Дайнеко, Валерий

Мастер без Маргариты

Возможно, на кого-то из отечественных меломанов словосочетание«белорусская эстрада» оказывает нервно-паралитическое действие. И это ничутьне удивительно, ведь многое из того, что делается сегодня нашими эстрадниками,просто невозможно слушать.
Легко ли носить ярлык «зоркi беларускай эстрады» и чтоза ним скрывается — об этом я решила побеседовать с одним из тех, кто какраз и относится к когорте «зорак» — заслуженным артистом Беларуси ВалериемДайнеко.

— У каждого артиста есть какой-то свой, особый, «золотой»период творчества. Для тебя им стала работа в ПЕСНЯРАХ?

— Да, я считаю, что моя жизнь как артиста-гастролера закончилась.Большая часть моей деятельности происходила именно во время работы в ансамблеПЕСНЯРЫ, который в то время достиг вершины творчества. Сейчас я простоживу в кайф и делаю то, что мне нравится. Особо не стремлюсь поехать куда-тона гастроли, да и вообще, наверное, теперь я исполняю песни, которые, побольшому счету, мало кому нужны. Работа в ПЕСНЯРАХ — это был пик моей карьеры.Я не имею в виду сольную работу, просто существовал единый коллектив, ине приходилось говорить о том, что кто-то в нем лучше, а кто-то — хуже.Я счастлив тем, что мне довелось работать вместе с такими людьми, как АнатолийГилевич, Борис Бернштейн, Владимир Ткаченко, Игорь Паливода, Владимир Беляев,Александр Растопчин.

— Легко ли было работать в оркестре Михаила Финберга?

— Что касается лично меня, то легко. Но это связано преждевсего с тем, что я уже немолодой человек и пришел к М. Финбергу имея достаточнобогатый опыт работы на эстраде, поэтому он меня уважал и особенно не загружалвсякой «обязаловкой». Но мне было очень тяжело смотреть, как Михаил Яковлевичобходится с молодыми музыкантами, только начинающими работать. Я представлялсебя на их месте, и мне становилось грустно. М. Финберг часто бывает несправедливк тем людям, с которыми он сотрудничает. Вообще, сказать по этому поводухотелось бы многое, но, видимо, этого делать не стоит, поскольку МихаилЯковлевич абсолютно не выносит малейших критических замечаний в свой адрес.Мне бы лишь хотелось поздравить его с не так давно прошедшим юбилеем ипожелать более уважительно и благосклонно относиться как к тем, кто у негоработал ранее, так и к тем, кто сейчас работает в его в оркестре, ведьэти люди вкладывают частицу своей души и своего сердца в исполнение произведенийи тратят много сил на всевозможные его звания.

— Тебе не кажется, что вся наша белорусская эстрада— словно «стоячая вода», в которой если и происходит какое-то развитие,то весьма незначительное?

— Да о чем речь, наша эстрада совершенно мертвая. Всяпостсоветская эстрада такая, и в Москве ситуация не намного лучше. Естьпара-тройка толковых исполнителей, а в остальном — не на что смотреть.То, что происходит сейчас на нашей эстраде, напоминает популярную музыку60—70-х гг. Это откровенный «совок» как по отношению к исполнителям, таки по отношению к их репертуару, режиссуре шоу-программ и т.п. К примеру,Саша Солодуха пытается «выезжать» на том, что его выгнали из оркестра Финбергаза профнепригодность: мол, не оценили по достоинству, а сейчас он раскрутилсяи стал популярным. На самом деле это и смешно, и грустно одновременно.Уровень культуры нашего населения не очень высок, поэтому и музыка слушаетсясоответствующая. Чистое искусство и настоящее творчество людям неинтересно,потому что они воспитывались на другом и ничего кроме не воспринимают.

— Какие «тарифы» существуют на нашей эстраде?

— Однажды, когда мы были с ПЕСНЯРАМИ во время гастролейв одном ночном клубе на Брайтоне, за одним столиком с нами сидели местные,«ресторанные» музыканты и Владимир Мулявин спросил одного из них: «Сколькоты зарабатываешь?» На это последний заметил, что подобные вопросы в Америкезадавать не принято. Я бы ответил так: кто сколько стоит, тот столько изарабатывает. В Москве артистам платят совершенно нереальные и несоответствующиеих уровню деньги. У нас ситуация несколько иная. Нет развитого шоу-бизнеса,нет продюсеров, которые бы занимались «раскруткой» групп и исполнителей,а если они и есть, то действуют на местечковом уровне. За готовую песнюпо сути запрашивают 300—400 долларов. И эта цена значительно завышена,потому что гонорары за выступления артистов в среднем гораздо ниже и необходимодостаточно много выступать, чтобы «отработать» одну лишь песню. Правда,бывает , что композитор — друг исполнителя и просто дарит ему какое-топроизведение. Но в самом выигрышном положении в этом плане находятся авторыи исполнители собственных песен.

— Какие лично у тебя существуют критерии отбора песендля исполнения?

— Мои критерии — это слух, вкус и то, чему я учился. Яс детства воспитывался на классике, джазе, негритянской музыке, хард-роке,а также популярной музыке, уже успевшей стать классикой. Когда я слышучто-то, созвучное своему настроению, тому, что происходит в моей душе,тогда беру эту песню. Шлягеры типа «ун-ца-ца, ун-ца-ца» я никогда бы исполнятьне стал, потому что в этом случае я потеряю уважение своих друзей-музыкантов,а оно для меня гораздо важнее денег и популярности. Я не слишком хорошознаком с тем, что делают наши белорусские группы, мне больше нравятся самимузыканты этих команд чисто с человеческой точки зрения. Вполне вероятно,им не все нравится из того, что делаю я, но они относятся к этому с пониманием,и у нас всегда находятся общие темы для разговора. Сейчас у нас зреет одинсовместный проект с группой КРАМА: я откликнулся на предложение помочьим в записи бэк-вокала.

— Кстати, какое у тебя образование?

— Я заканчивал музыкальную школу по скрипке, а затем музыкальноеучилище по классу альт. Позднее, после учебы в институте культуры, я получилспециальность хоровика-дирижера.

— Занимаешься ли ты какими — либо специальными упражнениямидля разработки вокала?

— Да, обязательно. Особенно перед выступлениями. Когда-тоя очень сильно посадил голос, так что даже пришлось делать операцию. Посленее я два месяца не разговаривал, а потом, чтобы восстановить голос, сталзаниматься гимнастикой Стрельниковой, которую со временем видоизменил длясвоего удобства. Сейчас я веду курс у студентов в институте современныхзнаний, с которыми мы работаем по американской методике.

— Что такое талант, по-твоему?

— Талант — это рано проявившиеся способности к чему-либобез специального обучения. Вот говорят — «талантливый ребенок». Это такоесоздание, которое еще ничему специально не обучено, но у него к определеннойдеятельности лежит душа. Задача родителей — вовремя это заметить и развить.Вряд ли можно сказать о взрослом человеке, что он талантлив. Когда ты состоялсякак личность, талант становится профессией. То есть талантливым был когда-то,а сейчас уже — мастер.

На этом закончилась наша беседа с Мастером, который достаточноскромен и в должной степени силен для того, чтобы бороться с «темными силами»,препятствующими любому одаренному человеку стать тем, кем он должен стать.