть лет играю с Гребенщиковым. До этого работалв СЕЗОНЕ ДОЖДЕЙ, группе, известной небольшому количеству людей, интересующихсяинструментальной психоделией. В районе 1988 года у них произошел развалв составе, и я три года заменял там клавишника и басиста. В свое времяБорис позвал нас куда–то на Соловки, так мы и познакомились. Это последниедесять лет жизни, а до этого была всякая преподавательская деятельность.По образованию я культпросветработник высшей квалификации со специализацией"руководитель оркестра народных инструментов". Специальностьусловная, конечно. Я вел класс гитары в музыкальных школах... Достаточнообычная история.
— Ваша работа соответствует полученному образованию...
— Я всегда играл. Музыку писал с детства, мне это нравилось.Пытался и песни петь, и в группах играть, и на гастроли езжу с двенадцатилет. Я давно знал, что буду этим заниматься.
— Вы, наверное, получили классическое образование?
— Скорее домашнее. Среди моих родственников много хорошообразованных музыкантов. Я же в семье младший и самый большой разгильдяй,поэтому образование мое было очень путаное. Меня решили учить музыке толькопотому, что я был самым немузыкальным ребенком, не мог воспроизвести ниодной ноты. Это было неприлично для интеллигентной семьи, нужно было, чтобыя хоть что–то мог.
— Вы рано "вышли на улицу"?
— Нет. Скажем, THE BEATLES я услышал в 1966-ом, когдаони еще играли, так что крышу у меня еще тогда снесло. Но параллельно дляменя существовали такие вещи, как квартеты Бородина, ноктюрны Шопена, которыедома постоянно звучали, Чайковский, Прокофьев. Шостаковича я не любил —родительские привязанности передались. Для меня все это одно и то же, чтона музыке и сказывается. Я не вижу принципиальной разницы между рок–н–ролломи Бородиным.
— Вы редкий человек. Рок–н–ролльщики обычно либо оченьпоздно приходят к этому, либо вообще не воспринимают подобной музыки, аговорят о проформе, о минимуме энергии, о формальности...
— Согласен. Честно говоря, мне моя позиция более удобна.Кажется, большинство музыкантов страдают тем, что с возрастом начинаютприходить к противоположной точке зрения. И, может быть, к старости, кмудрости они доходят только до середины. Правда, за мою точку зрения менясильно пинали, особенно по молодости. Это не эклектикой даже называют,а стилистической безграмотностью. Когда человек вдруг в песне слышит знакомыйотголосок из струнного квартета, он кричит: "Что вы себе позволяете!"Раньше это делали более грубо, сейчас — критикуют иногда, морщат нос, потомучто считают, что смычком нужно играть там, где играют смычком, а медиаторомтам, где играют медиатором. А для меня это все один большой и очень интересныймногослойный мир, он интересно переливается и его можно иногда воплотитьво что–то интересное. Пока я сделал только первую пробу. После 1995 годамы занимались более прикладными работами.
— Вы говорите "мы"...
— Это сольный альбом, моя музыка, песни и большинствопартий на различных инструментах, но я склонен говорить и о продюсере,Никите Иванове–Номане. В Питере он довольно известный парень. Мы давнознакомы, но плотно работать начали только на этом альбоме и пошли дальше.Мы очень разные и заполняем вакуум друг друга. С одной стороны, он хорошиймузыкант, а с другой — прекрасный специалист по звуку. После записи альбомамы сделали музыку к трем документальным фильмам. В первых двух за основубыла взята музыка из альбома. Последний, "Секретная экология",— фильм об экологе Никитине, которому ФСБ сейчас "шьет" делооб измене родине, снимался в течение всех судов и разбирательств, к этойкартине нами была сделана музыка от нуля, самостоятельно. Готов уже второйальбом "Музыка для воды". Мы его сделали для праздника в Петропавловке,когда устанавливали ангела. Это был конкретный заказ режиссера на музыкуиз мелодий АКВАРИУМА , длинную рапсодию на полчаса. К сожалению, звук,сделанный для праздника, не совсем подходит к компакту, но переписыватьсмешно.
— Возвращаясь к 1995-му... У Вас просто возникла необходимостьв сольном альбоме?
— Я ленивый, мне было просто не собраться, и, наверное,на тот момент это была уже необходимость. Я писался со многими музыкантами,делал всякие пробы, но не получалось добиться того звука, того продуктав том ключе, как хотелось бы. Я не знал, как. Поэтому искал, подбирал инструменты.Я считал, что всегда успею это сделать. Но в какой–то момент понял — вотуже три года согруппники твердят: "Почему же ты не запишешь свои песни?"А я всегда хотел записать свою инструментальную музыку. Они говорят, ая ничего не делаю, потом начинают уже тихо посмеиваться.
На этом альбоме забавный порядок вещей. Например, вторая"Шествие слонов в пустыне" написана, когда я еще в школе учился— вернее, по мотивам учебной пьесы, потом появлялись какие–то части. Примерно,когда я переходил из СЕЗОНА в АКВАРИУМ, появилась еще одна мелодия. Когда–тоя на гитаре смычком играл, а здесь уже сыграл на нормальных скрипках —я понял, как ее нужно сделать. "Вы не любите" (3) — песня временначала нового АКВАРИУМА, романтика, я ее даже тогда на аквариумных концертахиграл. "Зимняя" (4) сделана еще раньше. А "King’s Life"(17), песня 1977 года, написана в армии на дежурстве. Некоторые возникливо время записи альбома, например, "Булонский лес" (6). Все считали,что я буду писать инструментальный альбом, но это в России сейчас почтибесперспективно и людей не так интересует. Прикладная музыка — да. Но многиеинструменталисты считают это оскорблением. В идеале я видел пластинку так:собираю много друзей в большом помещении, мы ставим много микрофонов, япоказываю, что играть, кто–то что–то еще предлагает, и мы играем концертна час, непрерывно. Но я человек, знающий, что такое запись, и понимаю,что это нереально. Недавно мы сыграли впятером концертик на полчаса в "Рок–клубе"— вот как раз то, что надо. На альбоме нас пятнадцать человек — кое–ктоиз последнего состава АКВАРИУМА. Например, Вихорев Андрей играл на перкуссияхи губной гармошке (я очень люблю такие вещи, когда даю играть партии неклассному гармошечнику...), Никитос — это именно Никита Иванов — так онназывается, когда становится исполнителем, играл на маракасе.
— Как и когда записывался альбом?
— В 1995 в криминальных условиях. После этого в Лондонепроизошла интересная история. Мой приятель, молодой продюсер с EMI, приочередной встрече сказал: "За полгода я прослушал твой альбом шестьраз, небывалое количество для меня. Я не могу понять, что меня интересует,это не мой профиль. Давай спустимся двумя этажами ниже, там мой знакомый..."Тот сразу понял, что я из России, из АКВАРИУМА, послушал кассету и говорит:"О, у вас в России появились хорошие студии." А я: "Знаете,честно говоря, студия была криминально плоха." На что он: "Тогдау вас очень хороший продюсер." Никита действительно умудрился вытянутьзвук, избегая электронных исправлений. В той студии, когда играешь на скрипке,ощущение, что играешь на какой–то пиликалке. Но мы достигли звучания оркестра,который сидит.
— Вы довольны тем, что получилось?
— Я доволен тем, что альбом, наконец, вышел, что получилсяконтакт с Игорем Тонких (FEELEE). Я считаю бессмысленным делом, когда издатель,не слушая альбома, называет сумму, за которую он мог бы его купить и выпустить.Его не интересует ни музыка, ни продолжения. Но я надеялся, что найду заинтересованнуюфирму. А первый вопрос, который мне задал Игорь после прослушивания, был:есть ли у меня материал на второй альбом? Это более правильный и болееестественный подход, потому что музыканты заинтересованы не столько в деньгах,сколько в том, чтобы у них была возможность работать. Теперь я хочу отснятьживой концерт.
— А АКВАРИУМ?
— Последний альбом "Гиперборей" — один из самыхинтересных наших альбомов за последние, скажем, шесть лет. Он мог статьсамым полным, однако есть там всякие "но". В нем очень интереснаяструнная группа: басист играл на контрабасе, я на виолончели, Андрюшкасыграл альт и скрипки — и тут сказался различный подход к звуку. Это групповаяработа, где очень сильна рука лидера. То, что не совпадало, было либо изъято,либо переиграно. Сейчас я говорю с рабочей точки зрения, а слушателю либопонравится, либо нет. Большинство слушателей приучено к традиционному звуку,и музыканты идут у них на поводу, интуитивно повторяя хорошо разработанныймузыкальный пласт, подсознательно имитируя чей–то звук. Я очень люблю БрайанаМэя, и подчас так хочется использовать парочку его приемов, но это не творчество.Когда–то зрителя можно было удивить, сыграв как Ричи Блэкмор. А я играюна виолончели ну явно не как Ростропович, мне интересен этот инструменткак исполнитель своей функции в моем оркестре.
Музыкальная газета. Статья была опубликована в номере 25 за 1997 год в рубрике музыкальная газета
