Вернуться свободным. Окончание
Вернуться свободным
Окончание. Начало в КГ №39
Следующая группа оформилась несколько позднее — в середине 1980-х под влиянием набирающей популярность литературы в жанре киберпанк. Они приняли предложенную модель будущего и считают себя по крайней мере людьми будущего, а то и его творцами, так как, по их мнению, бурное развитие технологий никому не оставляет выбора: либо люди подчинят себе киберпространство, либо оно подчинит себе людей.
Они с удовольствием именовали себя киберпанками, но это не значит, что их мировоззрение было тождественно идеалам рассмотренной выше группы. Оно более прагматично: если мы не можем (или не хотим) влиять на стратегическую линию развития общества, то давайте станем хозяевами складывающихся условий, используем ситуацию в своих целях. Именно в рамках этого течения наблюдается широчайшее разнообразие различных групп, группировок и группочек, многие из которых преисполнены величайших амбиций и считают себя "самыми правильными", часто воспринимая другие группы в качестве соперников, а не единомышленников. С одной стороны, такое разнообразие свидетельствует о зрелости явления, но с другой стороны — становится все труднее и труднее отыскивать ту общую платформу, которая могла бы стать основанием для более-менее единой, полноценной контркультуры начала двадцать первого века, на роль которой вдруг стало так много претендентов, причем, не только в сфере любителей высоких технологий. Еще одна условная группа не является киберпанковской в полном смысле этого слова, но определенным образом перекликается и нередко связывается с ним. Дело в том, что мы на время упустили из вида еще один важный фактор — тот самый истеблишмент от технологий, который уже перестал пугаться и преследовать появляющихся оппонентов, а научился зарабатывать на них деньги.
Судьба модов и панков, равно как и многих других субкультур, не минула и киберпанк. Сообщество людей, с восторгом принявших антураж киберпанка, стало своеобразным полигоном для электронных новинок, стилей моды и музыки, которые отрабатывались перед представлением на массовом рынке. Можно по-разному относиться к такому положению вещей и к этим людям. В любом случае, без таких энтузиастов, горящих желанием попробовать в деле каждое новое поколение как компьютерного железа, так и способов его использования, скорее всего, не было бы такой быстрой эволюции компьютерных систем и множества ставших привычными возможностей их применения. Не стоит забывать и о тех, для кого компьютер интересен в первую очередь как продукт инженерной и конструкторской мысли, а не в качестве инструмента "прямого действия", применяемого для достижения социальных, политических или просто личных целей. Следствием процесса развития киберпанка стало то, что через некоторое время после его вхождения в широкий культурный контекст его стало возможно рассматривать как минимум в двух смыслах: широком и узком. Киберпанк в широком значении — это комплекс субкультур, объеденных по ассоциативным признакам: по отношению к компьютерным технологиям, по степени оказанного на каждую конкретную группу влияния тем же литературным киберпанком, да и по самоопределению самих носителей. Не следует забывать, что киберпанк стал массовым понятием, этот ярлык не задумываясь лепили на широкий круг продуктов, которые уже не всегда соответствовали его духу либо соответствовали лишь отчасти.
В узком смысле — это объединение на идейных основаниях, то есть конкретная субкультура тех людей, которые разделяли философию Движения. Не следует также впадать в ошибку и механически отождествлять первое значение только с массовой коммерческой поп-культурой, использующей название киберпанка в качестве приманки для потенциальных потребителей соответствующей продукции, ведь есть достаточное количество писателей, художников и других творческих людей, действительно создающих новое культурное пространство, которые вместе с тем представляют содержание своей социальной миссии несколько иначе, чем его понимали основатели и первые приверженцы собственно киберпанка, но эти различия все-таки недостаточно велики для того, чтобы полностью отделить их от киберпанка. Такая неоднородность явления, признаваемого многими новой контркультурой, не стала чем-то неожиданным. Ведь еще сам изобретатель термина контркультура Т.Роззак (Th. Roszak) понимал под ним не одно объединение, а сумму различных духовных веяний, направленных против существующей доминанты, воспринимаемую как целостный феномен. Для того, чтобы стать полноценной контркультурой в конце 1980-х — начале 1990-х, киберпанку не хватило внутреннего единства, в том числе идейного, и некоторой организационной структурированности. Как отмечал Стив Мизрач (Steve Mizrach), этому способствовала и подозрительность различных групп по отношению друг к другу, поэтому, несмотря на значительную популярность, киберпанк не стал контркультурой 1990-х. Как следует из приведенного определения контркультуры, для ее существования необходимо наличие некоей доминирующей культуры. Попытаемся разобраться, по отношению к чему киберпанк может занимать противоположную позицию. Первый и главный кандидат на эту роль — это общество глобальных корпораций, для которого лозунг "Информация должна быть свободной" — не просто кость в горле и досадное неудобство, а реальная угроза самому их существованию. Именно такая точка зрения провозглашалась теоретиками киберпанка, и именно она служила оправданием многим практическим действиям определенных групп людей. При такой постановке вопроса в схеме "киберпанк — общество корпораций" киберпанк, без сомнений, можно признать контркультурой. Однако, возможен и другой, более широкий взгляд. Ведь киберпанк может существовать только внутри общества технологического типа. В схеме "киберпанк — технологическое общество" он уже не что иное как субкультура, ведь оно вполне ему подходит, без его структур он не может существовать.
Он даже и не пытается предложить ему альтернативу. То есть киберпанк не покушается на фундаментальные устои современного информационного общества, автоматически теряя в таком аспекте право на свою "контркультурность" по отношению к нему и его культуре. Из приведенных рассуждений возникает интересное следствие. Учитывая постоянное техническое развитие современной цивилизации, реальной альтернативы которому не видно, получается, что ни одна субкультура, основанная на информационных либо иных технологиях, не сможет стать контркультурой в классическом значении этого понятия. Но точка зрения, отрицающая возможность существования технологически ориентированной контркультуры, ничем пока не доказана и может оказаться ошибочной. Таким образом, у нас есть выбор: признать невозможность формирования контркультуры на основе кибертехнологий или же признать, что существующее определение контркультуры неспособно корректно отражать некие новые социально-культурные явления современного общества, обладающего значительной степенью компьютеризации. Тогда на роль контркультуры смогут претендовать такие движения, которые не будут похожи на контркультуры прошлого. Может быть и третий вариант: несмотря на то, что процесс компьютеризации имеет уже вполне приличную историю, для того, чтобы культурная среда успела ее освоить, все-таки киберкультура еще слишком молода. Тогда по прошествии некоторого времени сложившаяся ситуация может прийти в традиционные, хорошо изученные рамки, претерпев, конечно, известную эволюцию, но не принеся ничего революционного. Киберпанк нельзя рассматривать как "вещь в себе", в отрыве от богатой истории субкультур двадцатого века, особенно решая вопрос о том, является ли он контркультурой. Киберпанк стал продуктом своей эпохи, при сложившихся условиях он просто не мог не появиться.
Также закономерным выглядит его неоднородность и неизбежное перевоплощение в ходе его ассимиляции массовой культурой. Такое случалось уже не единожды: культурологами эти схемы были описаны еще в начале прошлого века. Таким образом, можно сделать следующий вывод: киберпанк можно называть и контркультурой, и субкультурой. Оба определения могут быть верными в зависимости от конкретного контекста их употребления. В этом нет противоречия, важно только, говоря "киберпанк", четко представлять себе, о чем мы хотим сказать: о творчестве конкретной группы фантастов или же о явлении современной культуры, при этом отдавая себе отчет в той множественности смыслов, которая вкладывается в это понятие. Это поможет в какой-то степени избежать недоразумений, иногда возникающих при обращении к данной теме. Процесс появления и развития субкультур и контркультур, периодической смены парадигм является важной и неотъемлемой частью истории культуры, естественным ходом событий, который повторялся и будет повторяться не один раз. Киберпанк уже оказал достаточное влияние на современную культуру, полностью оценить которое пока еще не представляется возможным, так что пока все-таки лучше избегать излишне категоричных его оценок. Что касается перспектив, то, на мой взгляд, киберпанк рано считать музейным экспонатом, ведь породившая его среда никуда не исчезла, она развивается и постоянно приобретает новые качества, создавая не только богатые и не имевшие ранее аналогов возможности, но и новые проблемы, поэтому многие идеи Движения в последнее время приобретают все большую и большую актуальность. Конечно, это не будет тем "классическим" киберпанком 1980-х — времена его уже ушли. Однако потенциал Движения еще вполне способен возвести его в ранг влиятельной альтернативной культуры или, по крайней мере, внести важный вклад в ее формирование, но это уже другая история.
При подготовке статьи были использованы материалы Electronic Frontier Foundation
Алексей Кутовенко, alteridem@tut.by
Окончание. Начало в КГ №39
Следующая группа оформилась несколько позднее — в середине 1980-х под влиянием набирающей популярность литературы в жанре киберпанк. Они приняли предложенную модель будущего и считают себя по крайней мере людьми будущего, а то и его творцами, так как, по их мнению, бурное развитие технологий никому не оставляет выбора: либо люди подчинят себе киберпространство, либо оно подчинит себе людей.
Они с удовольствием именовали себя киберпанками, но это не значит, что их мировоззрение было тождественно идеалам рассмотренной выше группы. Оно более прагматично: если мы не можем (или не хотим) влиять на стратегическую линию развития общества, то давайте станем хозяевами складывающихся условий, используем ситуацию в своих целях. Именно в рамках этого течения наблюдается широчайшее разнообразие различных групп, группировок и группочек, многие из которых преисполнены величайших амбиций и считают себя "самыми правильными", часто воспринимая другие группы в качестве соперников, а не единомышленников. С одной стороны, такое разнообразие свидетельствует о зрелости явления, но с другой стороны — становится все труднее и труднее отыскивать ту общую платформу, которая могла бы стать основанием для более-менее единой, полноценной контркультуры начала двадцать первого века, на роль которой вдруг стало так много претендентов, причем, не только в сфере любителей высоких технологий. Еще одна условная группа не является киберпанковской в полном смысле этого слова, но определенным образом перекликается и нередко связывается с ним. Дело в том, что мы на время упустили из вида еще один важный фактор — тот самый истеблишмент от технологий, который уже перестал пугаться и преследовать появляющихся оппонентов, а научился зарабатывать на них деньги.
Судьба модов и панков, равно как и многих других субкультур, не минула и киберпанк. Сообщество людей, с восторгом принявших антураж киберпанка, стало своеобразным полигоном для электронных новинок, стилей моды и музыки, которые отрабатывались перед представлением на массовом рынке. Можно по-разному относиться к такому положению вещей и к этим людям. В любом случае, без таких энтузиастов, горящих желанием попробовать в деле каждое новое поколение как компьютерного железа, так и способов его использования, скорее всего, не было бы такой быстрой эволюции компьютерных систем и множества ставших привычными возможностей их применения. Не стоит забывать и о тех, для кого компьютер интересен в первую очередь как продукт инженерной и конструкторской мысли, а не в качестве инструмента "прямого действия", применяемого для достижения социальных, политических или просто личных целей. Следствием процесса развития киберпанка стало то, что через некоторое время после его вхождения в широкий культурный контекст его стало возможно рассматривать как минимум в двух смыслах: широком и узком. Киберпанк в широком значении — это комплекс субкультур, объеденных по ассоциативным признакам: по отношению к компьютерным технологиям, по степени оказанного на каждую конкретную группу влияния тем же литературным киберпанком, да и по самоопределению самих носителей. Не следует забывать, что киберпанк стал массовым понятием, этот ярлык не задумываясь лепили на широкий круг продуктов, которые уже не всегда соответствовали его духу либо соответствовали лишь отчасти.
В узком смысле — это объединение на идейных основаниях, то есть конкретная субкультура тех людей, которые разделяли философию Движения. Не следует также впадать в ошибку и механически отождествлять первое значение только с массовой коммерческой поп-культурой, использующей название киберпанка в качестве приманки для потенциальных потребителей соответствующей продукции, ведь есть достаточное количество писателей, художников и других творческих людей, действительно создающих новое культурное пространство, которые вместе с тем представляют содержание своей социальной миссии несколько иначе, чем его понимали основатели и первые приверженцы собственно киберпанка, но эти различия все-таки недостаточно велики для того, чтобы полностью отделить их от киберпанка. Такая неоднородность явления, признаваемого многими новой контркультурой, не стала чем-то неожиданным. Ведь еще сам изобретатель термина контркультура Т.Роззак (Th. Roszak) понимал под ним не одно объединение, а сумму различных духовных веяний, направленных против существующей доминанты, воспринимаемую как целостный феномен. Для того, чтобы стать полноценной контркультурой в конце 1980-х — начале 1990-х, киберпанку не хватило внутреннего единства, в том числе идейного, и некоторой организационной структурированности. Как отмечал Стив Мизрач (Steve Mizrach), этому способствовала и подозрительность различных групп по отношению друг к другу, поэтому, несмотря на значительную популярность, киберпанк не стал контркультурой 1990-х. Как следует из приведенного определения контркультуры, для ее существования необходимо наличие некоей доминирующей культуры. Попытаемся разобраться, по отношению к чему киберпанк может занимать противоположную позицию. Первый и главный кандидат на эту роль — это общество глобальных корпораций, для которого лозунг "Информация должна быть свободной" — не просто кость в горле и досадное неудобство, а реальная угроза самому их существованию. Именно такая точка зрения провозглашалась теоретиками киберпанка, и именно она служила оправданием многим практическим действиям определенных групп людей. При такой постановке вопроса в схеме "киберпанк — общество корпораций" киберпанк, без сомнений, можно признать контркультурой. Однако, возможен и другой, более широкий взгляд. Ведь киберпанк может существовать только внутри общества технологического типа. В схеме "киберпанк — технологическое общество" он уже не что иное как субкультура, ведь оно вполне ему подходит, без его структур он не может существовать.
Он даже и не пытается предложить ему альтернативу. То есть киберпанк не покушается на фундаментальные устои современного информационного общества, автоматически теряя в таком аспекте право на свою "контркультурность" по отношению к нему и его культуре. Из приведенных рассуждений возникает интересное следствие. Учитывая постоянное техническое развитие современной цивилизации, реальной альтернативы которому не видно, получается, что ни одна субкультура, основанная на информационных либо иных технологиях, не сможет стать контркультурой в классическом значении этого понятия. Но точка зрения, отрицающая возможность существования технологически ориентированной контркультуры, ничем пока не доказана и может оказаться ошибочной. Таким образом, у нас есть выбор: признать невозможность формирования контркультуры на основе кибертехнологий или же признать, что существующее определение контркультуры неспособно корректно отражать некие новые социально-культурные явления современного общества, обладающего значительной степенью компьютеризации. Тогда на роль контркультуры смогут претендовать такие движения, которые не будут похожи на контркультуры прошлого. Может быть и третий вариант: несмотря на то, что процесс компьютеризации имеет уже вполне приличную историю, для того, чтобы культурная среда успела ее освоить, все-таки киберкультура еще слишком молода. Тогда по прошествии некоторого времени сложившаяся ситуация может прийти в традиционные, хорошо изученные рамки, претерпев, конечно, известную эволюцию, но не принеся ничего революционного. Киберпанк нельзя рассматривать как "вещь в себе", в отрыве от богатой истории субкультур двадцатого века, особенно решая вопрос о том, является ли он контркультурой. Киберпанк стал продуктом своей эпохи, при сложившихся условиях он просто не мог не появиться.
Также закономерным выглядит его неоднородность и неизбежное перевоплощение в ходе его ассимиляции массовой культурой. Такое случалось уже не единожды: культурологами эти схемы были описаны еще в начале прошлого века. Таким образом, можно сделать следующий вывод: киберпанк можно называть и контркультурой, и субкультурой. Оба определения могут быть верными в зависимости от конкретного контекста их употребления. В этом нет противоречия, важно только, говоря "киберпанк", четко представлять себе, о чем мы хотим сказать: о творчестве конкретной группы фантастов или же о явлении современной культуры, при этом отдавая себе отчет в той множественности смыслов, которая вкладывается в это понятие. Это поможет в какой-то степени избежать недоразумений, иногда возникающих при обращении к данной теме. Процесс появления и развития субкультур и контркультур, периодической смены парадигм является важной и неотъемлемой частью истории культуры, естественным ходом событий, который повторялся и будет повторяться не один раз. Киберпанк уже оказал достаточное влияние на современную культуру, полностью оценить которое пока еще не представляется возможным, так что пока все-таки лучше избегать излишне категоричных его оценок. Что касается перспектив, то, на мой взгляд, киберпанк рано считать музейным экспонатом, ведь породившая его среда никуда не исчезла, она развивается и постоянно приобретает новые качества, создавая не только богатые и не имевшие ранее аналогов возможности, но и новые проблемы, поэтому многие идеи Движения в последнее время приобретают все большую и большую актуальность. Конечно, это не будет тем "классическим" киберпанком 1980-х — времена его уже ушли. Однако потенциал Движения еще вполне способен возвести его в ранг влиятельной альтернативной культуры или, по крайней мере, внести важный вклад в ее формирование, но это уже другая история.
При подготовке статьи были использованы материалы Electronic Frontier Foundation
Алексей Кутовенко, alteridem@tut.by
Компьютерная газета. Статья была опубликована в номере 39 за 2002 год в рубрике разное :: киберпанк
